— Ты же понимаешь, к этому надо будет привыкнуть, — мягко сказала она Жэгорзу. — В зависимости от того, что ты от них хочешь, просто произноси имя каждого знака. Тогда эти штуки будут пропускать в твои уши только соответствующие звуки.

Она встала рядом с Жэгорзом на колени, и осторожно вставила одно изделие из живого металла в его левое ухо. Наблюдая за тем, как оно меняет форму, в точности повторяя контуры ушного отверстия, Даджа спросила:

— Ну, как? Удобно?

— Оно тёплое, — прошептал Жэгорз, поднимая на неё взгляд.

— Не буду же я совать тебе в уши холодный металл, — сказала Даджа, слегка обиженная тем, что он мог такое о ней подумать.

Проверив, как подходит первое изделие, она мягко повернула Жэгорзу голову, и вставила второе.

— Вот, — прошептала она, намеренно говоря тише, чтобы проверить способность изделий улавливать обычные звуки.

Она продекламировала первые строчки её любимой истории:

— Давным-давно, Торговец Кома и его невеста, Счетоводчица Оти, увидели, что в их учётных книгах нет сбережений, нет тёплых воспоминаний, запасённых на холодные времена.

— Это сказка Торговцев, — сказал Жэгорз. — Про то, как Торговец и Счетоводчица создали Цо'ха, и записали их имена в великих книгах.

Даджа потрясённо уселась на пятки:

— По дороге в Данкруан у тебя будет возможность рассказать мне, откуда ты узнал истории Торговцев, — с улыбкой сказала она ему. — Но не сейчас. Я хотела бы всё же немного поспать этой ночью.

Она протянула руку к своему рабочему столу, и осторожно взяла своё второе творение. На это изделие Трис пожертвовала одну пару своих очков. Даджа заменила линзы дисками из живого металла, которые выковала тонкими как парча. Закрепив их на каркасе из проволоки, она использовала свой инструмент с острым кончиком, чтобы начертить на них знаки, которые заставили металл закрепиться на месте и работать так, как она хотела.

Она осторожно поместила оправу Жэгорзу на костлявый нос, и закинула дужки за уши. «Я правда в этом не уверена», — подумала она, покусывая нижнюю губу. «Я немало странностей сделала, это точно, но линзы для очков, которые позволяют кому-то видеть обычным зрением, но не магическим? Только Трис могла прийти в голову такая идея».

— Ты меня видишь? — спросила она.

Жэгорз кивнул.

— Его нужно всего завернуть в сталь, чтобы он тебя не видел, Даджа, — донеслось с кровати сонное ворчание Трис. — Ты — крупная девушка, и ты находишься прямо перед ним. Чайм, полетай по комнате, а? Жэгорз, ты видишь Чайм?

Даджа наблюдала, как Жэгорз следит за полётом стеклянной драконицы, в то время как Чайм взмывала и пикировала вокруг вырезанных из дерева декораций на потолке. Она в восторге осклабилась:

— Думается мне, что эта штуковина может даже сухую гниль вылечить, — сказала она, с гордостью поглаживая живой металл на обратной стороне своей ладони.

— Розторн сказала бы, что от гордыни ты споткнёшься на лестнице, — сказал Браяр, зевая. — Идём, Жэгорз. Утром устроим этим штукам настоящее испытание.

Даджа поднялась на ноги, вздрогнув, когда её спина начала жаловаться на часы, проведённые в согнутом состоянии за работой. Она потягивалась, когда Жэгорз похлопал её по плечу:

— Утром я скажу, как они в деле. Прошу прощения, что я вообще говорил о невозможности видеть сквозь металлические очки.

Он поспешил прочь из комнаты, а Даджа покачала головой, глядя ему вслед.

Трис застала её врасплох, подбежав к ней и оставив у Даджи на щеке редкий поцелуй:

— Я знаю, они сработают, — сказала она. — Спасибо тебе, за него.

— Он и мой сумасшедший тоже, — сказала Даджа, а Трис поспешила прочь.

На следующий день они отправились в путь с Амбросом, его семьёй и личными слугами, своими собственными слугами, и десятью солдатами для сопровождения, нужны они были для вспашки, или не нужны. Даже за то короткое время, в течение которого они жили в Ландрэге, Сэндри заметила немало изменений. На полях цвели разнообразные зерновые, более крепкие и устойчивые к болезням благодаря Браяру. То же самое он проделал в садах. Рабочие трудились над восстановлением моста на дороге в Данкруан.

— К тому времени, как мы вернёмся, он уже будет починен, — сказал Амброс, пока Сэндри махала рукой очередной кучке фермеров, кланявшихся ей с полей.

«Хорошо видеть, как всё продвигается вперёд», — думала Сэндри, когда они миновали две телеги, гружёные известью и шифером для починок в Пофкиме. Позади, в замке, её драгоценности, принадлежавшие лишь её матери и не являвшиеся частью владений Ландрэг, лежали в закрытом ящике, который находился в кабинете Амброса. В том же ящике были три копии написанных рукой Сэндри приказов её кузену. Часть самоцветов он должен был продать, если это потребуется для любых работ, необходимых для процветания поместья.

Когда они проехали через пограничные стены поместья, Трис хмуро посмотрела на свою сестру.

— Что? — потребовала Сэндри, слегка краснея.

Трис поравнялась с ней:

— Ты так и оставишь тут всё? — тихо спросила она. — Владения будут делать тебе отчисления, и оставаться уязвимыми для налогов императрицы? Им по-прежнему следует их опасаться.

— В Данкруане я навещу юриста, — тихо ответила Сэндри.

Амброс о её планах не знал.

— Я составлю документ, уменьшающий мою долю и позволяющий Амбросу совсем отменить выплаты мне, если налоги и расходы на работу над поместьем окажутся слишком высоки.

Когда Трис нахмурилась ещё сильнее, Сэндри почувствовала, что закипает. Она вздёрнула подбородок.

— Это мои земли, которые моямать оставила мне, — с запалом прошептала она. — Я — прямая наследница. Пока я дышу, я сохраню эту линию наследования, все четырнадцать поколений! Эти земли мои — и больше ничьи! И даже не смей читать мне нотации, Трис. Ты ничего не знаешь о том, каково быть дворянской крови. Об узах между нами, нашими землями, и нашими именами. У моих детей будет Ландрэг, у них будет место в мире, и они продолжат поддерживать имя Ландрэг и наш род.

Трис сжимала и разжимала кулаки, державшие поводья.

У неё заполыхало под сердцем, и лицо покраснело от гнева из-за полученного выговора. Она не видела, что охранники рядом с ней, и люди, ехавшие позади неё замедлились, и попятились, когда по её завитым косичкам побежали искры. Сэндри разозлилась ещё больше. «Теперь они знают, что мы ссоримся!» — подумала она. «Почему Трис никогда не может держать свои чувства при себе? Почему она всегда должна показывать всему миру, что сердится?»

Чайм молния не пугала. Молния была для неё кровью, через которую текла её магия. Она подлетела к Трис со своего насеста на седле Даджи, и приземлилась Трис на голову. Медленно, нежно, стеклянная драконица запустила свои когти в скальп Трис.

— Ай!

Трис дёрнулась: её концентрация нарушилась, и молнии начали гаснуть. Когда новые искры перестали появляться в её волосах, Чайм начала слизывать оставшиеся.

— Нет, я — не дворянка, — наконец сказала Трис, обращаясь к Сэндри дрожащим голосом. — И учитывая то, что ты превращаешься в дворянку, такую же, как и те, что при дворе, я рада, что я — не дворянка.

Она повернула своего скакуна, и объехала обратно к Жэгорзу, Гудруни и детьми, которые ехали позади в телеге с багажом.

— Что-то не так? — спросила Элага у Сэндри, когда Трис оказалась вне пределов слышимости.

Сэндри покачала головой, не поднимая её, чтобы никто не мог видеть проступившие на её глазах гневные слёзы. «Трис не знает, что это значит — быть дворянкой!» — думала Сэндри. «Нельзя просто взять, и бросить долгую историю твоей семьи, или деяния предков, которыми они создали твоё имя, дали тебе земли. Это то же самое, что сказать им, что их жизни не имели смысла, если я потеряю мои владения в Ландрэге, или хуже — если я их просто отдам. Если я позволю Берэнин забрать их по какому-то поводу. Перед моими родителями — моими предками — у меня долг: продолжать наш род и наше имя. Мама не отказалась от титула, когда вышла за Папу. Какое же может мне быть оправдание?»