– Наверное, после такого мэр готов был, не глядя, все что угодно подписать! – развеселилась Ллил. – Но всё-таки, по-моему, это чересчур.

– Ну, наш глазастенький во всём немного чересчур. Но, согласись, методы у него действенные.

***

 – Тебе не кажется, что дымом пахнет?

Ллил, не вставая с колен, выпрямилась, будто в таком положении она запах лучше могла почувствовать. Хотя, может, и могла. Животные же тоже носы стараются поднять повыше. Собственно, Архе, разомлевшей на солнцепёке и почти успевшей задремать, было всё равно. Но совсем не отвечать хозяйке показалось невежливым. Поэтому ведунья вопросительно приподняла брови и промычала нечто неинформативное, но демонстрирующее, что она полна внимания.

– Да нет, показалось…

Девушка дёрнула былинку, утёрла лоб предплечьем и, глянув на свою гостью, тоже улеглась по другую сторону грядки. Арха выразила своё одобрение её действиями ещё одной порцией мычания.

– И долго ты на лорда Нашкаса дуться будешь? – помолчав, поинтересовалась блондинка. – Нет, я поняла, что это в воспитательных целях. Но все же как-то… Неужели тебе его совсем не жалко?

– До соплей жалко, – неохотно призналась ведунья. – Как представлю его слепым… бр-р-р! – лекарка действительно передёрнула плечами, словно в ознобе. – Для него, наверное, проще было кастрированным оказаться. Или действительно мёртвым. Но бойкот я ему всё равно устрою. Ибо нефиг! Ну вот скажи, нормально так поступать? Ладно бы сказал, мол: «Я живой, но вы мне тут не нужны, видеть вас не желаю и, вообще, пошли все во Тьму!». А то пропал, кот помоечный!

– А вы послушались и оставили его в покое?

– Нет, конечно, – фыркнула Арха. – Ну, я точно не оставила. И, между прочим, не маялся бы он тогда с повязкой больше недели. Да и сразу стало бы понятно: ослеп он или нет. Ну, и кому это надо?

– Да, это здорово, наверное, сразу знать, – протянула Ллил.

И как она не старалась, в голосе девушке зависти звучало больше, чем положено гостеприимством.

– Ну а кто тебе мешает? – лениво удивилась лекарка. – Это же неврождённый дар. Да и глаза для ведовства не нужны. Могу научить, мне не жалко. Правда, я сама далеко не всё знаю, да и где второй кристалл достать, понятия не имею. Но, думаю, придумать что-нибудь можно.

– Я Свет чту, – тихо призналась блондинка.

Арха нервно дёрнула ухом и медленно села.

– Чего? Нет, скажи, что я ослышалась, ладно?

Ллил на это ничего не ответила.

– Нет, ты скажи, – настаивала ведунья. – Совсем сбрендила или как?

– Обычно деревенские отвечают: «А сама-то?», – улыбнулась блондинка.

– Ты сравнила! Мать просто ересь, а Свет, прости, исконный враг империи и веры.

– И в чем разница? – безмятежно отозвалась хозяйка. – В способе казни?

– Интересная точка зрения, – согласилась Арха и опять улеглась, сочтя, что чужие верования – это ещё не повод проявлять чрезмерную активность. – И вот это твоё: «Доброта мир спасёт!» – оттуда, из Света?

– Нет, моё личное убеждение. А ты так не считаешь?

– Не знаю, честно говоря, я как-то не задумывалась. Нет, приятно, конечно, когда все вокруг счастливы. Кстати, о счастье. Давай, я глаза твои посмотрю? Ничего обещать не могу, сама понимаешь, врождённые пороки – дело такое. Но посмотреть-то никто не мешает. Может, ещё один кусок счастья Мать подарит и тогда…

Но изложить свою концепцию доброты и всеобщего счастья ведунья не успела. Её прервал крик, больше смахивающий на предсмертный вопль – потому что он был не только громким и истошным, но ещё и задыхающимся.

– Госпожа! Госпожа Ллил!..

Обе девушки мгновенно вскочили на ноги. И, что самое странное, хозяйка оказалась у стены, отгораживающей усадьбу от поля, на пару секунд раньше Архи.

Пареньку, судя по одежде крестьянину, недостало сил даже калитку открыть – так и повис на ней, дыша, словно загнанная лошадь. Кажется, от деревни он бежал, что духу хватало.

– Что случилось? – блондинка, совсем не нежно, тряхнула парня за плечо, проводя ладонью по его лицу. – Мараш, что случилось?

А Арха и сама уже все поняла. Из сада-то дыма не видно было, деревья его загораживали. Зато сейчас клубы, тянущиеся щупальцами к небу и словно растворяющиеся в нём, неспособные справиться с бесконечной голубизной, не заметила только Ллил. Впрочем, запах-то она учуяла ещё раньше.

– Светлые? – отрывисто спросил невесть когда подоспевший Дан.

Арха обернулась. Подошёл не только рогатый – все тут были. Даже слуги у деревьев маячили. Кричал парень действительно громко.

Мальчишка, испуганно глянув на лорда – видимо, не ожидал он тут увидеть никого чужого – только головой помотал. И утёр нос грязной ладонью.

– Не, господин, малдёры.  Тобишь, Тьма их знает, какие оне. Может, светлые, может, наши. А, скорее, и те и другие – вперемежку.

– Малдёры? – озадачился хаш-эд.

– Мародёры, – перевела Ллил, озабоченно хмурясь. – Они уже в деревне?

– Не, госпожа, – парень хлюпнул потёкшим от слишком рьяного бега носом и снова вытерся кулаком. – Оне мельницу подожгли. А ещё до того сам мельник вместе с семейством к старосте прибежали. Оне их издали рассмотрели. Вот и побёгли. А сейчас все остальные сюды подтянутся. Чтоб, значит, прятаться.

– Сюда? – приподнял бровь Дан и сложил руки на груди. – Зачем?

– Так, ить, прятаться… – изумился лордской недогадливости парнишка.

– Где? – поинтересовался Шай.

В его голосе скепсиса было ещё больше, чем у Дана.

– В башне, – быстро пояснила Ллил. – Мы запираемся в башне. Там двери крепкие, мародёры их обычно не трогают. Они стараются добычу попроще взять. Хорошо, поля сырые – пшеницу не подожгут.

– Я смотрю, вы к таким ситуациям привыкли, – заметил Дан.

– Нечасто, но случается. Все же, на приграничье живём, – рассеянно бросила хозяйка, явно думая о чем-то своём.

– А мародёры тоже существа по природе своей добрые? – хмуро поинтересовался Ирраш, стоявший в стороне от всех.

– Несомненно, – вскинула голову Ллил, повернувшись в сторону шавера. – Не их вина, что война идёт. И многие не по доброй воле в солдаты попадают.

– Зато по доброй воле становятся дезертирами. Предпочитая жечь мельницы, разворовывать всё, что плохо лежит, и насиловать баб, – хмыкнул Ирраш.

– Мне ли вам объяснять, что таковы законы войны? Этим занимаются все – и регулярные войска, и бандиты.

– Ну да, исключительно по доброте своей.

– Простите, мы обязательно продолжим наш спор, но не сейчас. Нужно многое успеть.

И блондинка, сноровисто подхватив подол, поспешила к слугам, на ходу отдавая распоряжения: загнать животных в башню, вынести из кухни продукты, сколько успеют, спрятать садовый инструмент. Успеть, судя по всему, им предстояло действительно многое.

– И чего ты к ней прицепился? – не слишком дружелюбно поинтересовался Арха.

Ирраш в ответ только плечами пожал. То ли действительно не знал, чего это ему в дурную голову взбрело. То ли обозначил, что отвечать нужным он не считает.

– Ладно, мы то чего делать будем? – спросил Шай. – В принципе, можно и слинять. Но как-то это…

– В принципе, можно, – не стал спорить Дан, задумчиво, прищурившись, разглядывая единственную уцелевшую башню.

Адин усмехнулся и щёлкнул мальчишку, так и продолжающего висеть на калитке, по подбородку, заставив паренька с лязганьем захлопнул челюсть.

– Садовый инвентарь – это интересно, – глубокомысленно сообщил крестьянину синеглазик.

Мальчишка в ответ только недоуменно носом сопнул.

***

Переспорить Дана и в спокойной-то обстановке дело нешуточное и практически безнадёжное. А уж когда вокруг гвалт стоит такой, что уши закладывает, свои доводы можно смело оставлять при себе. Хаш-эд великолепно умел не слышать, когда это ему нужно было. Сейчас же он наверняка действительно половину сказанного Архой не расслышал. И все её убеждения, что лекарь в данный момент им тут пригодится больше, чем в лазарете, пропали впустую. Сказано: отправишься в ставку – значит, отправишься. Только Его Лордство ещё не решил, кого в качестве провожатого послать. Дел у него и без того хватало.