Арха бежала, что было сил. Ноги оскальзывались на брусчатке, которая подло проваливалась под подошвами, словно покрытая льдом. Вокруг нее были только глухие стены домов с намертво запертыми дверьми. Девушка рванула одну, но она даже не шевельнулась. А гулкие шаги, эхом отдающиеся в колодце переулка, были все ближе.

Впереди маячил свет улицы, но он был далеко, слишком далеко. Арха снова поскользнулась, запутавшись в подоле собственного платья. Нога предательски подвернулась, прострелив по позвоночнику огненной болью. Едва не упав и ободрав ладони о брусчатку, ведунья рванулась вперед. Но кто-то схватил ее за плащ. Завязки врезались в шею, мигом перекрыв кислород.

Девушка и сама не сообразила, как дернула шнурок, оставляя за собой одежду. Метнулась к ближайшей двери, ударив в нее не кулаками — всем телом. И дверь открылась!

Задыхаясь и кашляя, она ввалилась в теплое нутро дома, захлопывая створку и задвигая засов трясущимися, как у пьяницы, руками.

— Эй! Ты что… Мистрис Арха? Это вправду вы?

Ведунья не ответила. Тяжело проявлять вежливость, стоя на коленях, пытаясь одновременно откашляться, и заново научиться дышать.

— Жена! Жена! — завопил кто-то над ее головой так, что у Архи в глазах потемнело. Хотя в них и до этого светло не было.

Девушку подхватили, куда-то поволокли. Она пыталась отбиваться, но гораздо больше ее занимало собственное горло, сжавшееся в игольное ушко и упорно не пропускающее к легким необходимый для жизни объем кислорода. Впрочем, далеко ведунью тащить не стали. Усадили на что-то твердое, в лицо пахнуло жаром. Зубы ударились о край глиняной кружки, и в истерзанное горло полилась удивительная, волшебная, чудесная вода.

Арха булькнула, перехватила чашку и за два глотка осушила ее. Жить стало веселее.

— У вас кровь текет. Из шеи вон, — сказал кто-то участливо.

Лекарка машинально потрогала шею. Пальцы стали мокрыми. Для того чтобы рассмотреть, что там такое течет, пришлось поднести их к самым глазам, потому что зрение фокусироваться никак не желало. Оказалось — действительно кровь. Наверное, завязки плаща порвали кожу.

Сзади бухнула дверь, и девушка завизжала, как будто ее уже резать начали. Вскочила, рванула, сама не понимая куда. И влетела во что-то мягкое.

— Ниче, мистрис Арха, ниче. Это тока муж мой. Ходил глянуть, что там такое деется. Да вы никак меня не узнаете что ли, мистрис Арха?

Она замотала головой, никого не узнавая и слабо понимая, что, собственно, происходит. Уже не только от испуга, но и от боли. У ведуньи с ней были особые отношения.

— Да это ж я, Мара-булочница. Вы дочечку мою излечили. Не помните?

— Не помню…

Голос Архи больше всего напоминал карканье. Горло рвало так, словно у нее внезапно началась жесткая ангина.

— Ах ты ж! Ну ничего, ничего. Вот, попейте тепленького.

Лекарку снова усадили, сунув кружку с чем-то горячим. Оказалось, что с молоком, подслащенным медом. Питье возымело на девушку прямо таки волшебное действие. Она начала соображать. Хотя еще плохо и медленно, но уже была способна собственное имя вспомнить.

— Можно мне тряпку какую-нибудь? — прокаркала Арха. — А-то я сейчас кровью весь пол заляпаю.

— Тю! Тоже мне, беда! Полотенчико вот возьмите, чистенькое. А то и впрямь, кровит больно. Хорошо ж, что муж мой сегодни меня не слухал. Я ему вечно грю: закрывай дверь-то заднюю, закрывай! А он не закрывает. Племянник, душа неугомонная, туды-сюды мотается, вот мужу-то и надоедает запор дергать. Он и не закрывает, тока перед самым сном. А сегодни, вишь, как ладно то вышло…

Лекарка, благодарно кивнув, взяла сунутую ей в руку ткань, прижав полотенце к шее. И, наконец, решила оглядеться. Надо бы и определиться, куда ведунью Богиня завела. Потому что дверь так вовремя могла открыться только по Ее милости, не иначе. Хотя, может Архе действительно стоило неугомонному племяннику спасибо сказать?

Очутилась она на кухне. Обыкновенной домашней кухне с большим очагом, пучками душистых трав под потолком и заговорщицки поблескивающей медными кастрюлями на крючках в стенах. Рядом с лавкой, на которой безвольным кулем сгорбилась лекарка, стояла необъятных размеров женщина в таком белом переднике, что у девушки глаза заломило.

— Вы же Мара, да? Булочница? — спросила ведунья тупо.

— А то! Я ж грю, что я Мара. А вы меня и не слышите вовсе, — оскалилась бесса, показав выступающие нижние клыки. — Кто ж вас так напугал-то, мистрис Арха?

Лекарка пожала плечами, глянула на кровавое пятно, расползающееся по полотенцу, и снова прижала его к шее.

— Кто б там не был, а сейчас нету. Сбегли, — пробасил муж Мары, которого ведунья не сразу и заметила. Хотя не увидеть здоровенного бесса с ручищами толщиной в ее талию было проблематично. — Я вот тут плащик ваш подобрал. Он тама валялси, — добавил пекарь застенчиво.

— Спасибо, — прохрипела она. — Спасибо вам большое. А то не знаю, как бы я до дому добралась.

— Куды это вы собрались? — нахмурилась Мара. — Вся вона в кровище, а собралась куды-то. Останетесь до утра, а там видно будет.

— Нет, — лекарка хотела помотать головой, но отказалась от этой затеи. — Мне домой надо. У меня там лекарства…

Дело, конечно, не в лекарствах было. Страх так до конца и не отпустил. Архе казалось, что если она за родной дверью запрется, то ее никто не достанет. Хотя, чем квартирка с хлипкой дверью была надежнее дома бессов, напоминающего крепость, она и сама не понимала.

Но ведунья еще в глубоком детстве догадалась, что с логикой ей дружбы не водить.

Булочники, кажется, это тоже поняли и попытались ведунью оставить чуть ли не насильно, но девушка только твердила, что ей надо домой. В конце концов, видимо решив, что Арха с испугу мозгов лишилась, они ее отпустили. Но муж Мары взялся лекарку проводить. Она и не отказывалась.

Бедному бесу пришлось не провожать, а на ручках ее нести. Подвернутая нога распухла и непрозрачно намекала, что у кого-то тут крупные неприятности. Хорошо, если просто вывих, а не рваные связки. Впрочем, Арха своим весом пекаря не слишком утрудила. Донес он ее как пушинку и даже поддержал, пока ведунья дверь открывала.

А, открыв, застонала. Ну, забывала она, что теперь не одна живет!

— Ар, ты чего так долго-то? Ужин же стынет! — радостно приветствовал ее Шай.

Арха шагнула, переступая порог. Ее мотнуло, нога подвернулась, и девушка, не слишком изящно, ткнулась носом в грудь демона. Стоит отдать должное гвардейской подготовке. Он ее подхватил. Да не под локоток, а сразу на руки. Ведунья подняла голову, чтобы определить, кто из ее прекрасных принцев таким галантным оказался. Но мир кружился, перед глазами все плыло.

— Что случилось? — потребовал отчета будущий счастливый папаша, временно исполняющий роль прекрасного принца.

Или рыцаря. Или колыбели для ведуний.

— А не пойти ли тебе во Тьму? — заплетающимся языком поинтересовалась лекарка.

— Я спрашиваю, что случилось?

Кажется, рычать на Арху у кого-то уже в привычку входило.

— Будущим отцам нельзя волноваться, — сообщила девушка и над ней сомкнулась Тьма.

Вообще-то, ведунья ее демону желала. Но мир несправедлив.

Первым реальным, что появилось в ее персональной Тьме, стали голоса. Сначала они доносились откуда-то издалека, словно говорившие басили в колодец. Но постепенно Арха как будто к поверхности начала всплывать. Звуки воспринимались четче, да и смысл слов стал доходить до уснувшего на время сознания. Но признаваться в этом она не спешила, четко следуя правилу, согласно которому самое интересное можно узнать, притворившись трупом, мебелью или упав в обморок.