…Узнав о потере интендантских складов, Рябцев взорвался.
— Трусы! Мальчишки! Спасовали перед шайкой солдат! Немедленно отбить склады! Иначе каждого десятого расстреляю! — пригрозил юнкерам раздраженный полковник.
Операция по захвату Москвы, так тщательно им подготовленная и так блестяще начавшаяся, вдруг стала осложняться какими-то нелепыми случайностями.
И вдруг опять новость: замоскворецкие красногвардейцы захватили баррикаду, прикрывающую подступы к штабу округа! Теперь, прежде чем атаковать интендантские склады, придется очистить эту баррикаду. Какими силами она захвачена? Не побежали бы опять юнкера!
Поручик Ровный предложил произвести разведку Замоскворечья силами скаутов, которые жаждут отличиться. А тем временем организовать мощный бросок к Брянскому вокзалу. По сведениям железнодорожников, эшелоны верных Временному правительству фронтовиков уже на подходе к товарной станции.
— Казаки не пойдут в конном строю на баррикаду. Собственных лошадей пожалеют, — зло усмехнулся Рябцев. — Придется юнкерам расчистить им путь. — И приказал спешно вызвать юнкеров из Алексеевского военного училища.
С предложением поручика Ровного Рябцев согласился. Определив задание разведки Замоскворечья, он приказал скаутам для маскировки одеться под уличных мальчишек. Ровный поцеловал двоюродного брата Вячика, вызвавшегося быть проводником разведчиков-скаутов, и, пожелав ему ни пуха ни пера, принялся звонить в Алексеевское военное училище.
И тут Лукаша подслушал такой телефонный разговор, что и пересказать страшно.
В ответ на требование выслать две роты юнкеров Ровному было сказано:
— Никак невозможно!
— Что за чепуха! Кто говорит со мной?
— Солдат Туляков!
— Какой еще солдат? Дайте трубку кому-нибудь повыше!
— Те, что были повыше, уже пониже…
После этих слов на лбу поручика выступили капельки пота. Он положил трубку и долго молчал, не зная, как такое доложить Рябцеву.
Что же произошло в Алексеевском военном училище? Почему воинственные юнкера, страстно желающие расправиться с революционным народом, не явились на призыв его, Рябцева?
А ларчик открывался просто.
ПОД СВИСТ МАЛЬЧИШЕК
Среди кадет, учившихся в Лефортовских корпусах, где помещалось и Алексеевское юнкерское училище, пожалуй, один лишь Котик не клял и не ругал большевиков. Ни имениями, ни поместьями его родители не владели. Отец его жил на военное жалование и после гибели на фронте оставил в наследство лишь офицерскую пенсию да набор орденов и медалей, которыми награждались его предки за службу в российской армии чуть ли не со времен Петра Первого.
Эти семейные реликвии приобрел у вдовы известный собиратель русских военных орденов и медалей полковник Синеусов, преподаватель истории. Он занимал обширную квартиру на третьем этаже одного из зданий кадетских корпусов. Не вмешиваясь в политику, старик заботился только об одном: как: бы сохранить свою драгоценную коллекцию в бурях революции.
Котик помогал Синеусову протирать замшей и раскладывать на бархатные подушечки вновь приобретенные реликвии, когда к старинным стенам корпусов с грохотом подкатили пушки.
Под восторженный гомон и свист уличных мальчишек ездовые отпрягли и увели в укрытия коней, наводчики и заряжающие установили пушки дулами на здания корпусов и, усевшись на лафетах, принялись грызть семечки.
Командование выслало к артиллеристам полковника Синеусова как самого старого и почтенного офицера.
— Откуда пожаловали, служивые? По чьему приказу? Зачем навели пушки на здания, в которых учатся дети? — спросил полковник Синеусов, обнажив седую голову.
— Из мастерских тяжелой артиллерии мы, — ответили ему. — По приказу народа явились. Оберечь Москву от кадетских да юнкерских детских шалостей!
— Под дулами пушек желаете принудить наше командование соблюдать нейтралитет, насколько я понял?
— Так точно! — ответил за всех артиллеристов веселый молодцеватый наводчик, подкрутив пшеничные усы. — Передайте вашим петушкам, чтобы сидели тихо, пока эта обедня не кончилась, — кивнул он в сторону Кремля, откуда доносилась стрельба. — Не то… — И наводчик озорно подмигнул, кивнув на пушки.
Строевые офицеры и юнкера возмутились солдатским ультиматумом. Многие требовали растворить ворота — и в штыки. Переколоть дерзких артиллеристов, и дело с концом!
Более осторожные удерживали нетерпеливых. Мастяжартовцы в отместку за своих товарищей разнесут корпуса, у них пушек много…
Решили, не ввязываясь в драку, проскользнуть под носом беспечно грызущих семечки артиллеристов, сесть в автомобили и дать полный ход. Не успеют артиллеристы довернуть пушки, как юнкерские штыки будут уже в распоряжении Рябцева.
Строевые офицеры подготовили две роты, машины, шоферов, разработали маршруты прорыва. Каждой машине — свой путь, чтобы не случилось затора, если одну подобьют. Договорились: вырвавшись из ворот, разворачиваться в ближайшие улицы и переулки, скрываясь за поворотами от артиллерийского огня.
Офицеров эта операция увлекала своей лихостью. Хотелось так обмануть «товарищей», чтобы было потом о чем рассказать.
Решено было пустить в качестве пробного шара один грузовик будто бы за продовольствием.
И вот в кузов автомобиля погружены бочки, ящики, корзины якобы для овощей. А в них пулеметы, накрытые рогожами и мешками, а в середине навалом юнкера с винтовками и гранатами. Рядом с шофером сел усатый каптенармус.
Все готово. Внезапно растворены железные ворота, и грузовик выкатывается под дула пушек.
— За продуктами, братцы! — машет бумажками каптенармус. — За картошкой, капустой и молочком также. Голодные дети плачут!
Артиллеристы, переглянувшись, пропустили.
Радуясь, что обманули простаков, юнкера помчались, не тронув прицепившихся к грузовику мальчишек. Один сам сорвался, но не убился. Запрыгал на одной ноге и показал язык. Шофер и каптенармус рассмеялись. Если бы они знали! Если бы они знали, что язык показал им один из бойких продавцов газет, старый приятель Арбуза. Если бы они знали это, они бы не смеялись.
Мальчишки прицепились к грузовику прокатиться. Но, перевесившись через борт, чтобы лучше держаться, увидели под промасленным брезентом офицерские хромовые сапоги, и все со шпорами. Увидев такое, они отцепились, шлепнулись и помчались, кто прихрамывая, кто вприпрыжку, к своим на батареи.
— Дяденьки! — закричали они. — В грузовике юнкеров навалом!
Артиллеристы хотели пальнуть вдогонку, да поздно. Рассерженные, они бросились копать канаву перед воротами, чтобы ни одного грузовика больше не выпустить. Вскоре перед воротами будто земля разверзлась. Красногвардейцы потребовали от командования юнкеров сдать оружие и подчиниться Военно-революционному комитету. А для острастки ахнули из пушки. Юнкера в ответ открыли стрельбу. Красногвардейцы в долгу не остались. И пошла такая пальба, что полковник Синеусов за голову схватился. И, спасая свою драгоценную коллекцию, первым вывесил из окна квартиры белую простыню.
Напрасно ждал Рябцев юнкеров из Алексеевского: кроме грузовика с кучкой лихачей, никто оттуда не явился.
Поручик Ровный попытался выяснить точней, что случилось в Лефортове, и даже пригрозил телефонисту строгим наказанием. Но в ответ на его угрозы нахальный солдат послал его так далеко вместе с Рябцевым, что у поручика Ровного духу не хватило повторить адрес.
В этот неприятный момент и явился улыбающийся, самодовольный Руднев.
— Смею доложить, — сказал он, потирая руки, — по гражданской линии дела идут отлично. Всероссийский исполнительный комитет железнодорожников, руководимый меньшевиками, предъявил ультиматум Ленину, угрожая всеобщей забастовкой, если он не прекратит своего безумства и не вернет власть Временному правительству. Комитет общественной безопасности рассылает обращение ко всем гражданам России, осуждающее действия большевиков. Вселенский собор православных церквей обратился ко всем верующим солдатам, объявив восстание большевиков сатанинским делом. А какие у вас успехи, полковник?
