Главная причина, по которой власти отказывались признать истинную суть крестьянского луддизма, кроется в политическом противостоянии государства практически со всеми крестьянами, следовавшими «кулацкой» политике и представлявшими наиболее серьезную угрозу коллективному строю сельского хозяйства, государству и нации. Разбазаривание нанесло сокрушительный и почти смертельный удар по коллективистской системе хозяйства. Прежде всего оно привело к катастрофическому уменьшению поголовья скота.
Таблица 3.1.
Падение поголовья скота в СССР, 1928–1935 гг. (млн. голов)
{306} Скот | 1928 | 1929 | 1930 | 1931 | 1932 | 1933 | 1934 | 1935 |
Лошади | — | 34 | 30,2 | 26,2 | 19,6 | 16,6 | — | — |
Крупный рогатый скот | 70,5 | 67,1 | 52,5 | 47,9 | 40,7 | 38,4 | 42,4 | 49,3 |
Свиньи | 26 | 20,4 | 13,6 | 14,4 | 11,6 | 12,1 | 17,4 | 22,6 |
Овцы и козы | 146,7 | 147 | 108,8 | 77,7 | 52,1 | 50,2 | 51,9 | 61,1 |
Массовое падение поголовья продолжалось с 1928 г., когда были приняты «чрезвычайные меры» по хлебозаготовкам, до голодного 1933 г., при этом 1930 и 1932 гг. отмечены периодами наиболее резкого уменьшения числа сельскохозяйственных животных, первый из этих двух годов и станет предметом обсуждения в данной главе. На XVI съезде партии в 1930 г. нарком земледелия Яковлев сообщил, что за год с марта 1929 по март 1930 г. поголовье крупного рогатого скота сократилось на 1/5, дойных коров — на 1/8, овец — на 1/3 и свиней на 2/5.{307} На том же съезде С.М. Буденный, герой Гражданской войны и один из командующих Красной армии, заявил, что за тот же период только в РСФСР поголовье лошадей сократилось на 14%{308}.
Буденный также привел шокирующие статистические данные по регионам: в Сибири количество лошадей уменьшилось на 24,1%, на Северном Кавказе — на 9,6%, на Средней Волге — на 29,7%, на Урале — на 24,1%, в Центрально-Черноземной области — на 10%, в Западной области — на 8,9%. В общей сложности, по данным Буденного, за 1929–1930 гг. СССР потерял около четырех миллионов лошадей{309}. Несмотря на небольшие расхождения, другие источники приводят схожую статистику по регионам. В Сибири за год с марта 1929 по март 1930 г. поголовье лошадей уменьшилось на 26%, крупного рогатого скота — на 42%, овец — на 43% и свиней — на 72%{310}. В Западной области с марта 1929 по март 1930 г. число лошадей упало на 10,8%, крупного рогатого скота — 46,9%, овец — на 23,9%{311}. В Белоруссии в первом квартале хозяйственного 1929/1930 г. наряду с 38 тыс. голов крупного рогатого скота крестьяне уничтожили 52 тыс. лошадей, из которых только в декабре были забиты или проданы 35 тыс.{312} Уже к поздней осени 1929 г. на Нижней Волге, где коллективизация началась раньше, чем в большинстве других областей, поголовье лошадей и крупного рогатого скота сократилось, начиная с весны 1929 г., на 783 тыс., а овец и коз — на 2 233 тыс.{313} По данным ОГПУ, в Центрально-Черноземной области было забито столько скота, что крестьяне кормили свиней мясом{314}. Потери по всей стране имели беспрецедентный характер. Самостоятельное избавление от скота стало одержимостью, охватившей всю страну: в деревнях исчезали целые виды домашних животных. Один крестьянин призывал соседей: «Скорее надо резать, а то все отберут». Другой обосновывал свои действия так: «Сегодня жив, а завтра не знаю, что будет»{315}.
Разбазаривание стало непосредственным ответом на хлебозаготовки и коллективизацию, и этот процесс усилился во многих районах страны с лета 1929 г., практически одновременно с попытками региональных и местных властей насильственным путем ускорить темпы коллективизации. После того как крестьяне отреагировали на коллективизацию разбазариванием, региональное и местное руководство ответило на него первой волной раскулачивания. Ее инициаторами выступили отдельные регионы, не координировавшие свои действия, которые, однако, не встретили возражений наверху. Согласно Уголовному кодексу СССР, местные власти имели право арестовывать крестьян, заключать их в тюрьму, конфисковывать имущество и даже отправлять в ссылку тех, кто обвинялся в намеренном уничтожении скота и порче сельскохозяйственного инвентаря (статья 79). Более того, им разрешалось применять статью 58, пункт 10 о контрреволюционных преступлениях, если кулаки распространяли слухи, подстрекавшие других крестьян к разбазариванию{316}. Первая волна была лишь началом, предпосылкой официальной кампании по раскулачиванию крестьянства, проводившейся параллельно с коллективизацией зимой 1929–1930 гг. Поскольку власти пытались помешать дальнейшему разбазариванию, оно также способствовало ускорению коллективизации на местах, особенно обобществления скота и другого крестьянского имущества. Шла вторая половина 1929 г., когда региональные и местные власти наконец поняли, как бороться с разбазариванием. Политика раскулачивания опиралась на местные, неоднозначно прописанные нормы, что позволяло распространить этот процесс на обычных крестьян, которые отнюдь не были кулаками.
Ответ центральных властей на разбазаривание прозвучал несколько позже. 10 декабря 1929 г. Колхозцентр разослал на места директиву, в которой потребовал добиться обобществления в районах сплошной коллективизации 100% рабочего скота, 80% свиней и 60% овец{317}. Эта директива, так и не получившая прямой поддержки Политбюро, была крайне радикальной реакцией на разбазаривание. Достаточно любопытно, что она издана до того, как декабрьская комиссия Политбюро по коллективизации закончила свою работу. Однако оказалось, что некоторые региональные власти приняли директиву как руководство к действию и с лета 1929 г. для борьбы с разбазариванием начали проводить политику массового обобществления. Положения директивы Колхозцентра появились и в резолюции Западного обкома ВКП(б) от 7 января 1930 г., и, возможно, были продублированы в других резолюциях региональных властей{318}. Сталин вычеркнул указания о степени обобществления внутри колхозов из проекта постановления о проведении коллективизации, представленного ему декабрьской комиссией Политбюро{319}. Постановление ЦК ВКП(б) от 5 января 1930 г. «О темпах коллективизации и мерах помощи государства колхозному строительству»{320} предоставляло местным властям самим определять степень обобществления, а значит, и решать проблему разбазаривания.