— Это такая замена портрету? — пробормотал Тору, нахмурившись.

Изображение было настолько отчетливое и настолько детальное, что казалось, будто к этой девушке можно притронуться. Тору чисто из любопытства протянул к ней руку...

— Не трогай, — услышал он вдруг тихий голос.

— ...

Тору обернулся.

Естественно, он уже успел почувствовать, что во дворе не один...

— А... я... просто... — но попытался изобразить истинное изумление.

У края двора стояла Доминика.

— ...Прости, — Доминика покачала головой, словно ей стало неловко за свои слова. — Даже если бы ты попытался коснуться ее, у тебя бы не получилось.

— Нет, это я приношу свои извинения, — Тору поклонился, стараясь соблюдать все правила приличия. — Просто она была так красива...

— Красива, говоришь?.. — произнесла Доминика, сомкнув наполовину веки и задумываясь о чем-то.

Затем она вновь перевела взгляд на Тору и слабо улыбнулась.

— Спасибо.

— ...Кто это? Ваша родственница? — спросил Тору, уже начавший выстраивать в голове картину происходящего.

Призрачная девочка... чем-то напоминала Доминику. Можно было подумать, что это она сама в юном возрасте, но сходств не так много, а главное — эта девочка производила совершенно другое впечатление, нежели она. Вряд ли Доминика хоть когда-то была столь хрупкой и нежной, словно летящий по ветру лепесток. Ее можно уподобить скорее дереву, которое крепко держалось корнями за землю.

— ...Люсие Скода. Моя младшая сестра, — ответила Доминика после небольшой паузы, словно ей нужно было время, чтобы решиться на эти слова.

— Понятно, — Тору кивнул, а затем вновь посмотрел на изображение Люсие.

Тору отчего-то казалось, что она напоминает Чайку. Но если бы его спросили, он бы и сам не смог ответить, чем именно. Возможно, в этом играла роль доброжелательность, которую Доминика демонстрировала по отношению к ним.

— ...

— ...

Тору и Доминика какое-то время молчали.

Они продолжали смотреть на призрак Люсие, а затем...

— Разве ты не собираешься спросить? — вдруг проговорила Доминика, словно устав от тишины.

Она уже успела сказать им, что живет в особняке одна. Ощущения Тору полностью подтверждали эти слова. Это означало... что сестра Доминики жила не с ней.

Она сделала иллюзию своей сестренки и поставила ее украшать двор.

Вариантов объяснений этому... было не так уж и много. А уж если вспомнить, что она рефлекторно сказала ему не прикасаться к ней, сама позабыв о том, что это только проекция... то этот образ мог выражать лишь глубокую привязанность по отношению к ней.

По отношению к человеку, которого она больше никогда не увидит.

Другими словами...

— Она погибла?

— ...Да, — сказала Доминика таким тоном, словно насмехалась над собой. Казалось, будто от этого вопроса ей стало немного легче. Вздохнув, она продолжила, — В то время, пока я была на войне.

— ...

Когда-то Тору примерно так и рассказал Чайке историю о девушке по имени Хасумин.

Возможно, Доминике просто хотелось, чтобы кто-то выслушал ее историю... пусть даже это будет совершенно незнакомый человек. Возможно, именно поэтому она не ограничилась просто спасением отряда Тору, а пригласила их в свой особняк. Возможно, было и то, что от придуманной Акари истории ей стало тяжело на душе, и она решила обменять их секрет на свой, чтобы уравновесить ситуацию.

— Она была так дорога мне. Но она умерла. Я не смогла защитить ее.

— Мои соболезнования, — ответил Тору без особых изысков.

Тору знал, что неискренние утешения могут задеть чувства скорбящего человека. Усопшего не могли вернуть никакие слова. А раз так, то лучше почтить ее память молчанием.

— Я стала наездницей на драгуне, потому что хотела, чтобы моя сестренка жила в безопасности и достатке. После того как наши родители скончались, мы с ней, две сестры, были вынуждены выживать плечом к плечу... — На лице Доминики появилась самоуничижительная улыбка. — Какая ирония. Я стала наездницей ради своей сестры, но именно из-за того, что стала наездницей, не смогла защитить ее.

Наездники на драгунах обладали огромной силой.

Особенно великолепна была их защита, и именно поэтому они так хорошо смотрелись в первых рядах.

Потеря одного единственного наездника резко понижала шансы на победу не только его отряда, но и всей армии. Пожалуй, никакие обстоятельства не разрешили бы ей вернуться с войны раньше времени — уж больно многие люди не умирали в боях именно благодаря ей. Как бы она ни любила свою сестру, она не могла просто бросить своих товарищей на верную смерть.

«Возможно... сейчас она именно потому и живет затворником?»

После того как она потеряла самое дорогое, что у нее только было, у нее, пожалуй, отпала необходимость ни во власти, ни в титуле наездницы на драгуне.

— Скода... это разорившаяся рыцарская семья, — продолжила Доминика свой неспешный рассказ. — Отец не вернулся с фронта, мать умерла от болезни... наше имение было небольшим, денег на прислугу тоже не было. Семья, находившаяся на грани гибели. После того как мы с сестрой остались вдвоем, жители наших земель перестали воспринимать нас всерьез. Они начали задерживать оплату налогов... и наша жизнь стала очень тяжелой.

Как бы мало феодал ни собирал налогов, он должен поддерживать свой статус.

Ему нельзя жить хуже простых крестьян. Из-за этого те переставали уважать его, как это и случилось с семьей Скода. Феодал может держаться на плаву только через страх и уважение.

Но... после того как Доминика ушла на фронт, среди местных жителей появились люди, которые сочли семью Скода, в которой осталась лишь одна маленькая девочка, легкой добычей.

Они пришли к ним в дом и потребовали отказаться всего имущества в их пользу.

Их дом едва можно было назвать домом, достойным феодала, но с точки зрения крестьян он был «роскошью». Они обвинили семью Скода в том, что жители в деревнях живут на грани нищеты, а те — в роскоши, совершенно не заботясь о своих людях.

У Люсие не было выхода... ей пришлось отдать им все свое имущество.

Но все же даже она отказалась отдавать им некоторые вещи, принадлежавшие ее семье уже несколько поколений — старинные мечи, доспехи и произведения искусства, подаренные королевским двором. Это была последняя нить, которая связывала имя Скода с благородными рыцарскими традициями. Несомненно, Люсие считала, что имя и честь семьи Скода, которые до последнего защищала их мать, и которые были вверены ее сестре, должна защищать и она.

Конечно же, жители не понимали этого.

Несколько человек в ярости набросились на Люсие и поколотили ее. Она так и не оправилась от этого нападения — ей становилось все хуже и хуже, и, в конце концов, она умерла.

— Возможно, вы слышали об этом в Ратисуне, — сказала Доминика, вновь приняв самоуничижительный вид. — Что, когда я узнала правду... то убила всех, кто посмел поднять руку на мою сестренку.

«Ага, так вот откуда история про истребление взялась», — понял Тору.

С одной стороны, действия Доминики можно рассматривать как наказание тех, кто посмел притронуться к семье правителя... но о любом правителе, который устроил такое побоище без суда и следствия, будут говорить, что он сошел с ума. Кроме того, Доминика — наездница на драгуне. У ее противников не было против нее ни единого шанса.

— Я была готова понести тяжелое наказание... но так получилось, что я в последние дни войны смогла несколько раз серьезно отличиться во время битв... По прихоти судьбы король закрыл глаза на случившееся и дал мне во владение эти земли, куда я и переехала.

— Понятно...

Теперь становилось ясно, почему Доминику совершенно не интересовала должность правителя. Она подразумевала множество обязанностей, а если прибавить к этому то, что именно из-за подобной должности она в свое время потеряла сестру, то можно было понять, почему она махнула рукой и пустила дела в своих землях на самотек.