— Ради того, чтобы брат подносил еду к моему рту, я готова и животным стать.

— Ты хоть сама понимаешь, о чем говоришь?

Впрочем, такие разговоры для них — дело в высшей степени обыденное.

Что же до красной Чайки…

— …

То она продолжала следить за ними, молча пережевывая мясо.

Несмотря на все слова, обращались с ней не так уж и ужасно.

Во всяком случае, усыплять ее лекарствами пока не стали и даже на время сняли кандалы, чтобы она смогла поесть. Конечно, посуды ей не дали (ведь она могла сгодиться на роль оружия), так что есть пришлось голыми руками и под пристальным взглядом копейщика Давида.

А теперь…

— …

Чайка с вновь одетыми кандалами опять уселась у стены. За ней следила Сельма, разместившаяся на полу у противоположной стены.

Могло показаться, что девушка-маг спит с закрытыми глазами, но это далеко не так. Стоило Чайке хоть слегка шелохнуться, как чуткая Сельма сразу приоткрывала глаз и проверяла, на месте ли их пленница.

Давида не было.

После ужина он куда-то вышел.

Сельма следила за ней одна. Поначалу Чайка попыталась подумать над тем, не сбежать ли, но ей не давали ни малейшей возможности.

Маги вовсе не обязаны быть хилыми и не разбираться в боевых искусствах. Да и просто по весовой категории Чайка явно проигрывала. Кроме того, нельзя забывать и про кандалы. Попытаться напасть на Сельму, вырубить ее и убежать практически невозможно.

И та, видимо, читала ее мысли, поскольку…

— «Не паниковать и ждать своего шанса — тоже тактика», — проговорила Сельма так, словно кого-то цитировала. — Особенно если ты веришь своим союзникам.

— …

Выслушав эти слова, Чайка моргнула.

Уж больно эти слова походили на речь учителя или наставника — с заложниками и пленниками так обычно не разговаривают. Хотя, с другой стороны эти слова могут означать и завуалированный приказ вести себя тише. Попытка грубо успокоить может вызвать еще больше сопротивления.

— …А-а, черт, — Сельма покачала головой. — Забудь. Привычка.

— Привычка?..

— Я же сказала, забудь, — Сельма нахмурилась.

Конечно же, нельзя просто взять и забыть что-то, что тебе приказали.

Чайка задумчиво отвела взгляд. Сельма нерешительно шевельнулась… а затем продолжила:

— Если честно, вы так похожи друг на друга, что я забылась.

— Похожи? Подобны? Кто?

— Ты и… Чайка.

— М-м?

Чайкой звали ее саму. Как она может быть похожа на саму себя?

— Как все запутано, да? Я говорю о нашей девушке… той, которую похитили твои друзья. Ее тоже зовут Чайка. Более того… — Сельма говорила неспешно, словно на ходу оценивая свои слова. — «Дочерей Проклятого Императора», собирающих останки, немало. Точно не одна и не две. Мы слышали минимум о троих… а на самом деле их наверняка еще больше.

— !..

Чайка выпучила глаза.

Когда-то Фредерика спросила ее, действительно ли она дочь императора Газа. Сама она никогда не задумывалась об этом, но с точки зрения стороннего наблюдателя Чайка действительно никак не могла этого доказать.

Сама она считала себя «Чайкой Газ», полагаясь на собственные воспоминания… но таким доказательством других людей не убедишь.

— Чтобы называться «Чайкой», нужно иметь фиолетовые глаза и серебристые волосы… но в то же время это значит, что если такая девушка называет себя «Чайкой», опровергнуть ее слова тяжело. Хорошо это или плохо, но Империя Газ была великой державой, и наследница Проклятого Императора обрела бы немалую власть… поэтому я не удивлена, что развелось столько «Чаек».

— …

Чайка ощутила дискомфорт и ерзнула.

Ей показалось, что ее только что назвали самозванкой.

— Вижу, ты об этом ничего не знала.

— …М-м.

— Короче говоря, серебристые волосы и фиолетовые глаза — все, что нужно, чтобы называться «Чайкой». Но, как бы это сказать… ты похожа на нашу красную Чайку не только этим, но чем-то еще. Поэтому я и забылась…

После этого Сельма замолчала.

«Забылась». Выходит, она сказала то, что не собиралась.

— Красная Чайка… — задумчиво повторила Чайка. — Верить… союзникам?

— Ага, как-то так, — Сельма кивнула.

Даже Чайка понимала, что они с Давидом пытались спасти свою красную Чайку. Вряд ли наемники, недавно познакомившиеся с хозяином, стали бы к нему так привязываться.

— Вместе действуете. Долго?

— Ты спрашиваешь, сколько мы друг друга знаем?.. Где-то года полтора, — ответила Сельма, слегка прищурившись. — Мы познакомились вскоре после того, как погиб наш отряд…

— …Погиб? — Чайка невольно нахмурилась, услышав зловещее слово.

Но…

— Да… обычное дело, — ответила Сельма с таким видом, словно не очень любила разговаривать на эту тему.

Они решили устроить засаду в развалинах, потому что улицы заброшенного города куда удобнее леса.

Проходя через лес, человек неизбежно оставляет следы.

И речь не только о следах ног. Сломанные ветки деревьев, реакция животных и насекомых тоже служили доказательством того, что здесь проходил человек. Воины, привыкшие сражаться в лесу, прекрасно знали об этом и потому не только с легкостью предугадывали засады, но и могли догадаться о том, где засели противники, и сколько их.

Но в городе следы человека не вызывали подозрений.

Особенно это касалось городов заброшенных — неухоженность и запустение прекрасно маскировали засаду. Шансы обнаружить в городе умело спрятавшегося и ведущего себя тихо человека почти никакие.

Дерево проще всего спрятать в лесу. А человека — в городе.

И неважно, что этот город — просто безжизненные развалины.

Так учили Давида.

— Давненько я тут не был, — пробормотал он с мрачным видом, двигаясь по улице.

Город и сам по себе производил зловещее впечатление, но еще более жутким казался после захода солнца. Ночью он становился похож на огромное кладбище с холодным, затхлым воздухом.

Когда-то именно здесь погиб отряд, которому принадлежали они с Сельмой.

— Отец…

Может показаться очевидным, что засады часто устраиваются в тех местах, которые вражеская армия никак не может обойти. Наемники, не входя в регулярные армии, часто перемещались от одного поля боя к другому. Самая обычная работа для них — срочная помощь линии фронта, где войскам нужны подкрепления. Из-за этой срочности им нередко приходилось двигаться строго по прямой.

Давиду и Сельме тогда не было и двадцати.

— Ты говорил мне «забыть о своем сердце»… но бывает и так, что забыть о нем невозможно, отец, — говорил копейщик совершенно искренним, почти мальчишеским голосом.

Давид приблизился к тому месту, где завалило машину отряда Чайки Трабант. Он уже убедился, что рядом с ней никого не было. Скорее всего, та белая машина уехала куда-то дальше, так ничего и не найдя.

— Похоже, Сельма не ошиблась… — проговорил Давид, останавливаясь.

На корпусе машины, немного выглядывавшем из-под завалов, виднелась надпись: «Светлана». Видимо, это название машины.

А рядом с ним, к камню…

«Вверх по течению реки на западе, у водопада, завтра на закате».

…крепился листок бумаги, пронзенный небольшим метательным ножом.

К ножу они услужливо примотали немного серебристых волос.

Другими словами, те диверсанты, что похитили «красную Чайку» отряда Давида, предлагали обмен заложниками.

— Хм-м… — Давид извлек нож и взял в руку волосы. — Все-таки я не могу ее бросить… слышишь, отец? Не могу.

Давид убрал письмо в карман, привязал к метательному ножу то, что принес с собой… после чего развернулся и отправился в противоположную от «Светланы» сторону.

Несмотря на все обстоятельства… он решил первым делом вернуть Чайку.