Когда-то те же самые слова она высказала в лицо Тору.

Люди — не вещи. Люди — не инструменты.

Но что насчет той, что создана быть вещью?

— Я. Искусственный. Инструмент.

— Больше не инструмент! — ответила Чайка, схватив Ниву за плечи. — Я инструмент. Я искусственная. Но сейчас не инструмент! Я — Чайка Трабант. Я живая. Я не вещь!

— …

— Я… — Чайка, наконец, устала выражаться на ломаном континентальном наречии и переключилась на язык Лаке: — Я не допущу, чтобы кого-либо считали инструментом!

Даже Тору почти никогда не слышал в словах Чайки столь искреннего гнева.

— Я отказываюсь соглашаться с тем, что кто-то счел тебя инструментом, воспользовался и объявил бесполезной! Я отказываюсь признавать тебя инструментом, Нива! Я не соглашусь с этим никогда и ни за что! Никогда, никогда и ни за что, пусть даже ты сама так считаешь!

— Чайка…

— Зачем тебе человеческий облик, если ты инструмент?! Зачем тебе человеческая душа, если ты инструмент?! Пусть тебя наделили и тем, и другим не специально, ты не должна быть инструментом, если обладаешь ими!

Чайка сама родилась инструментом.

Ее роль подошла к концу чуть раньше… и она стала бесполезной.

И теперь она, выкарабкавшаяся из пучины отчаяния, наверняка видит в Ниве того, кем некогда являлась сама. Она видит, как Нива признает себя инструментом, как принимает свою судьбу словно нечто само собой разумеющееся, и не может этого вынести.

Возможно, на деле Чайка лишь тешит свое самолюбие.

Возможно, если Нива согласна оставаться инструментом и довольна своей жизнью, у Чайки нет никакого права обвинять ее.

Но…

— Ради… — Нива неуверенно моргнула. — Того. Чтобы я. Могла превращаться. Могла реагировать. На разные обстоятельства. На разные заклинания. Могла использовать. Новейшие заклинания. Меня создали. На основе. Мозговой структуры. Драгуна. Мое сознание. Побочный эффект. Незапланированный.

Живое сознание — необходимое условие любого заклинания.

Хоть Нива по своей сути и является гундо… в то же время от нее требовалась достаточная схожесть с обычным магом, чтобы она могла изменять свою форму магией. Видимо, по этой причине ее и наделили минимальным сознанием.

Нива пыталась сказать, что она обладала сознанием — а также душой — лишь для того, чтобы исполнять свои функции, не больше и не меньше.

Вот только…

— Если ты начала оправдываться, Нива, мы уже победили, — сказал ей Тору. — Потому что инструменты не оправдываются.

— … — Нива посмотрела на него, затем опять перевела взгляд на Чайку.

Показалось ли Тору, что на мгновение маска безразличия спала, и на лице Нивы мелькнули чувства? Или она все же колеблется?

— Нива. Ты можешь применить то заклинание, которым император Газ одолел бога? — спросила Чайка на языке Лаке.

Наверняка она надеялась по возможности пристрелить императора Газа прямо отсюда.

Но…

— Невозможно. Заклинание. Стерто.

Наверное, поэтому Ниве и позволили остаться.

Император Газ лично создал заклинание уничтожения бога. Больше ни один маг не смог бы его воссоздать. Более того, никто из них даже не понял бы, как оно работало.

А значит…

— Остается лишь одно… — пробормотал Тору, вглядываясь в уходящую сквозь потолок в небо лестницу.

Как правило, диверсанты не сражаются со своими противниками в честных битвах.

Они устраивают засады, окружают толпой и вообще готовы идти на любые уловки, которые в обществе принято считать трусливыми и подлыми.

В этом смысле к истинной сущности диверсантов ближе не Акюра, стремящиеся в первую очередь как можно сильнее развить навыки каждого отдельного бойца, а Субару, которые привыкли «давить числом» и не ожидать многого от каждого конкретного диверсанта. Пусть битвы один на один и случаются, как правило Субару удается разгромить врага за счет численного превосходства.

Другими словами, их навыки не предназначены для битв в равных условиях.

А поскольку сейчас им не удалось захватить позиционное преимущество…

— Эти диверсанты вдвое слабее, чем могли бы быть. — Николай зловеще ухмыльнулся, размахивая огромным комбомечом.

Чаще всего быстрые и ловкие диверсанты видели в крупных неповоротливых противниках вроде Николая легкую добычу. Если в бою один на один Николай еще смог бы за ними угнаться, то в бою против двух или более диверсантов он бы ничего не обещал.

Однако сейчас его противникам недоставало живости.

Слишком вялые шаги. Слишком медленные движения.

И виновата в этом…

— Явись, «Покров Иллюзий».

...магия, которую без конца поддерживал стоявший неподалеку от Николая Матеус.

Вообще он специализировался на магии подчинения птиц и зверей, вот только сейчас подходящих целей для нее не было. Однако специализация вовсе не означала, что Матеус не знал других заклинаний. Подчинение птиц и зверей — лишь одна из разновидностей магии вмешательства в сознание, и Матеус владел большинством заклинаний этого типа.

В данный момент он поддерживал поле, подавляющее разум.

Любая попытка приблизиться к Николаю на расстояние удара заканчивалась тем, что Субару попадали под действие поля. Разумеется, так просто захватить контроль над их сознанием поле не могло, но немного сбить с толку — вполне.

Расплывался мир перед глазами. Искажались звуки.

Все чувства начинали немного сбоить… и этого достаточно, чтобы выбить человека из равновесия. Быстрые движения могли закончиться для противников тем, что они подвернули бы ноги или споткнулись. Разумеется, диверсанты прекрасно обучены управлять своими телами и настолько неуклюжих ошибок не совершали… но их скорость все равно слегка притуплялась.

Затем в дело вступал огромный меч Николая, которым он словно пытался выкосить врагов разом, и диверсантам приходилось отступать. Субару пытались метать в наемника ножи, но бронированного и на удивление проворного для своих пропорций Николая маленькие метательные клинки не брали.

К тому же…

— Явись, «Прерыватель»! — раздалось заклинание, и Зита установила заградительное поле.

Оно тут же отразило очередной залп из метательных ножей и игл. Зита не сделала поле всенаправленным — она установила незримый «щит», который отражал атаки лишь с одной стороны.

Что означало…

— !..

Сбоку пролетели метательные иглы Виви.

Диверсанты, начавшие было переключаться с метательного оружия на клинки для ближнего боя, прервались и сосредоточились на бегстве от игл ассасина.

— …

Все это время Субару молчали.

Они не ругались, не вопили.

Когда они увидели, что враги защитились от их бросков, они решили, что «там невидимая стена» и мгновенно сделали еще один вывод — «там оружие не пройдет». Поэтому сейчас, когда Виви вдруг метнула в них иглы, они отреагировали слишком поздно.

Конечно, так просто поразить диверсантов в уязвимые места не получилось, но после сочетания силового поля Зиты и игл Виви появилось отчетливое ощущение того, что Субару под давлением, что они начали действовать неуклюже. Противники явно с трудом сдерживали натиск.

Не помогало и то, что поле боя в лице тронного зала уже повидало множество битв. Они уничтожили все, что в нем находилось, включая несколько колонн. В потолке тоже зияла огромная дыра. Вокруг валялась куча обломков, но диверсанты все равно не могли использовать любимую тактику постоянных пряток, перебежек и набегов.

Вот только…

— Настоящий противник — он, — проговорил Леонардо, отражая кортиком удар набросившегося диверсанта Субару. — Он тоже диверсант, но даже раньше стоял на другой ступени по сравнению с этими.

В битве отряда Николая против диверсантов Субару фактически наступил застой — обе стороны топтались на месте. По сути, товарищи Николая занимались лишь тем, что сдерживали диверсантов, не давая им прийти на помощь Сину Акюре.