Я сидела в лаборатории зоопарка и делилась впечатлениями вчерашнего дня с Кеми. А что? Подписку о неразглашении с меня почему-то никто не взял, а обсудить происшествие хоть с кем-то хотелось. Мика для этого не годился, он вообще почему-то предпочитал отмалчиваться, и у меня даже сложилось впечатление, что он боится сболтнуть лишнего. Ну и вообще, нужна же мне психологическая разгрузка! А то работа в две смены, и постоянный, довольно плотный присмотр, слишком сильно меня утомили. Зоопарк же имел собственную охранную систему, достаточную для того, чтобы мой ухажёр со спокойной совестью мог меня здесь оставить на некоторое время. Вот интересно, а другим ксенологам тоже охрана положена, и куда подевался Мийрон? Меня ещё хватало на вялое любопытство, недостаточное, чтобы для его удовлетворения предпринять хоть какие-то действия. И вообще, рассказывать о собственных приключениях было намного занятнее, чем интересоваться чужими неприятностями. Но чем дальше я рассказывала, тем больше события минувшего дня напоминали дурацкую комедию положений, а вовсе не ЧП пополам с трагедией, какими они виделись вчера.

— Ну а с веями ты потом пообщалась? — то, что Кеми втихую хихикает, не скрывала даже маска.

— А как же! — я картинно возвела очи к потолку и поёрзала, устраиваясь на не слишком удобном высоком табурете.

— Поблагодарили?

— А как же! — на этот раз подпустила в голос иронии. — Обшипели со всех сторон. Такие поглаживания у них считаются эротическими, а потому в приличном обществе совершенно неприемлемыми.

— Чем больше я тебя слушаю, тем больше мне кажется, что не так уж много у этих инопланетников отличий от людей. И у вей есть дурацкие условности. И на них можно воздействовать определённым сочетанием цветов, в то время как для человека это будут звуки определённой частоты.

— Правда? Но разве это не устранено на уровне генетики? — удивилась я. Вообще-то закономерно удивилась: за последние столетия в человеке было улучшено всё, что только можно и странно было оставлять зазор в защите организма от внешней угрозы.

— Правда. Как я себе представляю эту проблему: для того, чтобы человек перестал реагировать на низкочастотные звуки, нужно кардинальное вмешательство в его психические процессы, пока для нашей науки недоступное. Или нужно закрыть саму возможность их воспринимать. Это уже намного проще, но снизит границу чувствительности человека, сузит его способность к восприятию мира. А кто же пойдёт на сознательное ограничение собственной расы? Наверняка и веи по тем же причинам не избавились от такого недостатка, хотя описанные тобой цвета встретить намного проще, низкочастотные звуковые волны.

Как полезно бывает поболтать с подружкой на отвлечённые темы. Я как-то не рассматривала эту проблему в таком ракурсе. Тогда интересно, может за столетия генетических экспериментов, человечество лишилось чего-то ещё, чего и само не заметило? Надо будет покопаться в литературе.

Когда рассказ уже приближался к концу, подруга внезапно посерьёзнела:

— Говоришь, цветы тебе подсунули? Очень мне хотелось бы взглянуть на эти цветочки.

Кеми стянула с лица намордник — защитный фильтр, прикрывавший рот и нос (при общении с инопланетной фауной предосторожность нелишняя). Отстранилась — с её век стекла сизая чешуя, тоже выполнявшая защитную функцию.

— Закажи себе такие по каталогу. Только без ядовитой начинки.

— Так ведь в начинке всё и дело, — Кеми хмыкнула. — Если ты всё правильно запомнила, что говорил тебе Мика, то это не могут быть обычные цветы, купленные в магазине, в которые только потом ввели нейродепрессанты. Тогда действие было бы однократным. А если они должны были воздействовать на тебя продолжительное время, то яд должен вырабатываться в самих цветах, как один из продуктов их жизнедеятельности.

Я навострила уши. В буквальном смысле этого слова — они развернулись и встали торчком.

— А откуда ты это знаешь?

— Не то что бы знаю. На самом деле, я никогда о таком не слышала, — Кеми склонилась к плитке какого-то пористого материала, за которую, вцепившись всеми своими псевдоподиями, держался крапчатый целопоид. Его внемантийные карманы были полны метаном, угрожая малышу незапланированным взлётом. — Но это просто само напрашивается, если следовать биологической логике, — она снова оценила на глазок размер вздутий на теле своего подопечного.

— Так значит, мне достался не просто дорогой подарок, а ещё и генетическая его модификация, — я начала рассуждать вслух, опасаясь запутаться, если буду делать это мысленно. — Это не случайная мутация, иначе о ней бы знали. И не какой-то новый способ принятия наркотиков, по тем же причинам. Слухи всё равно поползли бы. Тем более, мне их подкинули с очевидной и определённой целью. Что остаётся в сухом остатке? Что этот организм специально выведен и используется спецслужбами для разных операций. Правительственными или ещё какими, на данный момент не важно.

— Ничего себе не важно! — Кеми наконец оторвалась от своего подопечного и удивлённо взглянула на меня.

— Не важно, — с нажимом повторила я. — До тех пор, пока у меня нет возможности точно выяснить это. Пока будем считать, что станция столкнулась с каким-то абстрактным противником. Мне интересно другое: как мой любимый доктор так быстро определил, что именно надо делать? Ну, мало ли каких украшений могла нацеплять на себя девушка. Могу спорить на что угодно, в медицинских колледжах о таком не рассказывают, да и, пожалуй, в университетах тоже.

— Мало ли откуда он мог узнать! В конце концов, он из семьи военных. Может в их среде какие-то слухи и проскальзывали.

— Правда? А я не знала. Как-то не интересовалась его семьёй.

— Подробностей не знаю, — Кеми пожала плечами, — но мои родители с его отцами принадлежат примерно к одному кругу.

Упс. И почему я думала, что Мика, как и я, выходец из среднего класса? Внешность обманчива, а ведь я слышала кое-что из того, что он рассказывал о себе, из чего можно сделать далеко идущие выводы.

Мика появился как раз к тому моменту, как мы закончили обсуждать особо щекотливые вопросы, и перешли на лёгкий трёп «о своём, о женском». Наскоро кивнув Кеми, он, не спрашивая, потащил меня наружу, мимо вивария, мальковых садков и проходного пункта, затормозив только за воротами зоопарка у рощи панданусов. Приблизил своё лицо к моему, буквально нос к носу, и проникновенным тоном произнёс:

— Слушай. У тебя с местным ящером отношения нормальные?

Я пожала плечами:

— Насколько они вообще могут быть с существом, предпочитающим одиночество.

— Тогда пошли, мне нужно задать ему пару вопросов.

— Стоп-стоп, — я упёрлась ногами в рыхлый грунт, а могла бы, ещё и хвостом за ствол ухватилась. — Без серьёзной причины, я нашего Отшельника беспокоить не буду.

Мика кинул на меня оценивающий взгляд и, поняв, что это я совершенно серьёзно, снизошёл до объяснений:

— Кей Гордон пропал.

— Как?! — новость была настолько шокирующей, что у меня совершенно вылетело из головы, с чего начинался разговор. Шеф был всегда! Хуже того, он был везде! Он просто не мог ни куда исчезнуть.

— А вот так. Кабинет наглухо заблокирован. Причём так, будто там не просто нет никакого входа, а словно его никогда и не было. Секретарша в слезах и соплях, службисты в растерянности. Хаос полнейший и он начинает распространяться по станции.

— Но может он просто дома? — я не теряла надежды найти какое-то простое объяснение. — Я имею в виду, что не находится же он на работе круглосуточно.

— Нет, в личных апартаментах его тоже нет. Я проверял. Да пошли уже, — он снова потянул меня вперёд. — По пути доскажу. Так вот, что бы ты об этом больше не спрашивала, быть он может только в двух местах: дома и на своём рабочем месте. По вполне объективным причинам. Каким — не скажу, права не имею, просто поверь на слово.

— Так для чего тебе нужен Отшельник? — я вернулась к началу беседы. — Думаешь, он знает какие-то секреты станции, которые помогут попасть к шефу в кабинет?