На следующей станции, пока меняли лошадей, он взобрался со своими сумками на верх повозки. Когда экипаж снова тронулся, Сэм отхлебнул еще виски и стал озирать золотисто-зеленые поля. По мере того как голова прогревалась солнцем и алкоголем, волнующиеся на ветру трава и кукуруза все больше напоминали ему океанские волны в шторм. Он вспомнил, как, проведя пароход вниз по Миссисипи, он впервые увидел Мексиканский залив и как славно потом провел время близ Нового Орлеана. Найдется ли в Неваде что-то, хоть вполовину такое прекрасное, подумал он.

Тут он вспомнил о рекомендательном письме Джима Лэйна, достал его и прочел следующее:

Сэм порвал письмо и развеял клочки по ветру. Если есть в Неваде занятие, соответствующее его наклонностям, он найдет его сам, не одолжаясь у самодовольного и вороватого сукина сына вроде Джима Лэйна.

И дрянного их виски ему тоже не надо. Сэм перегнулся через крышу экипажа и вылил содержимое бутылки на дорогу. Потом открыл одну из седельных сумок, достал кольт и выпрямился во весь рост. Бутылку он держал в левой руке, а револьвер — в правой.

Кондуктор подозрительно на него оглянулся.

— Вы что это затеяли, сэр? — строго спросил он.

Сэм широко раскинул руки.

— Я говорю «прощай навек» проклятущему штату Канзас, — заорал он, — я отправляюсь на новую Территорию!

Он обежал взглядом простершуюся на все четыре стороны прерию. Густая зеленая трава волновалась, как море.

Он тосковал по реке.

Он тосковал по братьям.

Но тот мир ушел навсегда, его не вернуть ценой чьих-то жизней. Пора создавать новый мир.

— Без пол-меры два! — крикнул он.

Кондуктор и возница опять оглянулись на него в недоумении.

— Без четверти два! — завопил Сэм еще громче.

Потом отвел левую руку назад — и стремительно выбросил ее вперед: бутылка взлетела высоко в воздух. Когда она достигла высшей точки в полете, он поднял правую руку, большим пальцем взвел курок кольта и нажал на спусковой крючок.

Бутылка разлетелась алмазными брызгами.

Экипаж дернулся, и Сэм с размаху рухнул на крышу.

— Черт тебя подери! — Кондуктор аж зашелся от возмущения. — Попробуй еще раз испугать лошадей — как есть выброшу на дорогу!

Держа револьвер за дуло, Сэм протянул его кондуктору.

— Примите, пожалуйста, это, — сказал он церемонно, — в знак извинений.

Кондуктор взял револьвер.

— Верну, когда протрезвеешь.

— Нет уж, — решительно заявил Сэм. — Не вернете.

А потом закинул голову назад и проревел во всю силу легких:

— МЕР-Р-РА ДВА-А-А!

Две сажени глубины. Путь свободен.

Он улегся, прикрыл лицо шляпой и уснул. И никакие мертвецы ему больше не снились.

Для Сэма Клеменса закончилась война.

Стивен Атли — непревзойденный мастер в жанре альтернативного рассказа. В рассказе «Осторожно! Оглянись!» он придает традиционному «альтернативному» сюжету — победе южан в Гражданской войне — неожиданный поворот.

Проза

© Steven Utley Look Away

F&SF, February 1992.

Перевод Т. Волковой

Мемфис[1] остался позади. Солнце заходило, и обрывистые берега Миссисипи окрасились в пурпур. Деревья, растущие на берегу Арканзаса[2], с их голыми переплетенными ветвями, будто корчились в судорогах на фоне пламенеющего неба. Далекая и полузабытая, как прошлогодние дурные сны, война возникла вдруг в памяти видениями горящих городов и разоренных поселков

Стоящий рядом со мной полковник Суало попыхивал сигарой. Он выглядел довольным.

— Чертовски здорово снова плыть по этой древней реке. Это вам не жалкие ручейки на востоке.

— Но Амазонка, говорят, даже Миссисипи за пояс заткнет.

— Тогда на нее действительно стоит посмотреть. Надо поехать и самим убедиться. Ну как?

Я не ответил, но через секунду его вопрос вывел меня из оцепенения.

— Мысли одолели?

— Признаться вам, сэр, скорее мыслишки, притом несущественные. Служба в кавалерии — дело ясное и очевидное, не в пример нашей затее. И я сейчас, как никогда, боюсь провала.

Полковник вынул изо рта сигару и, повернув голову, взглянул на меня. Лучи заходящего солнца и пароходных фонарей освещали его лицо каким-то двойным фантастическим светом. Сверкающие глаза и кустистые седые брови, сросшиеся над крючковатым носом, делали его похожим на хищную ночную птицу. Я знавал бывалых солдат, которым легче было вынести свист пуль рядом с собой, чем пронизывающий взгляд этого ветерана.

Правда, со мной он обращался дружески.

— Одному Господу известно, — пробормотал он, — какие опасности сопутствуют нашему предприятию. — Он сказал это так тихо, что шум гребного колеса почти заглушал его голос. Широким жестом он обвел пространство от Миссисипи на востоке до Арканзаса на западе.

— Это могло бы всех нас разогнать, а не объединить. Поэтому сомневайся сколько угодно, пока не состоялось наше рандеву с крейсером. Надеюсь, что в этот момент еще смогу на тебя положиться.

Полковник…

— Я всегда ведь мог полагаться на тебя. Не пойти ли нам в кают-компанию? Столько кругом воды, что ужасно хочется выпить.

— Пойдемте, сэр.

В кают-компании я увидел Мейхью, торговца хлопком. Он встречался нам в Мемфисе, когда шла посадка на пароход. И тогда уже показался каким-то подобострастным занудой. Мейхью сидел за столиком в компании еще двух мужчин. Он махнул нам рукой: мол, присоединяйтесь. Полковник направился прямо к ним, я последовал за ним с еле сдерживаемым недовольством. Народу в салоне было мало, никого больше мы не знали, поэтому выбора не оставалось — приличия есть приличия.

В углу кают-компании группа музыкантов играла что-то в стиле «дикси»[3].

Мейхью и его товарищи поднялись, принимая нас в свою компанию. Нам представили пожилого человека, майора Пеннела, «последнего солдата армии Северной Вирджинии». Пустой рукав его сюртука был аккуратно подколот. Третьего — молодого человека — звали Брэдли Мейхью. Не сразу можно было найти какое-либо сходство между торговцем хлопком и его отпрыском. Мейхью-реге[4] массивный, грубоватой наружности, Мейхью-fils[5] — блондин лет девятнадцати, с тонкими чертами лица. При рукопожатии я ощутил холодную и влажную ладонь. Он как-то съежился под свирепым взглядом полковника и посмотрел на меня, как бы ища поддержки. Мы были почти одногодки, я постарше лишь на несколько лет. Меня представили просто: «Гравуа, секретарь полковника Суало». Как только мы сели, стюард принес еще два стакана и бутылку виски.

— Не вы ли тот самый полковник Суало, который служил в штабе Альберта Джонстона[6] во время кампаний в Теннесси и Огайо? — спросил майор Пеннел.

— Он самый. Был я и с Борегардом[7] в Чарлстоне.