- Видел я: спорят мешок и переметная сумка о том, кто из них больше вместит в себя проса. Зачерпнул мешок проса и доверху наполнился он. Потом высыпал он это просо в переметную сумку, но даже на половину не наполнилась сумка. А потом набрала проса переметная сумка, высыпала его в мешок, переполнился мешок, и через край посыпалось просо. Что это еще за диво?

- Ты ведь нарт, - сказала Бедоха. - Так чему же ты удивляешься? Наступит такое время, когда и большому и малому, знатному и безродному будут давать не больше, чем нужно ему для хорошей жизни.

- Поехал я дальше, - сказал Сослан. - И увидел: три дерева стоят среди равнины, и гладки, точно обточены, их стволы. И увидел я два чувяка - один из свиной кожи, другой из сафьяна. Наперегонки лезут они на дерево. Но вот соскользнул чувяк из сафьяна и остался внизу, а чувяк из свиной кожи дополз до верхушки дерева. Как же не удивляться мне тому, что чувяк из свиной кожи взял верх над сафьяновым чувяком?

- Чувяк из свиной кожи носят простые люди, а чувяк из сафьяна - благородные, - ответила Бедоха. - Но придет время, и простые люди возьмут верх над благородными и поведут их за собой.

- Поехал я дальше. Гляжу, от равнины до самых гор протянута веревка. И так она толста, что нельзя под ней ни пройти, ни проехать, а перескочить ее тоже нельзя. Вдруг свернулась веревка и далеко в сторону укатилась. Удивился я, но не понял, что это значит.- Вижу я, что ты и впрямь ничего не понял на своем пути, - сказала Бедоха. - А значит это то, что под конец весь мир станет для людей открытою дверью.

- Поехал я дальше, - говорит Сослан. - Вижу, опять протянулась веревка от гор до равнины и тут же смоталась она опять к горам.

- Это значит, что люди, которые с гор спустились на равнину и нашли там хорошую жизнь, со временем снова вернутся в горы, - сказала Бедоха.

- Поехал я дальше, вижу высокий курган, зажжены на нем костры, и висят над ними три чана. Но не сучья древесные горят в этих кострах, а рога оленьи. Два крайних чана кидают друг другу куски мяса - жирные ляжки и ноги. И кипят, бурлят они вовсю. А среднему чану и капли супа не достается - сухой шипит и чадит он. Скажи мне, что это за диво?

- И этому не удивляйся, - ответила Бедоха. - Настанет такое время, когда самые дальние народы станут друг для друга родными братьями и будут они в беде помогать друг другу. И враждовавшие семьи забудут вражду свою и станут друг другу ближе, чем родичи.

- Только отъехал я, и опять вижу чудо: у края дороги в жестокую схватку вступили друг с другом женский платок и мужская папаха. То платок одолеет папаху, то папаха возьмет верх над платком. Долго боролись они, и вдруг дружно, рядком стали они передо мной. Долго гадал, что это значит, да так и не разгадал.

- А это, - сказала Бедоха, - предвещает такое время, когда женщина и мужчина будут во всем равны и когда верх не будет брать мужчина потому лишь, что он мужчина.

- Ехал я, ехал, вижу валяется на дороге переметная сума.. «Хорошая сума, - подумал я, - она мне пригодится». И, не слезая с коня, поддел я ее плетью. Тебе моя сила известна. В нартских играх бывало так, что на всем скаку я ручкой плети своей поднимал всадника вместе с конем. А тут - как бы не так! Даже с места не сдвинул я суму, и сломалась рукоять моей плети. Раззадорило это меня. Спрыгнул я с коня, схватил суму рукой и не смог поднять ее. Ухватил я ее обеими руками, напряг все свои силы, в землю ушел выше колен, а сума даже не шевельнулась. Понял я, что передо мной опять чудо, и оставил суму лежать на дороге. Расскажи мне, что это было? И ответила ему Бедоха:

- Как бы мог ты поднять эту суму? Ведь скрыты в ней все достоинства, которыми наделены люди.

- Еще проехал я и вижу: лежит на дороге клубок пестрых ниток. И захотелось мне захватить с собой эти нитки. Нагнулся я с седла, схватил конец нитки, стал мотать на руку. Мотал, мотал, а клубок все не уменьшается. Вижу я, что опять передо мной какое-то диво. Оросил я клубок и поехал дальше.

- Тайны вселенной обозначает этот клубок, - ответила Бедоха. - Сколько бы ни стремился ты познавать их, всегда сможешь познать только часть из них.

- Поехал я дальше, и снова катится передо мной клубок ниток. Катится он, катится, разматывается, а нитки снова наматываются на него. Что бы это могло значить? - спросил Сослан.

- Это значит, - ответила ему Бедоха, - что наступит такое время, когда люди настолько размножатся, что будут землю измерять.

- Только я отъехал немного, вижу впереди моего коня катится третий клубок, клубок суровых ниток. Погнал я коня своего, обогнал этот клубок, оглянулся, вижу бьет этот клубок коня моего по задним ногам. Удивился и встревожился я: не постигло бы меня несчастье?

- Не бойся, - ответила ему Бедоха. - Это тебе ничем не угрожает. Но знакомые есть у тебя, которые подобны этому клубку, который опередил ты, и вот то катится впереди тебя, то бьет коня твоего по щиколоткам: в глаза они тебе улыбаются, а за глаза готовы подрезать сухожилья на ногах твоих.

- Еду я дальше и вижу: в почетных креслах сидят старики - предки нартов. Много еды и напитков наставлено перед ними, но тут же лежит труп кошки и труп собаки. Смотрят нартские старцы на обильное угощение, но не прикасаются к нему.

- Зачем же они будут прикасаться к еде и тем нарушать обычай Страны Мертвых? - сказала Бедоха. - Это Шатана, когда отправился ты сюда, посвятила нартским предкам хорошее и плохое, чтобы проверить тебя, расскажешь ли ты по своем возвращении ей правду о Стране Мертвых и не утаил бы от нее ничего ни хорошего, ни плохого.

- Спасибо тебе, Бедоха, - ответил Сослан. - Теперь я все понял. Но одно осталось мне непонятным. Когда я прибыл к тебе, почему не было головы на твоем туловище? Что это еще за чудо?

- Неужели ты и этого не понимаешь? - сказала Бедоха. - Всегда с тобою голова моя. Ведь я все время помогаю тебе. Ты еще только решил сюда ехать, а я уже расчищала тебе путь. Да слыхано ли дело, чтобы кто-нибудь живым вошел в Страну Мертвых! Без моей помощи ты не смог бы этого сделать. Когда в далеком походе сжигает тебя жаркое солнце, я облаком лечу над тобой и защищаю тебя от его лучей. А когда во время сражения на противников твоих падает сокрушительный ливень, - это моих рук дело, это я помогаю твоим воинам одержать верх.

И, сказав это, пошла Бедоха к Барастыру - повелителю Страны Мертвых, попросила у него листьев Аза-дерева, принесла их Сослану и сказала:

- Ты силой ворвался в Страну Мертвых, куда по велению бога притти не может живой человек. Но так же, как живой не может сам отправиться к мертвым, так же нет пути из Страны Мертвых в мир живых. И раз ты попал в Страну Мертвых, нет тебе отсюда возврата. И стоит мне только мигнуть, как подковы твоего коня повернутся задом наперед. Скачи тогда отсюда, изо всех сил. Кинутся за тобой мертвецы, чтобы по твоему следу убежать из Страны Мертвых, но взглянут они на следы копыт коня твоего и увидят, что ведет он обратно в Страну Барастыра. Тогда вернется каждый из мертвецов обратно на свое место. Беспокойный ты человек, Сослан, и не суждена тебе спокойная жизнь. Никогда ты не слушал моих советов, но сейчас строго наказываю я тебе: какие бы сокровища ни попадались бы на твоем пути отсюда, не прельщайся ими и даже не гляди на них езжай, не останавливаясь.

И обернула Бедоха подковы сосланова коня задом наперед. Попрощался Сослан с ней, сел на коня своего и поскакал прочь из Страны Мертвых. Услышав топот коня его, мертвецы кинулись по его следу, но когда увидели, что ведет этот след обратно в Страну Мертвых, то сказали:

- Это в нашу сторону кто-то проехал.

И каждый из них вернулся на свое место.

А Сослан прискакал к воротам Страны Мертвых.

- Открой ворота! - крикнул он Аминону.

- Как бы ты ни попал в нашу страну, нет из нее возврата, - ответил ему Аминон.

Видя, что добром не откроют ему ворота, ударил Сослан плетью своего упругокопытого коня и всей тяжестью и силой своей обрушился он на ворота, - опять сорвал их и силой вырвался из Страны Мертвых.