- Хоть еще раз обернись ко мне!

Но не оглянулся мальчик и только крикнул Урызмагу:

- Нет у меня больше времени, надо мне торопиться.

Пригнал Урызмаг домой добычу и сказал Шатане:

- О, хозяйка наша, ведь я был в походе с тем самым мальчиком, который был твоей радостью и на которого ты не нагляделась при жизни.

И услыхав об этом, погналась Шатана за мальчиком. Долго гналась за ним и вот начала его догонять и крикнула ему:

- О, ты, что был моей радостью, о, ты, на которого я не нагляделась при жизни! Хотя бы одного взгляда не пожалей для меня, хоть раз обернись ко мне!

Не обернулся к ней мальчик.

- Солнце заходит, время мое истекает, тороплюсь я в Страну Мертвых! - прокричал он ей.

И Шатана, несчастная мать, поняв, что не может он к ней обернуться, взмолилась:

- О, бог богов, мой бог! Ведь можешь ты заглянуть в сердце матери! Сделай так, чтобы сегодня на горных снегах задержался подольше солнечный свет - холодное солнце мертвых.

И по молитве ее на высоких горных снегах долго горело, не погасая, холодное тусклое солнце мертвых.

Достиг мальчик ворот в Страну Мертвых и крикнул привратнику Аминону:

- Эй, ворота открой!

- Ты опоздал, солнце уже закатилось, - ответил привратник.

- Нет, рано еще. Вон на горах светит еще солнце мертвых, - обернувшись, показал он на горы. Открыл привратник ворота, и в этот миг Шатана увидела своего сына. Мелькнула пола его одежды, на миг увидела она его лицо, и уже закрывались за ним ворота, но бросила она вдогонку свое кольцо, и оно само обвилось вокруг пальца мальчика. С этим кольцом возвратился в Страну Мертвых отважный сын Урызмага и занял свое место на коленях Барастыра.

Когда Шатана вернулась домой, зарезали они белого вола и устроили большие поминки по своему мальчику. Весь же остальной скот, добытый им, раздали они нартским беднякам.

Однажды, когда Урызмаг был в походе, собралась молодежь всех трех нартских родов на Нихасе, и завели они разговор, кто среди нартов лучший из мужчин и лучшая из женщин. Долго спорили они об этом и никак не могли притти к согласию. Иной, и видно, что ни на что не годен, а тоже хвалится: - я наилучший.

Узнала об этих спорах Шатана и сказала им:

- Пошли бы вы к старой мудрой женщине - Кармагон, да спросили бы ее. Она скажет вам, кто лучший из нартов, а кто худший.

Вот пошли юноши к старой Кармагон и пригласили ее на Нихас.

- Ради бога вашего, оставьте меня в покое, нартские хвастуны. Какой я судья в ваших спорах? - ответила им Кармагон.

- Не оставим мы тебя в покое, пока ты не скажешь нам, кто из нартов наилучший из мужчин и кто наилучшая из женщин.

Внимательным взглядом обвела всех Кармагон и сказала:

- Вижу я здесь хороших людей, вижу сильных людей, пусть удачны будут ваши доблестные дела. Но сколько ни смотрю я на вас, наилучших из вас я здесь не вижу.

- Кто же они, лучшие из нас, все же скажи нам, - требовала молодежь.

- Наилучший из мужчин - Урызмаг, а наилучшая из женщин - Шатана.

Так ответила им Кармагон, и рассердилась нартская молодежь. Обидными словами обругали они старуху и прогнали ее с Нихаса.

На другой день вернулся из похода Урызмаг. Пожаловалась ему Шатана:

- Вчера наши нартские озорники пригласили на Нихас старую Кармагон и там обидели ее.

Разгневался Урызмаг и пошел навестить Кармагон.

- Что случилось с тобой, Кармагон?

- Пусть несчастье будет уделом этих озорников, - сказала Кармагон. - Пришли они вчера ко мне, позвали меня на Нихас и стали там спрашивать: «Кто в селении нартов из мужчин наилучший и кто наилучшая из женщин?» И сказала я им: «Наилучший из мужчин Урызмаг, а из женщин наилучшая - Шатана». После этого они обругали меня и прогнали с Нихаса.

Ничего не сказал Урызмаг, вернулся к себе домой и лег спать. Рано встал он на следующее утро, призвал глашатая и сказал ему:

- Иди и прокричи, чтобы знали все три рода нартских: выследил я стадо на Черной горе, и пусть тот, кто настоящий мужчина, пойдет со мной за этой добычей. Да громче кричи, чтобы потом никто не сказал, что не знал он об этом походе.

И пошел глашатай и прокричал так громко, что услышали об этом все три нартских рода:

- Урызмаг на Черной горе выследил стадо. Кто настоящий мужчина, пусть тот идет вместе с ним за этой добычей. А кто побоится пойти, пусть не говорит потом, что не знал он об этом походе.

И повел Урызмаг за добычей на Черную гору молодежь всех трех нартских родов.

А старая Кармагон спекла в эту ночь три медовые лепешки и стала молиться над ними:

- Бог богов, мой бог! Пошли снега небывалые и спусти с гор свои вечные льды, чтобы поняли нартские хвастуны, кто из нартов наилучший мужчина.

И снег шел всю ночь. Такой выпал снег, что ни пройти, ни проехать.

Сперва Урызмаг вел нартов по берегу Белого моря, потом поднялись они по берегу Черного моря. И стали они один за другим отставать от него. Кряхтя и охая, еле добрались они обратно до своих очагов. И только один Урызмаг дошел до Черной горы и увидел, что большое стадо овец попрежнему пасется на ней. Подошел он ближе, но не видит нигде ни пастуха, ни шалаша пастушьего, только вожак-козел водит овец. Необычное это стадо - каждая овца не меньше молодого бычка, а вожак-козел ростом с верблюда.

- Зарежу-ка я одну из этих овец себе на ужин, - сказал Урызмаг и, бросившись в стадо, схватил за ногу одну ярку. Стала ярка вырываться, долго волокла она по земле Урызмага. Губы разбил Урызмаг о камни, и все же, под конец, она вырвалась.

- Силой их не одолеть, - сказал Урызмаг. - Надо их выследить, может, что-нибудь придумаю.

К вечеру стадо отправилось в путь. Ведет его вожак-козел, а Урызмаг следует за стадом. И видит Урызмаг, что входят овцы в большую пещеру. Урызмаг вошел за ними следом. Только улеглись овцы, как в пещеру, посвистывая, вошел одноглазый великан, Кривой Уаиг. На плече он нес огромное ветвистое дерево, с корнями вырванное из земли. Ударил Уаиг дерево о землю, и в щенки рассыпалось оно, - крупны для лучины, но мелки для растопки были эти щепки.

Испугался Урызмаг, увидав Уаига, но что было делать ему? Набрался он мужества и сказал Уаигу:

- Добрый вечер, хозяин!

- Будь здоров, горная мелюзга, - ответил ему Уаиг. - Какой бог тебя сюда занес?

- Я человек бродячий и зашел сюда сам.

Завалив вход в пещеру огромной каменной плитой, одноглазый Уаиг развел огонь. Своей длинной пастушеской палкой с крючком на конце поймал он за ногу одну из овец, зарезал ее, разрубил на две равные части и бросил мясо в кипящий котел. Пока мясо варилось, Уаиг растянулся у огня и уснул, наполнив храпом пещеру. Сидит Урызмаг, ждет.

Когда сварился ужин, проснулся великан, снял с огня котел и достал из него мясо. Одну половину взял он себе, другую положил Урызмагу.

- Покушай, гость.

Поужинали они вместе - как же иначе! Поблагодарил Урызмаг Уаига, и легли они спать. Настало утро, отвалил Уаиг от входа каменную плиту, расставив ноги, встал у входа и сказал ласково козлу-вожаку:

- Бодзо, мой любезный, гони-ка овец на пастбище, хорошо выпаси их, а вечером в целости пригони обратно.

Первым прошел между ног великана козел-вожак, а за ним одна за другой потекли овцы. Великан всех их пересчитал, после этого вышел сам и снова завалил вход каменной плитой.

Остался Урызмаг один внутри пещеры. Не раз пытался он за день отвалить от входа плиту, но даже не смог шевельнуть ее.

Пришел вечер. Возвратился Уаиг, отвалил плиту, впустил в пещеру свое стадо и опять закрыл вход в пещеру каменной плитой.

- Только одну ночь гость считается гостем, - сказал Уаиг Урызмагу. - Сегодня пришел твой черед готовить ужин. Посмотрим, что ты нам приготовишь.

- Из чего приготовлю я ужин, когда нет у меня ничего?