Эти мысли мгновенно пронеслись в голове доктора Антекирта. Обратившись к прошлому, он понял, какие упрёки, правда не заслуженные, могли ему бросить вдова и сын Иштвана Батори! И, однако, если бы всё обстояло так, как он предполагал, разве имел право граф Шандор допустить женитьбу Петера на девушке, которая была для всех, да и для него самого дочерью банкира Торонталя?

А теперь надо было во что бы то ни стало разыскать Саву, воспоминание о которой все эти годы жило в сердце доктора Антекирта. Ведь это в её честь он окрестил свою шхуну «Саварена», присоединив имя дочери к имени жены, графини Рены, подобно тому, как паровую яхту назвал именем рыбака Феррато! Нельзя было терять ни одного дня.

Госпожа Батори уже находилась в Ратуше, когда доктор молча вернулся туда в сопровождении Петера, который то и дело переходил от бурной радости к глубокому отчаянию.

Сильно ослабевшая после испытанного потрясения, ко совершенно исцелённая, госпожа Батори сидела у себя в комнате, когда доктор и Петер вошли к ней.

Мария, побоявшись оказаться лишней, вышла в большой зал Ратуши.

Доктор подошёл к вдове, опираясь на плечо Петера.

— Госпожа Батори, — произнёс он, — я уже давно питаю к вашему сыну отцовские чувства, но отныне я сделаю всё возможное, чтобы он стал моим настоящим сыном, женившись на Саве… моей дочери…

— На вашей дочери?! — воскликнула госпожа Батори.

— Да, я граф Матиас Шандор!

Госпожа Батори привстала с кресла, протянула вперёд руки и непременно упала бы, если бы сын не поддержал её. Она не в силах была говорить, но зато могла слушать, Петер в нескольких словах рассказал ей то, чего она не знала; объяснил, каким образом Матиас Шандор был спасён благодаря самоотверженности рыбака Андреа Феррато, почему граф целых пятнадцать лет считался умершим и каким образом появился в Рагузе под именем доктора Антекирта. Юноша открыл ей также, что триестских заговорщиков предали Саркани и Силас Торонталь, сообщил о подлости Карпены, погубившего Андреа Феррато и Иштвана Батори, и о том, как доктор спас его, Петера, погребённого заживо на кладбище в Рагузе, чтобы сделать борцом за правое дело. Он добавил в заключение, что двое негодяев — банкир Силас Торонталь и испанец Карпена — уже находятся в их власти и недостаёт только третьего — Саркани, намеревающегося жениться на Саве Шандор!

Целый час беседовали доктор, госпожа Батори и её сын, которых должны были вскоре соединить ещё более тесные узы, подробно обсуждая всё, что касалось несчастной молодой девушки. Саркани не отступит ни перед чем, лишь бы принудить Саву к браку, который должен принести ему состояние графа Шандора. Этот вопрос особенно беспокоил трёх друзей. Правда, в прошлом все усилия негодяя ни к чему не привели, но что её ждёт впереди — страшно подумать. Итак, надо поскорее разыскать Саву, хотя бы для этого пришлось перевернуть небо и землю!

Прежде всего решили, что ни один человек, кроме госпожи Батори и Петера, не должен знать о том, кто скрывается под именем доктора Антекирта. Открыть тайну — значило бы признать, что Сава является дочерью графа Матиаса Шандора, а в интересах дела следовало пока молчать об этом.

— Но где же Сава?… Где искать её?… У кого узнать, где она скрывается? — с беспокойством спрашивала госпожа Батори.

— Мы это узнаем, — ответил Петер, отчаяние которого сменилось бурным приливом энергии.

— Да, узнаем! — отозвался доктор. — Допустим даже, что Силасу Торонталю неизвестно, куда скрылся Саркани, но он должен знать, где негодяй прячет мою дочь…

— Ну, а если он это знает, мы заставим его сказать! — воскликнул Петер.

— Да!… Заставим! — повторил доктор.

— Сию минуту!

— Да! Сию минуту!

Доктор Антекирт, госпожа Батори и Петер не могли дольше оставаться в неизвестности.

Тотчас же был вызван Луиджи, находившийся в большом зале вместе с Марией, Пескадом и Матифу. Он получил приказ отправиться с Матифу за Силасом Торонталем и немедленно привести его из крепости.

Через четверть часа банкир покинул камеру, в которую был заключён, и пошёл по главной улице Артенака вслед за Матифу, крепко державшим его за руку. По дороге Торонталь спросил Луиджи, куда его ведут, но не получил ответа. Беспокойство Торонталя всё возрастало, ведь он даже не знал, в чьей власти находился всё это время.

Все трое вошли в зал, впереди — Луиджи, за ним — Торонталь и Матифу, не выпускавший руки банкира. Прежде всего пленник увидел Пескада, так как госпожа Батори с сыном отошли в сторону. Неожиданно перед банкиром вырос доктор Антекирт, с которым он напрасно пытался встретиться во время остановки яхты «Саварена» в Рагузе.

— Это вы!… Вы! — воскликнул Торонталь, затем, с трудом овладев собой, добавил: — Так это доктор Антекирт захватил меня на территории Франции!… Это он держит меня в плену! Зачем, по какому праву?

— Чтобы совершить правосудие! — ответил доктор.

— Что я вам сделал? — спросил банкир, которого присутствие доктора несколько ободрило. — Скажите, что я вам сделал?

— Мне?… Вы сейчас узнаете, — проговорил доктор. — Но вспомните прежде, сколько зла вы причинили этой несчастной женщине…

— Госпожа Батори! — вскрикнул банкир, отступая перед подошедшей к нему вдовой.

— А также её сыну! — прибавил доктор.

— Петер!… Петер Батори! — пробормотал Силас Торонталь.

И он, наверно, упал бы, если бы Матифу не поддержал его своей могучей рукой.

Итак, Петер Батори, которого он считал мёртвым, Петер, тело которого провезли на катафалке мимо особняка банкира, Петер, похороненный на кладбище в Рагузе, предстал перед ним как выходец из загробного мира! Неожиданное появление этого человека повергло в ужас Силаса Торонталя. Он понял, что ему не избегнуть кары за свои преступления, и почувствовал, что погиб.

— Где Сава? — неожиданно спросил доктор.

— Моя дочь?…

— Сава не ваша дочь!… Сава дочь графа Матиаса Шандора, которого вы с Саркани послали на смерть, подло предав его самого и двух его соратников — Иштвана Батори и Ладислава Затмара!

Выслушав это гневное обвинение, банкир совершенно пал духом. Доктор Антекирт знает, что Сава не дочь банкира, что её отец граф Матиас Шандор! Ему известно, как и кем выданы заговорщики из Триеста! Все отвратительное прошлое Силаса Торонталя восстало против него.

— Где Сава? — повторил доктор, едва сдерживая себя. — Где Сава, которую Саркани, ваш преступный сообщник, похитил пятнадцать лет назад из замка Артенак?… Где Сава? Ведь негодяй спрятал её, он хочет вырвать у девушки согласие на брак с ним, хоть этот брак и внушает ей отвращение!… Вы знаете, где она сейчас, вы должны это знать!… В последний раз спрашиваю вас, где Сава?

Вид доктора был страшен, в его голосе звучала угроза, и всё же Силас Торонталь не ответил. Он понимал, что его будут щадить до тех пор, пока никому не известно, где находится молодая девушка. Он чувствовал, что эта тайна служит ему защитой.

— Слушайте же, — продолжал доктор, которому с трудом удалось взять себя в руки, — слушайте меня хорошенько, Торонталь! Быть может, вы считаете себя обязанным щадить сообщника! Боитесь заговорить, чтобы не повредить ему! Так знайте же, что, разорив вас, Саркани решил вас убить, как некогда Петера Батори в Рагузе! Негодяй хотел обеспечить этим ваше молчание!… Да, он собирался убить вас в ту минуту, когда мои агенты схватили вас на дороге в Ниццу!… Неужели вы и теперь будете упорствовать в своём молчании?

Но Силас Торонталь не отвечал, цепляясь за мысль, что молчать для него — спасение.

— Где Сава?… Где Сава?… — твердил доктор, уже не владея собой.

— Не знаю!… Не знаю!… — отвечал Силас Торонталь, твёрдо решив хранить тайну.

Вдруг он вскрикнул и, корчась от боли, попытался оттолкнуть Матифу, но это ему не удалось.

— Пощадите!… Пощадите!… — завопил он.

Дело в том, что Матифу, быть может сам того не сознавая, крепко сдавил его руку.

— Пощадите! — повторил банкир.

— Будете вы отвечать или нет?