– Индру, услышав эту весть, испустил горестный вой, – продолжила Рисса. – Взобравшись на высокую скалу, он воззвал к Древним, прося их сохранить жизнь волчьему и человечьему роду. Вначале его никто не слушал.

Рисса подняла голову на Гладкое Крыло и Песнь Дождя, сидевших на дереве. Птицы встрепенулись, Гладкое Крыло заговорил:

– И тогда Тлитоокилакин – царь воронов, следивший за жизнью волков и людей, – взлетел к самому Солнцу и стукнул его клювом. Солнце взглянуло вниз на Индру и позвало Луну, Землю и праматерь Небо выслушать его просьбу, а Тлитоокилакин спустился обратно к Индру – ведь из-за волчьего легкомыслия воронам мог грозить голод.

Тревегг мгновение помолчал, принюхиваясь к потоку ветра, затем продолжил рассказ:

– Покорно опустив уши и робко поджав хвост, стоял Индру перед Древними, обращаясь к ним со словами, для которых требовалась вся волчья смелость. «Не наказывайте людей и волков, о владыки! – молил Индру. – В происшедшем виновны лишь я и моя стая, но не убивайте нас. Нам еще есть чему научиться, мы столь многого не знаем!» Тогда праматерь Небо послала теплый ветер, огладивший спину Индру. «Всем существам есть срок жить и срок умирать, – тихо промолвила она. – Нынче тебе настало время для следующего шага. Так всегда было и всегда будет». Индру в отчаянии взглянул на Небо, не зная, что делать дальше. И тогда царь воронов клюнул его в хвост. «Наше время еще не настало, – вновь заговорил Индру. – Мы только начали узнавать чудесный мир, в котором живем!» Земля при этих словах довольно заворочалась, пошатнув скалу, где стоял Индру. Тогда волк сел на задние лапы и вознес к Древним песнь – такую прекрасную и скорбную, что даже праматерь Небо затрепетала, а Луна и Земля замерли неподвижно, впервые за всю жизнь. Древние глядели на Индру с любопытством: никогда прежде земное существо не обращалось к ним так спокойно и смело, отстаивая себя и свой род. Живя издревле и деля вечность лишь друг с другом, Древние устали быть одни, подобно волку без стаи. Песнь Индру дала им надежду – может, земные существа скрасят их одиночество? И Древние говорили друг с другом, пока Индру и Тлитоокилакин ждали на высокой скале под стылым ветром. Индру показалось, что прошла вечность, когда наконец праматерь Небо ответила. «Мы выполним твою просьбу, – услышал Индру ее слова, и сердце его забилось вновь. – Однако дай нам обещание – и пусть его сохранят твои дети и потомки твоих детей». «Я дам любое обещание», – произнес Индру. Праматерь Небо зарокотала от удовольствия: иного ответа она не ожидала. «Люди считают себя лучше других, – молвила она, – и дерзость сделает их безумными. Пожары станут обширнее, люди будут драться и убивать, истребляя все вокруг. Если оставить их без присмотра, они разрушат само Равновесие. Тогда у нас не будет выбора, кроме как уничтожить не только волков и людей, но и весь мир».

Тревегг замолчал и окинул нас взглядом:

– Помните, что я рассказывал о Равновесии, когда вы были малышами? Равновесие не дает миру распасться, каждое существо или растение, каждое дуновение ветра составляют его часть. Праматерь Небо боялась, что при нарушенном Равновесии погибнут и сами Древние. Откликаясь на просьбу Индру, она подвергала мир опасности. Но ей было одиноко, и она хотела, чтобы волки остались жить.

Старый волк снова вытянулся на земле, закрыл глаза, словно так он мог лучше разглядеть Индру на вершине скалы, и продолжил:

– «Мы нашлем на людей ливень и засуху, им будут грозить смертью все горы и скалы, – произнесла тогда праматерь Небо. – Люди лишатся сил и утратят самонадеянность. Занятые борьбой со стихиями, они не смогут нам досаждать. А ты, волк, должен обещать нам, что вы будете сторониться людей и что волчий род никогда не придет на помощь человечьему». Индру с готовностью отдал бы Древним собственный нос и все зубы в придачу, только бы не давать такого обещания. Отвернуться от людей – хуже этого не было ничего, разве что обречь на смерть родную стаю. Индру отвел глаза от Неба и Солнца и замолчал. «Иного пути нет», – гулко пророкотала Земля под его лапами. «Если не отречешься от людей, – тяжело ударил в голову луч Солнца, – они выучатся всему, что ты знаешь. Тогда даже Древним не побороть их силу, волки и люди будут биться насмерть». Луна крикнула от дальнего края Земли: «Такова цена, ты должен ее заплатить!» И лишь когда Тлитоокилакин клюнул Индру в голову так сильно, что волк взвыл от боли, услышали Древние его ответ. Индру склонил голову и произнес обещание – никогда не знаться с людьми.

На неуловимый миг глаза Тревегга встретились с моими.

– Многие годы, – проговорил он, отводя взгляд, – волки держат обещание, данное Древним. Но как бы мы ни старались, мы не можем вечно избегать людей.

– Тогда никто не знал, как это трудно, – тихо произнесла Рисса. – Ни волки, ни Древние не понимали, как сильна связь между людским и волчьим родом. То ли оттого, что души волков переплелись с человеческими, – она с вызовом посмотрела на Рууко, – то ли от долгого общения с людьми дети Индру не могли оторваться от человека. Вновь и вновь два рода сходились вместе, и каждый раз праматерь Небо гневалась все больше и пыталась их разлучить. В иные времена, через много лет после Индру, юная волчица – ненамного старше вас, щенки, – стала охотиться с людьми и научила этому всю стаю. С годами это привело к великой вражде, и тогда появилась заповедь Широкой Долины.

– Древние предупреждали: если нарушить обещание, волков и людей ждет смерть, – подхватил Тревегг. – И когда Лидда, юная волчица, стала охотиться с людьми, праматерь Небо наслала трехлетнюю зиму, чтобы уничтожить оба рода. Надвигалась гибель, исчезала надежда. И тогда появились огромные волки – они принесли весть, что посланы нас оберегать. То были первые из верховных волков; говорят, они той же природы, что и Древние, и спустились с неба по солнечному лучу.

– Верховные волки пришли, чтобы дать нам возможность выжить, – снова вступила Рисса. – Они следят, чтобы не нарушалось обещание Индру. Зная, что им не дано остаться на Земле вечно, они выбрали таких волков, которые вместо них станут охранителями волчьего рода и будут следить за тем, чтобы волки не сближались с людьми. По всему миру они искали тех, кому под силу такая задача; потом их собрали в Широкую Долину и определили, кому можно иметь детенышей, и оставили в Долине только тех волков, которые поклялись Древним соблюдать заповедь.

– Поклялись в том, что мы будем сторониться людей, – уточнил Тревегг.

– Поклялись, что никогда не убьем человека без причины, – добавила Иллин.

– И в том, что сохраним чистоту крови и не будем спариваться с волками, живущими за пределами Долины, – подытожила Рисса. – Эти три закона передаются в Долине от волка к волку, и любой, кто их нарушит, будет убит или изгнан, а его стая погибнет. Верховные волки говорят с нами от имени Древних, охраняя волков и следя за соблюдением законов. Но когда они вернутся на небо, мы займем их место – и мы должны оказаться достойны, иначе погибнет весь волчий род.

Первым заговорил Уннан.

– А почему нельзя спариваться с чужими волками? – нагло спросил он, глядя на меня в упор. – Полукровки опасны для стаи, да?

Тревегг недовольно нахмурился, однако ответил:

– Полукровок тянет либо дружить с людьми, либо их убивать – в обоих случаях нарушается заповедь и мы не исполняем обещания. А бывает, полукровки сходят с ума, тогда они и вовсе непредсказуемы.

– Значит, полукровка в стае грозит нам бедой? – невинным голосом осведомилась Борлла, и я еле удержалась, чтоб не отгрызть ей ухо. Марра, якобы углядев блоху, тут же вцепилась зубами Борлле в ногу, та зарычала и бросилась на Марру… Мы уже готовы были кинуться в драку, когда Тревегг схватил Борллу за загривок и оттащил в сторону.

– Хватит! – рыкнул он. – Спариваться с чужими – не всегда преступление: верховные волки порой впускают в Долину чужаков, иначе испортится кровь и наш род иссякнет.