Она была совершенно уверена.

— Вы что, знаете всех кошек в Фулеме?

Нет не всех, но всех потерявшихся кошек она знает. Все потерявшиеся, брошенные и вообще преданные хозяевами кошки направляются прямо к ней. Но откуда они знают ее адрес? Это уж их тайна, но адрес они знают. Короче, она совершенно уверена, что моей кошки в южном Фулеме нет. А как же история про девочку, чья мать нашла кошку? Она, наверно, нашла какую-то другую кошку.

Я опять принялся ходить из дома в дом. Почти все считали своим долгом уверить меня, что моя кошка обязательно найдется, но никакой конкретной помощи оказать никто не смог. Я вскоре осознал, что если юбилей королевы стоял у всех на первом месте, то моя кошка заняла второе. Незнакомые люди останавливали меня на улице и спрашивали, нашел ли я свою кошку. В мою дверь часто звонили и приносили кошек разных размеров и разной степени черноты. По телефону сообщали, что где-то неподалеку видели черную кошку.

Но случались и неприятности.

Однажды ко мне пришла дама и сказала, что видела черную кошку на Рикмер-авеню, совсем недалеко от нас. Мы вместе бросились туда. Действительно, на низкой каменной стене сидела черная кошка. Я взял ее на руки и принялся внимательно рассматривать. Может быть, это и Цица. А может, и нет. Я был в растерянности. И тут из дома выскочил сердитый мужчина.

— Что вы делаете с моей кошкой? — заорал он.

— Если это ваша кошка…

— Да, моя!

— И давно она у вас?

— Шесть лет! Хватит?

Дама, которая пришла за мной, прошептала мне на ухо:

— Какой противный тип.

— Дело в том, что у меня пропала черная кошка, — объяснил я.

— Это всем известно.

— Что ж, в таком случае…

— В таком случае вы хотите присвоить чужую кошку. Посадите ее обратно!

И хозяин кошки угрожающе шагнул ко мне.

Я сам себе показался профессиональным вором кошек. Хотел было рассказать ему историю о Чортоше, его матери и его собаке, но раздумал.

Другой неприятный случай произошел на противоположной стороне Фулем-роуд. Кто-то показал мне дом, где якобы живет человек, привечающий бродячих кошек. У него их, дескать, пропасть.

Я нашел этого человека в саду, где он окапывал розы, и спросил, не видел ли он маленькой черной кошки.

— Может и видел. Какие только не приходят.

— А вы не сможете ее поймать, если она придет снова?

— Я бы рад.

— Если вы поймаете мою черную кошечку…

— Если я поймаю вашу кошечку, — перебил меня мужчина, — я сверну ей шею. Я так со всеми ими поступаю.

— А мне сказали, что вы любите кошек.

— Я-то их люблю, а вот они меня — нет. Не знаю почему, но все проклятые кошки, что живут в Фулеме, да еще впридачу дюжина кошек из Челси и еще несколько из Патни, приходят гадить ко мне в сад. Не знаю уж, за что мне такая честь. Они являются десятками, сотнями, тысячами и превратили мой прекрасный садик в огромную кошачью уборную. Они погубили все мои цветы, все перерыли и обгадили. Если я поймаю вашу черную кошечку, я с особым наслаждением сверну ей шею.

Я хотел было заметить, что зато кошки даром унавоживают его сад, но воздержался и на этом закончил переговоры. Ясно, что здесь я ничего полезного не узнаю.

Я пошел купить кое-каких вкусностей в польском магазине деликатесов. Племянница хозяина магазина Эдди принялась меня обслуживать, но тут Эдди услышал мой голос, вышел из своей конторы и сказал:

— Ваша Цица ходит к моему соседу-мяснику.

Я бросился к Гарри-мяснику.

— Вы говорите про эту черную кошечку?

Даже в своем возбуждении я не удержался и спросил его:

— А откуда вы знаете, что она кошка, а не кот?

— Но я ж ее видел. Вы разве не можете отличить девочку от мальчика?

— Голых могу. Но если на обоих джинсы и у обоих длинные волосы — нет, не могу.

— На вашей кошке нет джинсов, — твердо сказал он. — Она частенько сюда захаживает. Я ей даю немного фарша. Если бы я знал, что это ваша кошечка, я бы давно ее поймал. В следующий раз поймаю.

— Она от вас убежит.

— От меня не убежит.

— А если она больше не придет?

— Придет. Кстати, знаете, где она обретается?

— Не представляю.

— Вон в том проулке.

И он показал на проулок, ведущий от Вольдемар-авеню, параллельный моей улице. Я прошел через узкий проход до конца. У последнего дома сидела кошка тигровой расцветки. Эти дома фасадами выходили на Фулем-роуд, и в одном из них помещалась картинная галерея. Я вышел к фасаду и зашел в галерею. Оказалось, что тигровая кошка принадлежит хозяевам галереи, милой молодой паре. Они рассказали, что за последнее время у них на заднем дворе действительно часто появляется пугливая и голодная черная кошка. Я попросил их попробовать ее поймать. Нет, сказали они, когда мы ее увидим, мы просто вам позвоним. Не успел я вернуться домой, как раздался телефонный звонок. Черная кошка у них на заднем дворике. Через полминуты я уже был там. Я и не подозревал, что могу так быстро бегать. Но все равно опоздал. За десять секунд до моего появления черную кошку спугнул огромный кот, и она убежала. Я ходил в этот проулок по двадцать раз на дню. Но Цицы не увидел — если эта таинственная черная кошка действительно была Цицей. Мне несколько раз звонили из галереи, каждый раз я бежал сломя голову, но все равно опаздывал.

Тут я на улице встретил Мэй.

— Я видела Чернушку, — сказала она.

— Где?

— Перед нашим домом.

— Вы уверены, что это была Цица, то есть Чернушка?

— Что за вопрос! Конечно, уверена. И мой муж ее узнал. Я ее позвала, и она подошла ко мне. Но когда я попыталась взять ее на руки, она убежала. Она совсем одичала и всего боится. Но это точно была она.

Я был страшно обижен. Если Цица оказалась перед домом Мэй, значит, она прошла мимо угла моей улицы, откуда до моего дома не больше двадцати ярдов. Но ко мне она не зашла.

— Надеюсь, вы ее поймаете, — сказала Мэй.

— Бог с ней, и ловить больше не буду.

В четверть одиннадцатого во вторник 14 июля у меня зазвонил телефон. Это был мясник Гарри.

— Я поймал вашу кошку.

Через минуту я уже был в мясной лавке. Гарри обслуживал покупательницу. Увидев меня, он сказал:

— Она в подвале.

Сын Гарри Тони отвел меня в подвал, большое, хорошо освещенное помещение. С потолка на крючьях свисали туши быков и баранов. В углу, сжавшись и дрожа, сидела черная кошечка. Я взял ее на руки. Она не сопротивлялась, но и ничем не выказала, что узнает меня.

По дороге домой она стала бешено рваться у меня из рук. Я с трудом открыл дверь одной рукой, держа отчаянно сопротивляющееся животное в другой. Но все же мы благополучно вошли в дом, и я отпустил ее. Она бросилась под книжный шкаф — чего раньше никогда не делала.

Она все еще не узнавала меня, а я не узнавал ее.

Тут я должен объяснить, что точно так же, как некоторые люди не различают цветов, я плохо различаю лица. Я всегда помню, о чем я разговаривал с человеком, но не помню его лица. Вот если я увижу его раз двадцать, тогда, пожалуй, начну узнавать, и то больше по голосу, акценту, интонации или предмету, о котором он со мной заговорит («Вы на днях не видели Шакльтонов?»), чем по лицу. В моем клубе у меня полно близких друзей, о которых мне известно все: их ежегодный доход, семейные секреты, тайные интрижки — но я никогда не знаю, с кем из них я разговариваю. А спрашивать после двадцатилетнего знакомства неудобно. Я даже не могу спросить общего приятеля, потому что он задумается: а знаю ли я, кто он такой?

Однажды я обедал с членом клуба, в котором сразу узнал бывшего министра финансов лорда Гардинера. Оказалось, что это Лоуренс Оливье. Я был потрясен до глубины души. Не узнать в лицо одного из самых известных людей в стране, лицо, которое я видел сотни раз — это уж чересчур даже для меня. Но впоследствии случилось нечто похуже. С группой кинодеятелей я отправился самолетом в Цюрих. Нас сопровождал представитель авиакомпании «Суиссэр». Мы знали, что в аэропорту нас встретит Питер С., представитель швейцарского туристического агентства. Представитель авиакомпании очень хотел с ним познакомиться. Когда самолет, уже приземлившись, подъезжал к зданию аэропорта, мы увидели около входа двух мужчин в макинтошах.