***
— Немедленно отпусти меня, — надменно потребовала принцесса светлых альвов Селес, едва он вошел в темницу. Принцесса она, правда, лишь на словах, поскольку альвов под ее началом слишком мало, чтобы называть государством. Их численность едва тянула на деревню. И тем не менее, Селес заслуживала титул принцессы уже тем, что даже на фоне прекрасных альвиек выделялась исключительной внешностью. Если Шаль, еще одна светлая альвийка, походила на невинную девочку, то Селес обладала всей притягательностью зрелой женщины. Длинные стройные ноги, не уступавший Оуру рост. Красотой и изяществом она напоминала произведение искусства, в которое создатель вложил всю душу. Даже лесной пожар не испортил ее красоты, но сейчас, вылеченная от ран, в чистой одежде и после омовения, ее кожа блестела словно драгоценный камень. Ее роскошное платье поддерживало две выпуклости, весьма пышные даже по людским меркам, а уж по меркам худеньких альвиек и вовсе огромные.
— ...Ты понимаешь, в каком положении находишься? — Разумеется. Вы трусливые, коварные, бесстыжие ублюдки. Немедленно раскайтесь и отпустите нас. Похоже, Селес все-таки не шутила. — Бесстыжие… возможно, ты права. Но в глубине души все люди одинаковые. Даже твой возлюбленный Иван… и даже сами альвы. Все мы по своей сути не отличаемся друг от друга. — Не говори глупости! Иван не такой как ты! Он сильный, добрый, самый мужественный на свете и благородный. Подлый убийца вроде тебя ему не… — Что же, тогда я докажу тебе, — перебил ее Оур, убедившись, что принцесса клюнула. — Я не верю в какую-то там любовь. Она всего лишь обманчивое следствие, которое приписывают плотскому влечению. Попробуй докажи, что настоящая любовь существует на самом деле. Если сможешь, я признаю вашу правоту и даже отпущу. — ...Что ты предлагаешь? — опасливо вопросила Селес, уже примерно представляя, что услышит в ответ. Оур поднес пальцы к ее подбородку, поднял голову и заглянул в глаза. — Я буду насиловать тебя неделю. Осквернять, унижать, доводить до истомы, покорять. Если ты и после этого сохранишь любовь, я признаю ее настоящей и отпущу вас.— ...А если я откажусь? — Вы с Иваном оба умрете, так ни разу не увидев друг друга, — ответил Оур. Селес медленно выдохнула и решилась. — Хорошо. Но мое тело уже принадлежит Ивану. Я не могу принять решение в одиночку. Позволь мне встретиться с ним. Если он одобрит, то я приму твой вызов. — ...Ладно. Оур отдал Элен приказ, и та привела Ивана в темницу Селес. Связанный по рукам веревками и по ногам цепью он не мог подойти к ней, но они все равно обрадовались встрече и прошептали о том, как любят друг друга. Когда Селес рассказала Ивану об “испытании”, тот сначала оторопел, потом вспыхнул от ярости, но с горечью признал, что иначе не смогут выжить. — Селес. Как бы ни осквернял тебя коварный злодей, блеск твой ничуть не померкнет. Клянусь, что буду любить тебя как и прежде. — Да, Иван… я ни за что не поддамся злу. Я покажу этому извращенному магу, что на свете всего сильнее и прекраснее. — Селес… — Иван… — Достаточно. Ощутив заметное раздражение при виде того, как голубки даже сейчас умудрились забыть обо всем на свете, Оур с силой потянул цепь и вложил ее в руки Элен. — Увидимся через неделю. Приказав запереть Ивана в камере, Оур снова вошел в темницу Селес. — Что же, не будем терять времени, — проговорил он, доставая из кармана склянку и протягивая Селес. — Что это? — Афродизиак. Я не собираюсь тратить время на прелюдии. — Чт… неужели ты думаешь, я соглашусь его выпить?! — Это афродизиак, а не приворотное зелье. Он лишь возбудит твое тело, не более. Или то, “что на свете всего сильнее и прекраснее”, спасует перед зельем? — издевательски проговорил Оур, и Селес не нашлась с ответом. — К тому же в нем противозачаточное. Выпей, если не хочешь забеременеть. — Так бы сразу и сказал! Селес откупорила склянку и влила в себя содержимое. Затем нахмурилась, ощутив горлом горечь и жар. — А пока афродизиак не подействовал, ты будешь меня ублажать. Оур сел на кровать и вытащил восставшее достоинство. — ...Ублажать? — Я тебе говорю ласкать его руками и ртом. Селес с отвращением посмотрела на член Оура, а тот подтащил ее к себе за запястье, поставил на колени и вложил естество в руку. — Зубами не трогай. За каждый твой укус Ивана будут резать клинками. В ответ Селес все же расслабила сопротивляющуюся голову и успокоилась. — Двигай руками с постоянной скоростью. Языком води верх и вниз, вылизывая его целиком. Оур прижимал голову Селес к себе. Ее тошнило, но она изо всех сил работала и руками, и языком. — ...Бестолковая. Ладно, неважно, я сам все сделаю. Оур схватился за голову Селес обеими руками и вонзился в ее рот точно в вагину. — М-м, мбх-х-х, мгху-у!.. — сдавленно вопила Селес, чувствуя как он хозяйствует во рту и в горле, но Оур продолжал унижать ее, нисколько не смущаясь. — Кончаю… выпей все. И затем он разрядился прямо в ее горло.— М-м… мх-х, г-гха-а!.. Гхе, кхо!.. От количества его семени Селес зашлась кашлем, а стоило члену покинуть рот, как ее стошнило на пол. Невыразимая горечь и вонь терзали ее обоняние, и на лице Селес отразилось еще более сильное отвращение. — Я же сказал тебе выпить… ладно, плевать. Потом тебе все равно придется пить, хочешь ты того или нет. Вижу, афродизиак уже распространился. Ложись и раздвигай ноги. Все еще продолжая кашлять, Селес уложила разгоряченное тело на кровать. Оур, видимо, не сомневался в своих силах, но и Селес была уверена, что сможет управлять своим телом. — Вставляю. Оур медленно раздвинул ноги Селес и резко вошел в ее глубины. По меньшей мере, самоуверенность мага оправдалась в том смысле, что член его толщиной и твердостью превосходил достоинство Ивана и с первого же захода доставил наслаждение распаленному афродизиаком телу Селес. — А-а… Селес отказалась от бессмысленного сопротивления и просто впитывала удовольствие. Иногда альвиек за их красоту похищают люди и превращают в рабынь. Селес была настоящей красавицей еще в юном возрасте, сама не раз попадалась охотникам и благодаря этому кое-чему научилась. Она знала, что тщетно сопротивляться наслаждению — лишь попусту тратить силы. Лучше просто получать удовольствие и ждать возможность сбежать. И, если не учитывать физиологическое отвращение, секс с Оуром благодаря афродизиаку действительно доставлял ей сильное наслаждение. Но только близость с Иваном могла наполнить ее душу. Никакое удовольствие не могло заставить ее забыть о том счастье. Поэтому она ни за что не покорилась бы целиком. — М-м, а-а… ам-м… м-м, м-м-м… Возможно, сладкие стоны Селес обрадовали Оура, поскольку он начал двигаться быстрее. — Кончаю, принимай!.. Он излил семя в ее глубины так бурно, что она почти слышала звуки льющейся жидкости. Селес вздрогнула в ответ, а потом с облегчением выдохнула. Продержаться еще шесть дней, и ее друзей освободят. “В постели он никакой не темный владыка, а самый обычный мужлан”, — подумала Селес, а затем ее тело вдруг перевернулось. — Э?.. — Теперь сзади. Не успела Селес ответить, как Оур схватил ее за талию, и его твердый член опять спрятался в женских глубинах. — Хья-а!.. П-почему… ты… продолжаешь?.. — недоумевала Селес. — Что за странный вопрос? — Оур злобно ухмыльнулся. — Я же сказал, что буду насиловать тебя неделю. Еще и зодиака не прошло. — Ты… ты шутишь? — дрожащим голосом вопросила она. — С чего я буду шутить? Мое либидо неисчерпаемо. Я буду насиловать тебя ровно неделю, ровно восемьдесят четыре зодиака. На мгновение Селес растеряла всякое самообладание.
***
— А-а-а… ха-а-а-а-а… Волны накатывали и отступали. Они раскачивали сознание Селес, словно лодочку. Смертельная усталость не давала сфокусировать взгляд и мешала собраться разорванным в клочья мыслям. Она могла лишь стонать и жаждать, когда накатывали приливы, и умоляюще вилять задом, когда наступали отливы. Все ее тело покрывала сперма, но давно уже позабылись времена, когда она питала к скверне отвращение. Все щели между ее ног истекали белой жидкостью, глаза давно потухли. Невразумительное выражение лица и полуоткрытый рот совершенно не вязались с образом прекрасной альвийской принцессы. — А-а-а-а-а-а-а-а-а… Прочувствовав, как в ее глубины вливается тепло, она ощутила особенно бурный прилив и громко застонала, повинуясь инстинкту. Она уже не могла думать о смысле своих действий и лишь виляла бедрами, вымаливая продолжение. — Нха-а… ай… — тонким голосом воскликнула она, ощутив, что достоинство Оура покинуло ее. Маг кончил в ее вагину десять раз подряд, но она, конечно же, не считала. Селес горестно стонала от того, что ее покинул наполнявший недра стержень. Кое-как вобрав силу в ослабшие ноги, она отклянчила зад. Но ожидания не оправдались — вместо этого отвердевший член показался перед глазами. Нисколько не смутившись, она заглотила покрытый соками и спермой пенис и принялась сосать и вылизывать его. Селес ничего не ела с того самого момента как начала совокупляться с Оуром. Во рту ее бывала лишь полная магической энергии сперма Оура. Она текла бурным потоком и вполне годилась в качестве пропитания, поддерживая в Селес жизнь. Впервые услышав о том, чем ей придется набивать живот, Селес ощутила даже не гнев, а отчаяние, но она понимала, что прожить неделю без еды и воды не сможет. С превеликой неохотой она пила ее, и ко вкусу привыкла очень быстро. Более того, сейчас он ей даже нравился. Чем больше она возбуждала Оура, тем больше вязкой жидкости тот извергал, поэтому Селес жадно вылизывала его стержень и ублажала как только могла. Она зажала бушующее достоинство меж своих пышных холмов, сдавила груди руками и дотянулась до кончика головки длинным языком, пытаясь распалить мага. Прошло еще немного времени — и вот она уже терлась об основание стержня щекой, вылизывая полные семени яички, а затем ласкала член тонкими пальцами и водила по нему красными, словно вишня, губами. Наконец, она без стеснения высунула язык, широко раскрыла рот, поместила в него головку, начала ласкать ее основание языком и втянула щеки. — М-м, м-м-м… В рот извергся сладкий нектар. Селес прищурилась и громко заработала горлом, глотая его. В первый раз ее одолели кашель и рвота, но теперь ей даже больше нравилось сначала обмыть семенем язык, а затем уже проглотить. Казалось, ее тело уже может двигаться само, не полагаясь на мысли. — Мфа-а… — напившись, издала Селес блаженный возглас и тут же ощутила, как ее тянут. Не став сопротивляться, она улеглась на перепачканную кровать и раздвинула ноги. — Ах-х… — простонала она, чувствуя, как ее пронзают спереди. Обмякшие руки обвились вокруг спины Оура, и она задвигала бедрами, растирая лобок о его промежность. — Обещанная неделя прошла, — шепнул Оур жаждавшей Селес. Но она не смогла переварить смысл его слов и лишь напрягла переплетенные вокруг Оура ноги так, чтобы тот вошел еще глубже. Селес нравились не ласки у основания, а глубокие проникновения. Когда член забирался в ее недра, она чувствовала себя сытой. — Ты уверена? Иван ждет тебя. Иван. Одного этого слова хватило, чтобы Селес опомнилась. Туман в сознании рассеялся, к обмякшим конечностям вернулись ощущения, на тело навалилась невыносимая тяжесть. И тем не менее, к ней вернулся рассудок.— Я не покорилась тебе!.. Освободи Ивана и всех остальных. Глаза ее вновь загорелись, губы поджались, на лице отразилась решимость. Пусть все ее тело запачкала сперма, внутри она сияла так ярко, что блеск скрывал всю скверну. — ...Я впечатлен. В тебе еще осталось столько силы? От удивления Оур вытаращил глаза. Если до того уплывшая, до того погрязшая в похоти Селес опомнилась от одного упоминания имени возлюбленного, альвийская любовь действительно стоит своей славы. Бывает, что альвы всю свою жизнь любят кого-то одного. — Хорошо. Я проиграл… Я разрешу тебе встретиться с Иваном. Оур приказал подчиненным приготовить ванну. Помывшись, Селес легла отдыхать. Проснувшись в прекрасном настроении, она вместе с Оуром зашагала по лабиринту в сторону камеры Ивана. — Ой, мой господин… неужели вы проиграли? — изумилась встретившаяся по пути Лилу, глядя на Селес. — Да. Все-таки принцессу светлых альвов так просто не победить. — И ты с ней все семь дней?.. Ну вы даете… — искренне подивившись (или сделав вид), она провела Оура к деревянной двери и отворила ее. — А наш за три дня сломался. Когда Селес увидела, что происходит в камере, она потеряла дар речи. Внутри водили хоровод суккубы, а в центре него Иван отчаянно насиловал одного из них. Щеки его впали и исхудали, в глазах, обращенных к суккубу, горел тусклый свет. Лишь только достоинство между его ног не растеряло твердости. Раз за разом оно проникало внутрь суккуба и расплескивало вокруг белую жидкость. — Иван?.. — позвала его Селес, но тот самозабвенно продолжал, словно не слыша ее. — Иван, очнись! — У, а… кха… Селес трясла Ивана за плечи и звала по имени, но тот не реагировал и все продолжал совокупляться с суккубом. — Иван, я победила! Нас выпустят! Иван! Селес срывалась на крик, но Иван не отзывался, смотрел пустыми глазами и двигал бедрами. — Зря стараешься, — с усмешкой проговорил один из суккубов. — Он продал нам душу. Сказал, что ему ничего не надо, лишь бы только продолжать заниматься с нами сексом. — Мы еще спросили, “как же твоя возлюбленная?” А он говорит, она с вами не сравнится. — Нет… Селес упала на колени. Перед ее лицом тут же появился твердый член Оура, и эльфийка рефлекторно поймала его ртом. — М?! Селес осознала, что только что заглотила достоинство чужого мужчины на глазах Ивана. Она тут же попыталась отшатнуться, но Оур прижал ее затылок. Иван же совсем не обратил внимания на то, что его возлюбленная взяла в рот член другого мужчины, и лишь продолжал насиловать суккуба. — Твоя душа смогла победить наслаждение. Но не тело. Оур сжал груди Селес и провел ногой между ее ног. Этого хватило, чтобы ее промежность увлажнилась и истекла медом. — Сейчас член Ивана тебя вряд ли удовлетворит. Я потратил много времени, чтобы переделать твое тело под себя. Да, Иван душой и телом продался суккубам, но он всего лишь человек. Ему не понять альвиек, которые живут сотни лет и всю жизнь любят лишь одного супруга. Ивана отнюдь нельзя назвать неверным мужем. Да что там, ни один человек не устоит, если его будут безнаказанно насиловать суккубы. Его даже можно похвалить за то, что он продержался три дня. Оур не сомневался, что покажет себя в постели не хуже Ивана, однако Селес вытерпела. Стойкость ее психики поражала. Однако альвийка потребовала той же стойкости от своего мужчины, и тем самым допустила ошибку.От предательства любимого человека и без того истерзанное сердце Селес разбилось окончательно. — Ну что, мой господин, давай ты и со мной поиграешь, а то совсем забыл, — проворковала Лилу и повисла на руке Оура. — А еще-е я хочу спросить, какого черта ты приказал мне не трогать Ивана и призвал новых суккубов. — Тебе как суккубу отчаянно не хватает обольстительности, — грубо ответил Оур улыбавшейся Лилу. — Я решил, что ты не сможешь его совратить. — М, вот как? А давай-ка проверим, обольстительная я или нет! — и Лилу бодро утопила лицо Оура в своем бюсте. — О том я и говорю, что твоим торопливым действиям не хватает обольстительности. Неужели ты не способна соблазнять деликатнее? Селес с завистью смотрела на Лилу и Оура. Будучи суккубом и хозяином, они тем не менее вели себя как влюбленная парочка. Оур заметил ее взгляд. — Но я пойму тебя, — шепнул Оур ей на ухо. — Я отбросил все человеческое, и тело мое проживет сотни лет. Поэтому я смогу понять твои чувства. Он протянул руку, и Селес не оставалось ничего иного, кроме как принять приглашение. Она понимала, что пойдет по дороге, которую уготовил ей Оур, но других путей у ее сердца не осталось. Слишком хорошо она познала тепло другого тела, чтобы прожить вечность в одиночестве. Так погибли последние узы жителей тайги и светлых альвов. Оба народа примкнули к Оуру. — Господин Оу-ур. Оставив Селес и Ивана у себя в комнатах, Оур собрался было наконец возвратиться личные покои, но тут к нему вприпрыжку подбежала Мари. — ...Что такое? — Софи… Софи… — Что со Спиной? Мари, будучи односельчанкой Спины, все еще называла ее настоящим именем. Оур заметил в глазах девочки крупные слезы и опустился на колени. Мари, несмотря на свой возраст, была послушным ребенком, и прекрасно понимала, что у Оура очень много дел. Она казалась неуемной, но умела сдерживать себя и практически никогда не беспокола Оура, когда он занят. — Ее нет. Однако в этот раз ее характер привел к беде. Если бы Мари доложила Оуру раньше, все могло бы сложиться по другому. — Софи давно нигде нет. Было уже слишком поздно.
