***

— Ну же, Пати, подойди. Давай вместе ощутим любовь Оура-самы. Сколько бы Патрисия ни мотала головой, ноги шаг за шагом приближали ее к постели. Она боялась собственной матери, глядевшей на нее обезумевшим взглядом, но разговаривавшей привычно ласковым голосом. Оур пристально следил за приближающейся девушкой с печатью страха на лице и обдумывал следующий шаг. Было бы нетрудно поступить с ней так же, как с матерью, и заставить помешаться на сексе с помощью магии и гипноза, но такой ход казался ему слишком уж безыскусным. — Вот, сюда ты примешь великолепный член Оура-самы. Поначалу тебе может быть больно, но уже скоро станет очень приятно. Оливия обхватила Патрисию со спины и раздвинула ее ноги. Взгляду Оура открылось лишенное изысков, но очаровательное белье девушки, а сама она тут же поморщилась. И тогда Оура посетила мысль. Идея, которая могла сработать с дочерью Оливии. — Тебе противна близость со мной? — К… конечно! — воскликнула Патрисия, как только поняла, что может разговаривать. — Тогда давай сыграем. Оур притянул к себе свечу магией и щелкнул пальцами. Свеча тут же загорелась, и маг поставил ее на стол рядом с постелью. — Эта свеча сгорит через четыре с половиной децимы (около тридцати минут, — прим. автора (я не знаю, зачем он выпендривается, — прим. переводчика)). Я буду двигать лишь пальцами, и не притронусь к твоей промежности. Победа будет за мной, если ты при свете горящей свечи обратишься ко мне со словами “трахни меня”. И за тобой — если стерпишь. — ...Ладно. Согласна, — уверенным тоном ответила Патрисия. Девушку воротило от одной только мысли о том, что маг притронется к ней хоть пальцем, но в противном случае он ее просто-напросто изнасилует. Может, он и считал свои пальцы достаточно ловкими, однако Патрисия не верила, что удовольствие вынудит ее сказать те слова. — Но я ставлю условие. Если выиграю, ты отпустишь и Присциллу, и мою мать. Кроме того, развеешь те чары, которые наложил на них. Идет? — Хорошо. Оливия, постой там, — благодушно ответил Оур. Оливия нехотя покинула кровать. — Предсказываю: ты затолкаешь в себя мой член сама, по собственной воле. — Я никогда так не… Почему ты так уверен в себе? У тебя есть какой-то секрет? Вместо того, чтобы постоянно все отрицать, Патрисия решила перевести разговор на более удобную тему. Свеча уже горела. Чем дольше они проговорят, тем меньше у Оура останется времени на ласки. — Не думаю, что это такой уж секрет, просто я гораздо старше, чем могу показаться. У меня есть нажитый опыт. — Так значит, ты старый изврещенец? — отозвалась Патрисия, и Оур немного поморщился. Видимо, слово “старый” его немного задело. — И сколько тебе на самом деле? — Я не подсчитывал свой точный возраст… Но больше восьмидесяти — это точно. — В… восьмидесяти?!Патрисия обомлела. Она назвала его старым просто из вредности, и полагала, что магу лет тридцать-сорок. Но оказалось, что тот не просто “хорошо сохранился”. — Как это? Ты что, бессмертный? — Ну, можно и так сказать, хотя жизнь моя все-таки не вечна. У магии омоложения есть свой предел. С годами затраты магической энергии на нее увеличиваются по экспоненте. — И сколько же ты сможешь прожить? — спросила Патрисия, загораясь слабой надеждой, ведь если правление Оура продлится лишь с дюжину лет, у их страны пока есть будущее. — Первоклассный маг может прожить несколько веков. И даже я, полагаю, смогу лишь на несколько столетий больше. До тысячи лет доживу едва ли. Ответ мага так расстроил Патрисию, что ей пришлось похлопать себя по щекам. Она чувствовала какой-то странный жар — не иначе из-за зажженной свечи. — Что же, пора начинать. За время обстоятельного разговора свеча укоротилась вполовину. Патрисия уже не сомневалась в своей победе. Осталось лишь во что бы то ни стало сдержать голос. И дело не только в риске проиграть — она не хотела, чтобы Оур слышал ее стоны. Пальцы мага разрезали одежду Патрисии, словно ножи. Она не успела и глазом моргнуть, как осталась совершенно голая, хотя кожа ее нисколько не пострадала. — Чт… — Я использовал лишь пальцы. Оур выставил указательный палец и показал Патрисии. Затем приставил его к вершине ее скромной выпуклости. — Хья! Тот же палец только что разрезал ее одежду. А теперь его касание пронзило тело Патрисии чувством столь сильным, что та вскрикнула, опасаясь, что ее ранили. — Ч-что это?.. — незнакомое чувство пугало, смущало ее. — Кажется, ты уже весьма возбуждена, раз он так напрягся, — Оур медленно сжал ее сосок пальцами. — Фха-а-а-а! Но и этого хватило, чтобы Патрисия выгнулась дугой и содрогнулась. Все ее тело словно вспыхнуло, а дыхание сбилось. — Что ты… сделал? — Ничего. Просто у тебя чувствительное тело. Не зря ведь ты дочь Оливии. — Не смей так отзываться о моей… хья-а-а-а! — она пыталась нахмуриться и возмутиться, но наслаждение так овладело ей, что не давало разозлиться. — Я вовсе не “отзываюсь”. Напротив, я хвалю ее. Мало какая девственница способна так упиваться пороком. Недаром в тебе течет королевская кровь. — Фха-а, н-нет, только не оба… сразу-у-у! Оур взялся за груди Патрисии обеими руками и принялся ласкать их. Разум девушки крошился на глазах. — Как тебе? Не захотелось отведать моего члена? — Да кто бы… фха-а-а-а-а! — упрямо пыталась ответить она, но ее взгляд словно пригвоздило к торчащему достоинству мага. Темно-красный орган все еще блестел соками Оливии и до невозможного соблазнительно подрагивал. Копье из плоти казалось одновременно и уродливым, и могучим. Патрисия невольно сглотнула. Ее промежность уже увлажнилась настолько, что могла принять его в любую секунду. Но усилия железной воли тщательно подавляли слова. — Не хочешь попробовать сказать те слова? Если скажешь, я не засчитаю тебе проигрыш и уж тем более не стану насиловать. Просто тренировка произношения. Неприятно же будет споткнуться на незнакомых словах, когда захочешь признать поражение? Скажи же: “трахни меня”.— Тр… м?! Наслаждение спутало все мысли ее в голове. Услышав приказ, она рефлекторно попыталась повторить вслед за Оуром. Но сказала лишь “тр” и изумленно поняла, что слова застряли в горле. — !.. !.. Она пыталась еще и еще, но слова не покидали ее. Патрисия отчаянно напрягалась, но тщетно. Раз за разом попытки оказывались бесплодными. — Хм… до чего же упрямая девочка, — пробормотал Оур, кося взгляд на свечу. Та уже почти потухла. Еще немного, и Патрисия победит. Она поняла это… и пришла в ужас. Победит? Она? И ее изголодавшееся тело? Оно горело и требовало, чтобы его трахнули здесь и сейчас. Наслаждение сводило с ума. Оур убрал руки, которыми ласкал Патрисию, и в ту же секунду голод стал еще беспощаднее. Все ее тело охватил невыносимый, нестерпимый зуд. — !.. Но как она ни старалась, слова “трахни меня” упрямо не хотели покидать ее рта. Она хотела, чтобы он изнасиловал ее. Хотела, чтобы пронзил и разворотил. Пропавший голос еще сильнее разжигал в ней жажду. — Время вышло. Кажется, победа за тобой. Пламя свечи погасло. Но Патрисии было уже все равно. Страсть вспыхнула в ней с такой силой, что она думала лишь о том, чтобы Оур изнасиловал ее. Но голос все так же не слушался. Поэтому она в конце концов обхватила Оура и сама села на его шест. — А-а!.. — пробился сквозь ее горло возглас восторга. Блаженное чувство, словно она смогла дотянуться рукой до зудящей кожи. Из промежности вытекло доказательство ее невинности, но боль не могла сравниться с наслаждением. — Ты победила в игре. Тебе не нужно так поступать. — Ничего, мне уже… неважно! Патрисия обхватила голову Оура руками, отчаянно двигая бедрами. От каждого движения спина немела, а по всему телу расходились искры сладкого наслаждения. Впервые за свою жизнь она ощущала это удовольствие и теперь вовсю упивалась им, забыв обо всем. — Ты и правда дочь Оливии. Возможно, я обошелся бы и без афродизиака, — прошептал Оур, скосив взгляд на свечу. Но Патрисия не услышала его слов. — А-а, а-а-а-а, не-ет, не-е-е-е-е-ет! Патрисия кончила и забилась в судорогах. В ту же секунду Оур и сам излил в нее семя. Поскольку она сказала, что “ей уже неважно”, их договор растерял всякую силу. Оур задумался над тем, как поступить с младшей принцессой и перевел взгляд. Увидел он уже совершенно расплывшееся лицо Присциллы — мать вовсю ублажала ее сокровенные места руками. — Господин Оур, она уже совершенно готова. Оур перевел взгляд на похотливую улыбку Оливии, в очередной раз изумившей его. До чего же развратная семья.