Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Шаг 8

— Чертов подонок! Стоило ему войти в покои бывшего короля Карса, как раздался голос королевы, и она вонзила в него кинжал. Женщина несколько раз проткнула ему грудь и живот. Когда она, тяжело дыша, остановилась, Оур обратился к ней: — Успокоилась? На его теле не осталось ни царапины, ни даже следа крови. — Чудовище… Королева осознала всю тщетность своих усилий, выронила кинжал и поникла. Как ни прискорбно, Оур продемонстрировал отнюдь не неуязвимость, а всего лишь самые основы магии. Лишь примитивную иллюзию, на которую не попался бы даже тот, кто лишь начал постигать волшебство. Позади нее стояли две принцессы, сверлившие Оура полными ненависти взглядами. Королева… вернее, теперь уже бывшая королева Оливия и ее дочери Патрисия и Присцилла. Все — с золотистыми волосами и голубыми глазами, прекрасные как на подбор. Казалось, будто в комнате стояла одна женщина на трех разных этапах жизненного пути. Младшая принцесса Присцилла, с ее детским личиком, тощими ручками и ножками, почти незаметной грудью — точно пока не распустившийся бутон. Зато она обладала характерным юным девушкам обаянием, способным очаровать любого. Старшая Патрисия же — прекрасный, только-только распустившийся цветок. Тело ее уже обрело приятные округлости, а форма груди и бедер, пусть и не слишком выдающихся, отчетливо просматривались даже в одежде. Особенно привлекал в ней звонкий голос. Она стояла перед Присциллой, словно защищая ее, и пусть ее лицо подрагивало от страха, она уверенно сводила ровные брови и упрямо смотрела на Оура.Если Присцилла — бутон, а Патрисия — цветок, то Оливия — самый настоящий букет роскошных, спелых цветов. Ее пышные формы выбивались из-под одежды, и прямо пропитывали комнату притягательностью зрелой самки. Пусть она и родила двух дочерей, ее тело нисколько не утратило упругости и безупречных пропорций. — Для начала я должен вам кое-что сказать,  — три красавицы дружно ахнули, когда темный владыка низко склонил голову и извинился: — Простите меня за то, что я убил вашего короля, мужа и отца, пусть и не мог иначе. — ...Если хочешь извиниться, верни нашего отца! — надрывно крикнула Патрисия. — Не могу. Это было необходимо, — уверенно ответил ей Оур. — Эта страна прогнила. Даже сейчас гниль пронизывает ее насквозь. Но она еще жива. Мне пришлось убить короля, дабы страна выжила. Оур сделал паузу, затем чуть сменил тон. — Однако король был вам не только королем, но и мужем, и отцом. Поэтому я пришел извиниться. Я убил его как короля, не как вашего отца. После его слов Присцилла разрыдалась. — То есть, по-твоему Карс был негодным королем? — задала ответный вопрос Оливия. — Ты считала его годным? Бывшая королева смолкла. Она прекрасно понимала, что темный владыка не желает их стране добра. Но знала и то, что ее покойного мужа действительно нельзя назвать мудрым правителем. — Теперь спрошу я. Был ли Карс хорошим мужем? — ...Конечно, — бесстрашно ответила Оливия, вглядываясь в угрожающе внимательные глаза Оура. — Хо, — чуть развеселившись, обронил Оур и без тени смущения схватил Оливию за грудь. И тогда Оливия поняла, что не может ни сдвинуться, ни пискнуть, ни как-либо еще избавиться от рук Оура. Очевидно, тот сковывал ее заклинанием через пристальный взгляд. — Мама?.. — обеспокоенно вопросила Патрисия, глядя на то, как чужие руки мнут грудь матери, а она не сопротивляется. — Вижу, ты умеешь врать словами, но не телом. Пальцы Оура вцепились в соблазнительно, но не до похабного обнажающее грудь платье Оливии, и резко сорвали его. Два пышных, спелых фрукта вывалились и подпрыгнули так резво, что едва не издали различимый звук. Про себя Оур восторженно отметил, что грудь бывшей королевы, пожалуй, даже больше, чем у Лилу. Холмы Оливии напоминали пару выдающихся колоколов, но ни возраст, ни размер не заставили их обвиснуть. Оур взялся за них руками и начал массировать в свое удовольствие. — У тебя такое роскошное тело, но Карс почти не притрагивался к нему, разве нет? Сколько лет прошло с вашей последней близости? Хоть Оливия и не могла издать ни звука, она все равно обомлела. Действительно, последний раз Карс занимался с ней любовью очень давно, когда ей было еще двадцать. Затем достигла расцвета женской красоты, но будучи благовоспитанной женщиной не могла увлекаться другими мужчинами на глазах дочерей, и оттого спелое тело ее томилось без дела. — Сам он наслаждался обществом красавиц в своем гареме, а к столь прекрасной жене не притрагивался… разве можно его после такого назвать хорошим мужем? Но такой итог, можно сказать, был закономерен. Самая важная работа любого короля, в том числе Карса, — обеспечить себя наследниками. Однако Оливия дважды родила дочерей и снискала славу женщины, не способной родить мужу сына. Когда родилась Присцилла, Карс перестал приглашать ее в спальню. — Конечно, короли, быть может, так себя и ведут. Но оставим суждения о том, правильно ли он поступил как король, вашему народу и последующим поколениям. А как муж, как отец? Заботился ли о вас Карс? Любил ли, уделял ли внимание? Патрисия опустила взгляд — Оур попал в точку. Их отец ждал сына, наследника, а когда его желание не сбылось, в сторону дочерей он почти не смотрел. Для Фигурии — маленькой страны, окруженной огромной Грандьерой и фундаменталистским Лафанисом — вопрос наследства всегда стоит очень остро. Но разве вопрос этот не стоит совершенно порознь от отцовской любви? Лишь сейчас, после отзывов Оура о своем отце, Патрисия всерьез задумалась об этом. — Каково это, Оливия? Впервые за столько лет ощущать мужские ласки, чувствовать себя желанной? Оур работал пальцами так проворно, что щеки Оливии уже порозовели, а тело требовало мужчины и изнывало. — Скажу без прикрас. И как король, и как муж, и как отец Карс был… — Не-е-е-ет! Патрисия бросилась к упавшему клинку, схватила его и что было сил рубанула по руке Оура. Ее худые ручки ни за что не смогли бы переломить лезвием кость, и кинжал застрял в теле Оура. Но теперь тот не использовал никаких иллюзий — рана была настоящей. Мысленно Оур похвалил девочку за смелость, однако ртом не издал ни звука. Вместо этого он схватился за оружие и без труда отобрал его у Патрисии. Когда клинок покинул рану, она тут же залечилась. При этом Оур отвел от Оливии взгляд, и она обрела свободу. Но освободившись, она лишь прижала к себе снискавшую гнев Оура Патрисию, чтобы защитить ее. — Прошу… пощадите нас. Сердце Оливии крепко сковал страх, ведь Оур только что совершенно обездвижил ее и лишил дара речи одним только взглядом. Она дрожала, прижимала к себе Патрисию и молила о пощаде. — Хорошо. Я согласен оставить твоих дочерей в покое, если будут хорошо себя вести… Но в награду потребую должную покорность. Оур мысленно вздохнул — ему и самому не понравилось, к насколько заезженной фразе пришлось прибегнуть. Оливия и Патрисия вздрогнули. Они прекрасно поняли намек. Лишь Присцилла ничего не понимала и смотрела на происходящее изумленными, заплаканными глазами. — ...Как пожелаете, Оу… господин Оур… пройдемте же в мою спальню. — Незачем. Оур схватил Оливию за руку, оттащил к кровати в глубине комнаты и повалил на нее. — А вы стойте там и смотрите. Запрещаю двигаться и разговаривать, — приказал Оур, оборачиваясь к принцессам и вкладывая в слова магическую силу. Бережно воспитанные в замке, совершенно незнакомые с магией девочки застыли, словно статуи, не сводя с матери глаз. — Нет… нет! — Проверим, не лжешь ли ты. Оливия вырывалась с перекошенным от страха лицом — она не хотела, чтобы ее насиловали на глазах дочерей. Однако Оур прижал ее тело к постели и закатал подол платья. — Ух… ну ты даешь… — искренне изумился Оур, проведя пальцем по сокрытой бельем промежности. Он ожидал ощутить легкую влажность и пожурить бывшую королеву за такую чувствительность к мужской ласке. Но Оур никак не предполагал, что она уже промокла насквозь, до вязких пятен на белье. — Это уже ни в какие рамки, конечно… но ладно. Раз ты настолько влажная, ласки тебе не нужны. Прижимая к кровати отчаянно мотавшую головой Оливию, Оур стащил с нее белье, вытащил на свет достоинство и резко вставил. — А-а-а! — громко воскликнула Оливия. Оур ощутил в ее голосе отчетливые ноты наслаждения и изумился пуще прежнего. Перво-наперво сковать страхом, затем постепенно дать вкусить наслаждения и таким образом подчинить — метод, который Оур в свое время успешно испробовал на Шаль, захваченной в плен авантюристке. Он не предполагал, что Оливия ощутит наслаждение с самой первой секунды. Будь они с Оливией наедине, он бы не смутился, но ему предстояло сломить еще двух девушек, и непредвиденная реакция бывшей королевы могла этому немного помешать. Оур начал двигаться внутри нее, по ходу дела спешно продумывая следующий план. — Каково это — вкусить мужчину после стольких лет? Вижу, тело твое вовсю радуется. — Нет, прекрати… — умирающим голосом сопротивлялась она, но лицо Оливии уже расплылось от блаженства, а влагалище сжимало пенис Оура так крепко, словно не хотело отпускать. Оур не ожидал такой похоти, но решил ей воспользоваться. — Если согласишься покориться мне, я к… я буду продолжать столько, сколько тебе захочется. Ты прекрасна. Тебя не возжелал бы лишь глупец. На мгновение Оур забылся и чуть не пообещал заниматься любовью каждый день, но выбрал другие слова. Ему подумалось, что в противном случае она и в самом деле будет умолять его ежедневно. — У. У-у… нет, никогда… я ни… ни за что не предам мужа… — ответила Оливия, извиваясь на постели. Возможно, она заслуживала похвалы, что выдавила из себя такие слова в противовес собственным ощущениям, но в то же время ее ответ показал, как мало в ней осталось воли противиться врагу мужа, предложившему стать его любовницей. — Чудны слова твои. Разве Карс не предал тебя? — спросил Оур, покоряя ее лоно. Оливия издала стон до невозможного чистый и звонкой, а вагина ее зашевелилась и крепко обхватила достоинство Оура со всех сторон. По развратности ее тело уже начало спорить с телом Лилу, и Оур едва сдержался, чтобы не кончить. В некотором смысле ему никогда еще не попадалась столь трудная, не прощавшая ошибок женщина. Оур чувствовал, как по спине пробегают приятные мурашки, и собирался с мыслями. — Разве Карс, занимавшийся другими женщинами и не ублажавший твое великолепное тело, не предал тебя еще давно? — Н-но ведь он выполнял королевский долг… — Оливия ухватилась за ту самую отговорку, которую оставил ей Оур. И тогда в ответ… — Но я бы не бросил тебя, сколько бы дочерей ты ни родила, — произнес Оур как можно более ласковым, заботливым тоном. — Э?.. — Ты лично убедилась, что моему телу не суждено познать смерть. Мне не нужны наследники. Преподнеси свое прекрасное тело мне, и можешь родить хоть кого. Твоих дочерей я тоже научу блаженству, которое может испытывать женщина. Они забеременеют и родят принцев или принцесс, в которых будет течь кровь Карса. Так ты не предашь своего мужа. Более того, ты заслужишь похвалу, как сохранившая королевскую кровь в будущих поколениях. Коварные слова Оура проникали в уязвимое сердце Оливии, которую до сего дня не признавали настоящей женщиной, и вгоняли его в дрожь. А Оур все шептал ей, пронизывая слова сильнейшим ядом: — Я не оставлю в живых ни одного ребенка, рожденного от королевского гарема. Кровь короля останется лишь в твоих детях. Он предлагал ей яд, но такой чарующий, такой сладкий. Оливия родилась завидной красавицей, и уже в юном возрасте стала супругой короля. Но несмотря на скромность и изысканные манеры, в душе она всегда переживала о своей ценности как женщины. Ей отказали во всем лишь за то, что она дважды не смогла родить мальчика. Она осталась на задворках гарема, лучшие годы ее жизни закрасила безнадежная скука. Не признанная мужем как женщина, она жила серой жизнью среди усмешек людей над ее неудачными попытками родить наследника. Ее гордость сломили, истоптали в пыль. Ни разу за свою жизнь она не ненавидела дочерей. Вся ненависть ее обращалась к мужчинам, которые признают лишь других мужчин. Не раз и не два она желала им заниматься любовью друг с другом, раз уж они так любят мальчиков. Но Оур принял ее, отвергаемую всеми. — Да, господин Оур… Умоляю, дайте мне родить от вас много-много детей, — Оливия прослезилась и выпила его яд.

2
{"b":"567612","o":1}