Сиско кое-что слышал о разрушениях на Бахоре. Он получил информацию о том, что в ходе столетней оккупации Бахора кардасиане в широких масштабах добывали здесь уголь, другие природные ископаемые, чем основательно истощили природные ресурсы планеты. Собственно, потому они Бахор и покинули, что здесь больше нечего было добывать. Прежде чем улететь, они забрали все, что только могли, и в довершение выжгли поверхность, превратив ее в мертвую зону. После этого жителям планеты пришлось обращаться за помощью к Федерации.

Но для Сиско оказалось неожиданностью, что кардасиане привели в негодность собственную космическую станцию — «Дип Спэйс-9». Что двигало ими при этом? Скорее всего, мелкое желание досадить бахорианам, чтобы они ничего не смогли получить от космической станции.

Мичман выглядел мрачнее тучи. Сиско предполагал, что О'Брайен, как и он сам, не питал к кардасианам не только любви, но даже уважения.

— Мне рассказывали, что накануне своего ухода кардасиане решили повеселиться, — произнес тихо мичман. — Что они тут вытворяли… Четверо местных жителей пытались защитить свои магазины и поплатились за это жизнями…

Между тем, центральная площадь жила своей жизнью. Вот с потупленным взором прошла мимо по своим делам бахорианка. Возле бара-казино три ференджи упаковывали оборудование.

— Но почему весь этот хлам никто не уберет? — раздраженно спросил Сиско.

Он представил себе своего сына, играющего среди этих нагромождений мусора, этих полуразрушенных сооружений, и его сердце закипело досадой. Он со злостью подумал о командовании Флотом — вот это устроили ему повышение. Если бы его предупредили о реальном состоянии станции «Дип Спэйс-9», он бы ни за что не принял это назначение, тем более, не привез бы сюда сына.

— Сейчас весь персонал занят починкой систем жизнеобеспечения станции, — пояснил мичман. — Сплошные проблемы, потому что кардасиане забрали все, что представляло собой хоть какую-то ценность. Мы ничего не могли спасти. Майор Кира, бахорианский атташе, и я решили…

— Ясно, — прервал его командор. — А местное население, те, кто владели магазинами?..

О'Брайен осторожно переступил через осколки поверженной и разбитой статуи бахорианского божества.

— Местные жители? — переспросил мичман. — Многие из них потеряли все. Некоторые пытаются обустроиться вновь, а большинство бахориан пакуют вещи и готовятся к отлету.

Несколько минут они шли молча. Сиско чувствовал себя все более виноватым перед сыном и все больше и больше сердился на руководство Флота за то, что оно не обеспечило его самой необходимой информацией. Джейк, судя по всему, все понял и теперь очень сильно переживал: он шел с широко открытыми глазами, в которых стоял испуг, а его губы превратились в тонкую белую нитку.

Они подходили к культовому сооружению, которое по сравнению с постройками кардасиан выглядело простым и элегантным. Когда поравнялись, Сиско заметил, что под аркой у входа кто-то зашевелился. Это оказался старый монах-бахорианец. Маленькая шапочка едва прикрывала его макушку, а темная длинная одежда спускалась до самой земли. Сиско обратил внимание на глаза монаха: под густыми седыми бровями они почему-то казались невероятно большими. Может быть, секрет заключался во взгляде монаха. Пронзительный, гипнотический взгляд. Глаза их встретились.

— Добро пожаловать, командор, — произнес монах.

Сиско опешил.

Как он сказал? «Добро пожаловать?» Где и когда звучали эти слова? Ах да, во время того странного видения. Или сна.

Этот странный сон. Мудрая женщина с огромными, все понимающими глазами… Только теперь он понял, откуда у нее такие огромные глаза: она была бахорианкой.

И еще.

— Дыши, — сказала Дженифер.

Бенджамен в нерешительности переминался с ноги на ногу. Ему хотелось спросить у мичмана, — каким образом местные жители узнали о его прибытии? Что, они видели его голограмму? Но не мог спросить, потому что все не отводил глаз от пронизывающего взгляда монаха.

Монах едва заметно улыбнулся.

— Входите, пожалуйста. Проповедники ждут вас.

… — Дыши, — сказала Дженифер…

В этот момент в сознании Сиско молниеносно возникла картина: дымящиеся коридоры «Саратоги», запах горящего тела, рука капитана Сторила без пульса, отчаянные попытки приподнять металлический обломок в каюте Дженифер, злость на грани безумия…

Тряхнув головой, Сиско постарался прогнать кошмарные воспоминания. Кажется, получилось.

— Возможно, в другой раз, — ответил Сиско монаху.

Только как-то странно ответил: будто его собственный голос прозвучал со стороны. Ну да ладно.

Все трое двинулись дальше. Когда Сиско проходил мимо монаха, то услышал голос:

— В другой раз, — произнес тот.

Пройдя несколько метров, Сиско оглянулся — монах молча смотрел им вслед.

Майлс О'Брайен чувствовал себя не менее удрученным, нежели Бенджамен Сиско. Зрелище захламленной Верхней Палубы станции, этой «центральной площади», выводило его из равновесия каждый раз, как только он оказывался здесь. Уже не однажды О'Брайен пытался убедить себя в том, что он преодолел гнев на кардасиан, но все напрасно. Стоило ему пройтись по Верхней Палубе, вновь увидеть царящие здесь разруху и беспорядок, как волна гнева поднималась в его груди. Здесь на него с особой силой накатывали воспоминания о Сетлике.

Провожая командора Сиско и его сына к месту отдыха, О'Брайен достоверно знал, о чем думал командор. Знал, что тот горько сожалел о принятом назначении на «Дип Спэйс-9», о решении взять с собой сына. Дело в том, что мичман в свое время сам пережил все эти сомнения и душевные терзания. С особым сожалением он вспоминал об «Энтерпрайзе», где служил перед назначением на эту станцию. Но у Майлса было иное положение, нежели у Сиско. На «Энтерпрайзе» он служил сержантом, и назначение на станцию означало для него повышение в звании. Подобные повышения выпадают не часто, и неразумно отказываться от предложенного. Да, на «Дип Спэйс-9» гора проблем, но Майлс оптимист по натуре, и он ради выполнения своего долга разобьется в доску. Он сделает это также ради Кейко и Молли. Майлс наведет на станции порядок! Если потребуется, он перевернет ее, эту чертову махину, с ног на голову и собственными руками превратит ее в нечто такое, чем можно будет гордиться.

Конечно, к командору и его сыну Майлс испытывал сочувствие. Им трудно смириться с мыслью, что предстоит жить в таких ненормальных условиях. Тем более, без женской заботы. О'Брайен слышал, что командор Сиско вдовец. Ему, конечно, очень тяжело. Майлс лишь на одно мгновение попытался представить, что он вдруг потерял свою любимую Кейко, прибыл служить на эту станцию с крошкой Молли. Его тут же бросило в жар, даже подумать об этом страшно.

Наконец подошли к каюте, отведенной командору. О'Брайен заметил, что отец и сын входили в помещение с настороженностью. Темно-серые тона — традиционно кардасианские — преобладали здесь и определяли настрой. В центре помещения стояла безвкусно отделанная кровать. В темно-серых тонах была выдержана вся станция, и Майлс тоже чувствовал себя здесь неуютно.

— Кардасиане почему-то не любили яркие цвета, — с натянутой улыбкой произнес мичман. — Когда моя жена Кейко впервые увидела нашу каюту здесь, она сразу же повела разговор о том, что ей надо навестить маму на Кумомото… Может быть, Флот разрешит нам изменить здесь расцветку…

Джейк совсем сник, командор улыбался с трудом, лишь за счет волевых усилий. О'Брайен начинал догадываться, что командор Сиско принял назначение на «Дип Спэйс-9» без всякой радости.

Подойдя к кровати, командор внимательно осмотрел ее. Тем временем Джейк заглянул в соседний отсек, где располагалась спальня.

— Сэр, я не советовал бы вам разрешать мальчику бродить здесь одному, — высказал свое пожелание мичман. — У нас до сих пор есть некоторые проблемы с охраной…

Мичман полагал, что мальчик не слышал его слов, но ошибся.

— Папа, но здесь не на чем спать, если не считать матраца на полу, — недоуменно произнес Джейк.