Война застала Владимира в Белостоке, где он проходил производственную практику в областной газете. Я был на практике в Бресте. Встретились мы спустя две недели после начала войны в Минске. Мы долго смотрели друг на друга, словно не виделись целую вечность. Я не заметил в нем и тени подавленности, растерянности, как это случалось в те трагические дни со многими. Выглядел он, как и прежде, живым, энергичным, на бледном похудевшем лице вспыхивала прежняя знакомая улыбка. Пожалуй, лишь глаза, всегда искрившиеся, стали чуточку грустными, а взгляд — более сосредоточенным.

Мы просидели до рассвета. Перед глазами стоял изувеченный, варварски опустошенный Минск. Грохот кованых сапог гитлеровской солдатни, наполнивший улицы родного города, острой болью отдавался в сердце, наполняя его жгучей ненавистью. Каждый из нас думал об одном: что делать? Как быть? И решение созрело: перейти линию фронта, влиться в ряды Красной Армии. Хотелось быстрее попасть туда, где насмерть стояли наши бойцы. В то время жестокая военная буря лютовала уже где-то на Березине.

Утром мы изложили свой план родителям Володи. Но у них не встретили поддержки.

— Вот вы хотите бить фашистов на фронте, — заметил отец Владимира Степан Кондратьевич. — Но их можно и нужно бить не только на фронте.

— Где же еще? Не здесь ли, в Минске? — запальчиво возразил Володя.

— Да, и здесь, в Минске, — твердо сказал присутствовавший при этом разговоре друг Володиного отца Степан Иванович Заяц, который вскоре стал одним из организаторов минского подполья.

— Фронт сейчас повсюду. И всюду советские люди должны бить врага, помогать Красной Армии.

— Как? Чем?

— А перо журналиста? Разве это не оружие? Представляете, как нуждаются люди сейчас в правдивом слове? Кроме того, в тылу врага надо создавать подпольные группы, партизанские отряды. Так что без дела сидеть не придется.

Разговор кончился тем, что Володя решил остаться в Минске, а мне посоветовали вернуться в мой родной Дзержинск и попытаться там создать подпольную группу.

…Владимир Омельянюк стал одним из организаторов комаровской подпольной группы в Минске, которая начала действовать в августе 1941 года. Он установил у себя дома радиоприемник, ежедневно слушал передачи из Москвы и писал листовки, в которых разоблачал фашистскую ложь, сообщал правду о положении на фронтах, о жизни и борьбе нашего народа. Листовки эти он размножал на машинке, и они каждый день расклеивались подпольщиками на Комаровском рынке, на стенах домов, на досках объявлений, рядом с распоряжениями оккупационных властей. Из этих листовок минчане и приезжие из деревень узнавали правду: Москва живет и сражается! Узнали все и о том, что 7 ноября на Красной площади состоялся парад наших войск. А в начале декабря листовки сообщили еще более радостную весть: под Москвой советские войска перешли в контрнаступление!

Тот, кто в годы войны был на оккупированной земле, помнит, что значила эта весть о первой нашей победе. Как она согрела людские сердца, укрепила веру в полный разгром врага! И как ни изворачивались геббельсовские словоблуды и их холуи, чтобы оправдать неудачи гитлеровских полчищ под Москвой, люди знали: не морозы остановили и отбросили фашистов от столицы.

По заданию Минского городского подпольного комитета партии, который был создан осенью 1941 года, Владимир Омельянюк устанавливал связи комитета с подпольными группами и партизанскими отрядами, подыскивал надежные явочные квартиры, где можно было бы проводить совещания, принимать партизанских связных, хранить оружие, боеприпасы, литературу, документы. Подбирал и отправлял людей в партизанские отряды. Он помог бежать из фашистских лагерей многим нашим военнопленным. Владимир поддерживал постоянную связь с нашим подпольным антифашистским комитетом в Дзержинске, который был создан в августе сорок первого года и в состав которого входил автор этих строк.

Работа в подполье была сопряжена с огромной опасностью, требовала умения, мужества. При каждой нашей встрече я открывал в своем друге что-то новое. Я знал Володю одухотворенным, мечтательным юношей. А сейчас передо мной все четче вырисовывался образ человека волевого, целеустремленного, бесстрашного. Он не терялся в сложной обстановке, был всегда энергичен, неутомим. Меньше всего думая о себе, Володя трогательно заботился о друзьях.

Весной 1942 года фашистским карательным органам удалось нанести серьезный удар по минскому подполью. В городе шли аресты. Гитлеровцы ежедневно устраивали облавы на базарах, совершали налеты на квартиры, учиняли обыски, систематически меняли паспортный режим. От подпольщиков требовалась исключительная находчивость, предельная осторожность. Чтобы изменить внешность, Омельянюк отрастил бородку, усы.

— Тебе надо хотя бы на время перебраться к нам в Дзержинск или в один из партизанских отрядов, — посоветовал я Володе.

— Не могу оставить друзей в такое время! — И я почувствовал, что разговор бесполезен.

— К тому же снова налаживается издание газеты. А ты знаешь, что это — моя мечта. Подумай только, как будет здорово, если мы здесь, в Минске, под носом у фашистов, станем выпускать «Звязду»!

С первых дней борьбы у минских подпольщиков возникла идея наладить издание газеты. Осуществить задуманное было нелегко, но они преодолели трудности, и уже в конце 1941 года Минский городской комитет партии начал издание газеты-листка «Вестник Родины». Набиралась и печаталась она в подпольной типографии, которая находилась в одном из домов по улице Островского. Подпольщики выпустили также три листовки, в которых рассказали об успехах зимнего наступления Красной Армии. Во время провала подполья была разгромлена и типография. В мае 1942 года вновь созданный городской подпольный комитет, в который вошел Владимир Омельянюк как заведующий отделом агитации и пропаганды, принял решение возобновить издание газеты. Организовать это дело было поручено Омельянюку. Все приходилось начинать сызнова.

Нужны были люди, не только знающие полиграфическое производство, но и смелые, находчивые, готовые на любой риск. Таких людей Владимир нашел.

В городской типографии начальником печатного цеха до войны работал Михаил Павлович Воронов, старейший полиграфист Минска. Как и многие другие жители города, он не успел эвакуироваться. Оккупационные власти в принудительном порядке заставили его вернуться в типографию. Но советский патриот и не собирался работать на гитлеровцев. Он думал, как использовать оружие, которое оказалось в его руках, для борьбы с врагом. Воронов создал в типографии подпольную группу. Оборудовал у себя дома маленькую тайную типографию и печатал небольшие листовки, продовольственные карточки, которыми пользовались многие подпольщики. Вот с этим человеком и удалось познакомиться Владимиру Омельянюку.

Во время одной из встреч он предложил Воронову принять участие в издании подпольной газеты. Тот охотно согласился. Возник вопрос, как практически взяться за дело.

— Чтобы набрать газету у меня дома, не хватит шрифта, — сказал Воронов.

— Придется пополнить кассу, — заметил Володя.

— А не пойти ли нам по другому пути? — предложил Воронов. Помолчав, продолжил:

— Набирать газету прямо в типографии, выносить набор по частям, а у меня дома верстать и печатать.

— Это сложно и опасно. Нужны очень надежные люди.

— Людей постараемся найти.

На том и порешили. Володя энергично взялся за подготовку первого номера газеты. Его блокнот пополнялся фактами о боевых действиях народных мстителей, о зверствах фашистов. Скрупулезно отбирал он наиболее важные сообщения московского радио. Советских людей на оккупированной территории интересовало все, что делалось по ту сторону фронта.

Я видел, с каким старанием Владимир готовил материалы. Многое хотелось втиснуть в маленький газетный листок. Но надо было «сжимать», и он по нескольку раз переписывал заметки. Весь жар своей души, талант журналиста, ненависть к врагу и мужество коммуниста вкладывал он в каждую строку. Исписанные странички переправлялись Воронову.