«Успеете побывать и на фронте, — услышав мои протесты, сердито сказал мне начальник отдела печати полковник Баев, — война-то — дело долгое». Он оказался прав: обстоятельства сложились так, что каждому из нас, сотрудников «Комсомольской правды», довелось частенько выезжать на фронт, особенно осенью и зимой 1941 года, когда сквозь выбитые от бомбежки и наскоро заделанные фанерой окна редакции явственно доносился грохот близкой артиллерийской канонады.

Вот тогда-то мне и довелось снова побывать в местах, где незадолго до этого закончила обучение наша «писательская рота».

Именно на этом рубеже теперь были остановлены дивизии вермахта, пытавшиеся пробиться к Москве напролом, по Минскому шоссе. Им преградила путь 5-я армия генерала Говорова. Она встала здесь, как тогда говорили, насмерть, и гитлеровцы не прошли. А когда гитлеровцы были разгромлены на флангах — к северу и к югу от Москвы, в декабре эта армия перешла в наступление…

Большое селение, на окраине которого минувшим летом располагались палаточные лагеря академии, теперь было неузнаваемо. Многие дома были разбиты артиллерийским огнем либо сожжены. Окопы пересекали улицы, там и сям виднелись блиндажи. Я с волнением оглядывал все это, снова и снова вспоминая безмятежные летние дни, когда мы под руководством опытных и требовательных военных преподавателей решали «на местности», как было принято говорить, тактические задачи. Хотя мы прекрасно понимали тогда, сколь сложна международная обстановка и как велика военная угроза, никому из нас и в голову не могло прийти, что всего через полгода здесь офицеры всерьез будут решать те тактические задачи, которые мы воспринимали тогда как сугубо теоретические…

Много лет спустя поэт Евгений Долматовский нашел случайно сохранившееся в его архиве составленное им вот здесь же, в Кубинке, 14 июня 1941 года в ходе нашего военного учения «боевое донесение». Наш преподаватель, майор Генерального штаба В. Шик дал в тот день нам такую «вводную»: идут бои на восточной окраине Кубинки — на перекрестке Минского и Наро-Фоминского шоссе; противник оказывает упорное сопротивление, готовит контратаку, слева комбат 3 (в этой роли выступал курсант Лев Славин) не имеет успеха, просит подавить артогонь противника, поддержать бой танков, справа ведет бой комбат 1 (им был курсант Константин Симонов). Какое решение примет находящийся в центре комбат 2 — Евгений Долматовский и как он доложит о своем решении командованию?

«Боевое донесение» юного поэта, автора многих популярных уже тогда песен, звучало так — я цитирую его сейчас по книге Долматовского «Было», выпущенной в свет издательством «Советский писатель» в 1979 году:

«№ 15 штаб 2 СП. Северная опушка леса южнее Кубинки. 14.6.41 г. 8 час. 35 мин. Карта 50000 28 года.

1. Противник с рассвета 14.6 оказывает упорное сопротивление на высотах, примыкающих восточной окраине Кубинка и дальше на восток вдоль Минского и Можайского шоссе, готовя контратаку в районе высоты Малая.

Из леса 2½ км севернее Кубинки артогонь до дивизиона.

2. Силами 4 роты веду бой за высоту Малая, наступая через перекресток Минского и Наро-Фоминского шоссе. Левофланг. Взвод 4 роты, неся потери, отходит вдоль Наро-Фом. шоссе, 5 рота подошла к окраине рощи с хуторами 800 м, западнее Кубинки, 6 рота находится на опушке лагерной рощи районе моего КП.

Придан. танковая рота ведет бой на шоссе 900 м южнее ст. Кубинка. Связь потеряна, пытаюсь восстановить. Подгруппа ПП выдвигается к опушке лагерной рощи, ведя огонь высота Малая, поселок и ст. Кубинка.

Сосед слева комбат 3 не имел успеха, просит ударом на хутор западнее Кубинка поддержать форсирование Можайского шоссе и обход ст. Кубинка слева.

3. Решил поддержать соседа слева фланкирующим арт. и минометным огнем и в дальнейшем, захватывая ветку Зап. ж. д. наступлением 5 и 6 рот.

4 роте приказал закрепиться на рубежах перекрестка Минско-Наро-Фом. шоссе, отражая контратаки, блокировать высоту Зеленая.

4. Прошу подавить артогонь противника 2 км севернее Кубинка, поддержать свежей танковой ротой бой танков на рубеже Можайского шоссе. 2 эшелон пустить в стыке с 3 СП.

Комбат 2 Евг. Долматовский».

Наш строгий учитель майор В. Шик поставил поэту отметку «посредственно». Слишком наивными и неопытными были мы тогда, воображая, будто война будет идти столь гладко и будто у командиров полков всегда будут в наличии «свежие танковые роты» и они будут располагать резервами в таком изобилии, что смогут бросать их в бой даже ради того, чтобы отбить слабенькую контратаку отступающего врага…

Теперь, 18 декабря того же 1941 года, мне довелось своими глазами увидеть, как на этих же самых рубежах идет взаправдашний бой и как взаправдашние комбаты и командиры полков решают ту самую задачу, которую за полгода до этого мы решали в чисто теоретическом, учебном плане под командованием майора В. Шика.

Эти военные занятия сослужили каждому из нас хорошую службу, когда мы стали военными корреспондентами, а особенно, пожалуй, Евгению Долматовскому, который в драматические дни нашего отступления от Киева к Харькову попал в окружение и должен был с превеликим трудом пробиваться к линии фронта вместе со своими коллегами по военной журналистике. Спаслись они поистине чудом, пережили много горьких и страшных минут, но, как только вышли из окружения, тут же потребовали возвращения на свои боевые посты в армейской печати.

На фронте случается всякое, и никто тогда не удивлялся, что журналисты и писатели, попадавшие в чрезвычайные ситуации, брали в свои руки оружие, становились солдатами, а то и партизанами, командовали ротами, батальонами. И действовали при этом так, что их потом награждали орденами и Золотыми Звездами. Вспомним, что среди журналистов, которым было присвоено звание Героя Советского Союза — иным уже посмертно! — были корреспондент армейской газеты Сергей Борзенко, татарский поэт Муса Джалиль, редактор московской газеты «Машиностроение», командир батальона морской пехоты Цезарь Куликов, журналист, ставший командиром стрелковой роты, Иван Зверев, газетчик, сражавшийся в качестве политрука, Хусен Андрухаев, еще журналист, ставший черноморским моряком, Дмитрий Калинин…

Фронтовые журналисты активно участвовали в битвах за Москву, Ленинград, Сталинград, Севастополь, Одессу, освещали битвы на Курской дуге, при форсировании Днепра, Дуная, Вислы и Одера, сражения в Белоруссии, обороне Кавказа, взятии сотен городов.

Они шли в боевых порядках при освобождении Киева, Минска, Риги, Вильнюса, Одессы, входили с передовыми частями в Варшаву, Кенигсберг, Будапешт, Прагу, Берлин. Их ценили фронтовики за бесстрашие, оперативность, за достоверность репортажей, статей, очерков. Им надо было быть в самых горячих местах сражений, все увидеть, испытать. Газеты с их корреспонденциями всегда были в руках у солдат и офицеров и прочитывались от строки до строки. Подчас вырезки наиболее ярких статей сохранялись вместе с партийными билетами.

Перечитывая комплекты фронтовых и центральных газет того периода, поражаешься их яркости, страстности в описании героизма солдат и офицеров, умению военных корреспондентов добывать интереснейшие факты, их способности сосредоточиться на главном. Они получали материал из первых рук, стремились быть очевидцами, а то и участниками боевых событий. И особенно ценились на фронте выступления в печати наших лучших писателей, ставших военными корреспондентами. Напомню, что уже в самые первые дни войны в редакции «Правды», «Известий», «Красной звезды», фронтовых газет пришел цвет нашей литературы, ее гордость и краса — А. Толстой, М. Шолохов, А. Фадеев, И. Эренбург, А. Твардовский, В. Вишневский, Е. Петров и многие, многие другие.

В самые тяжелые периоды войны фронтовые журналисты были исполнены веры в победу. Но они ничего не приукрашивали. Корреспонденции их были суровы и правдивы. В них неизменно звучала твердая уверенность в том, что тяжкие неудачи начального периода войны будут преодолены и враг будет разгромлен.