— Мне это не нравится, — уронил Смит.

— Затевают что-то, — поддакнул Валерий Митрофанович.

— Ничего себе, информация.

— Ростик и его ребята ничего не знают...

— Ростик! Вам давно следовало прибрать к рукам Ручкина и других красных заводил.

Валерий Митрофанович только жалобно вздохнул. К Ларьке ему никак не удавалось подобраться.

Смит пошел к Крукам. У двери он услышал голос миссис Крук. Она вслух, негромко, читала Библию.

— «Блаженны скорбящие о всех бедствиях твоих, — услышал Смит, — ибо они возрадуются о тебе, когда увидят всю славу твою, и будут веселиться вечно...»

Смит пожал плечами и открыл дверь.

— Прошу прощения, — проговорил он. — Дело не терпит отлагательства... Вы обещали подумать, мистер Крук, о том первоклассном предложении, которое я сделал по дороге в Харбин.

— Мистер Крук подумал, — сурово произнесла Энн Крук.

— Я подумал, Майкл, — нахмурился Джеральд, не глядя на Смита.

Майклу Смиту стало не по себе. Ему до сих пор просто не приходило в голову, что от его предложения можно отказаться. Ведь это противоречило здравому смыслу! А сейчас он ощутил растерянность.

— Эти дети опасны, — заторопился Смит, теряя обычную сдержанность. — Помните, миссис Крук, первую встречу с ними? Они пели «Интернационал». Если б не вы, Ларьку и Аркашку засекли бы казаки... До сих пор они где-то прячут знамя красноармейцев. Они откровенно признаются, что считают себя красными! А ведь им уже по шестнадцать лет. Зачем такие дети Америке? Плодить красную заразу? Вас не поблагодарят, мистер Крук.

Они сидели выпрямившись, высоко подняв головы и смотрели куда-то вдаль, может, вглядывались в далекую Америку, и, казалось, не видели Смита... Но он уловил, что попал в точку. Круки думали как раз об этом: как отнесутся в Штатах к приезду красных детей? Их мучила эта мысль, сомнения... Именно поэтому они молились и искали утешения в Библии...

— Если мы сумеем организовать их выступления в Америке, — внушительно заговорил Смит, — организовать, как надо, дело пойдет! Пусть расскажут о вшивой Совдепии так, чтобы рабочих, интеллигенцию, даже негров стошнило от русской революции. Я это организую. Кстати, надо бы неделю-другую подержать их на хлебе и воде, чтобы к Сан-Франциско они приняли более мученический вид. Дадим рекламу! Добьемся серьезного успеха! А когда о них все позабудут, возьмемся за главное, за сотворение первоклассных разведчиков... Выбирайте, мистер Крук: или благодарность Соединенных Штатов и богатство, или проклятие Америки и нищета...

— Мистер Крук не хочет слушать этот вздор, — твердо сказала Энн Крук. — Никакие они не мученики, а дети революции.

— Смит, вам не удастся сделать из этих ребят шпионов, — вставая, сказал Джеральд Крук.

— Думаю, это зависит не от вас, сэр, — помолчав, промолвил Смит. — Мне вас жаль.

Когда он выходил, ему показалось, что в дальнем конце коридора кто-то поспешно завернул за угол... Смит помчался туда. За углом никого не было. Он кинулся в спальни. Все спали…

Между тем в комнате, которой особенно интересовался Майкл Смит, не спал никто. Прошел, наверно, целый час после того, как он сюда заглядывал. Аркашка пошевелился и поднял голову. Тотчас привстал Ларька.

В этой комнате временно размещались шестнадцать старших мальчиков. Четырнадцать из них входили в число красных разведчиков. Но были еще двое — Ростик Гмыря и Володя Гольцов.

Аркашка и Ларька бесшумно подошли к кровати Ростика. Он делал вид, что храпит.

— Открой глазки, Ростислав, — предложил Ларька. — Дело серьезное.

Храп прекратился. Потом, пустив на всякий случай еще руладу, изобразив сладкий зевок, Ростик приоткрыл невинные глаза.

— Вам чего, ребята?

— Сейчас мы сведем тебя в подвал и там запрем. Только тихо... Будет тихо — будешь жить. Нет — удавим!

Ростик недоверчиво посмотрел на Ларьку, потом глянул на Аркашку и сразу поверил: такое свирепое было у Аркашки лицо.

— Не доверяете? — скривился Ростик, обижаясь.

— Не тяни резину, — посоветовал Ларька.

Они проводили Ростика в подвал. По дороге Ларька обещал, что, если Ростик выдержит испытание, может, ему и поверят... Сказал, что сидеть придется до обеда.

— А поесть? — затосковал Ростик.

Запирая дверь, ему сурово ответили:

— Не помрешь.

Когда они вернулись, Боб Канатьев сидел в комнате, у двери, сторожил. А Гусинский объяснял Володе:

— Вы же сами сказали, что это кругосветное путешествие не вызывает восторга. Здесь вы видите людей, которые решили не ехать. Если вы с нами, дайте слово, и мы вам поверим...

— Несерьезно. — Володя, потупясь, протирал очки. — Вас никто не поддержит. Увидите, все захотят в Америку, в южные моря.

— Теперь не захотят, — сказал Ларька.

— Вы думаете? — иронически усмехнулся Володя.

— После того, что мы узнали, разве такое барахло, как Ростик, согласится ползти на ихний корабль.

— Что же вы такое необыкновенное могли узнать? Тогда Аркашка, выкатив огромные, как два черных облака, глаза, громким шепотом спросил Володю:

— Скажите, Гольцов, вам улыбается стать американским шпионом?..

Круки были крайне огорчены тем, что ребятам так не повезло, что война еще раз отсекла их от дома.

Операция в Харбине, когда мистер Крук сумел обменять обесцененные царские рубли и пустопорожние керенки на полновесные доллары, была тоже не простой. Но капитан японского сухогруза «Асакадзе-мару» соглашался предоставить свое судно для перевоза детей в Штаты только за доллары.

Нелегко достался Крукам и тот митинг, где на них смотрели полторы тысячи детских глаз, и многие не только с недоверием, с ожесточением, но и с презрением, с вызовом...

Слава богу, все это осталось позади. Дети поняли, что иного выхода нет. И хотя время от времени на мистера Крука набегали гнетущие мысли о том, как встретят в Штатах их необычную одиссею с красными детьми, но сейчас и с этим было поздно считаться. Он подписал с капитаном Торигаи договор. Капитану Торигаи был вручен аванс, в долларах конечно. Капитан Торигаи был приземистый, крепкий, широкий, как ворота. С таким капитаном не пропадешь. Приятно смотреть, как он улыбается, приятно слушать, как он хвалит свой корабль. И все, о чем раньше было договорено, капитан Торигаи выполнил.

Твиндеки, где обычно размещался груз, Торигаи переоборудовал под жилье для ребят; здесь без труда могут разместиться несколько сотен человек.

Пассажирских кают на сухогрузе имелось только двенадцать. Их займут миссис и мистер Крук, Смит, шесть учителей, врач, завхоз и шеф-повар.

Судно было грузовое, но содержалось в исключительном порядке и чистоте. Даже миссис Крук ни к чему не могла придраться. Капитан Торигаи предоставил ей возможность облазить корабль сверху донизу, хотя это было и не так просто. Водоизмещение, что ни говори, десять тысяч тонн! Это не какая-нибудь каботажная шхуна... И ход соответствующий — десять узлов.

Миссис Крук честно призналась, осмотрев судно, что хотела бы видеть и американские сухогрузы в таком идеальном состоянии. Капитан Торигаи еще шире расплылся в довольной улыбке. Он гордился своим «Асакадзе-мару» и имел для этого все основания.

Капитан проводил чету Круков на причал, где с подошедших военных транспортов продолжалась разгрузка зеленых японских танков. Несколько танков, лязгая и громыхая, уползали от причала, заволакивая все удушливым черным дымом.

— Еще раз напоминаю, капитан, — строго твердила миссис Крук, несколько раздосадованная тем, что не обнаружила на «Асакадзе-мару» никаких недостатков, — мы будем неукоснительно соблюдать режим дня. Подъем. Зарядка. Занятия. В том числе занятия детского хора и оркестра. Дежурства детей. Все строго в установленные часы.

Капитан Торигаи улыбался еще ослепительнее, решительно во всем почтительно соглашаясь со строгой миссис Крук.

— Сегодня и завтра — баня, — сообщила ему миссис Крук. — Это не так просто, вымыть перед плаванием всех детей... Послезавтра в десять ноль-ноль начинаем посадку.