Бывший боксер Леонид Енгибаров, поступив в цирковое училище, овладел искусством жонглирования и акробатикой, но все же решил стать клоуном. Во многих отношениях он пошел по стопам Мусли, хотя о его творчестве, скорее всего, знал лишь понаслышке.

Леонид — язык не поворачивается умершего молодым клоуна называть по имени-отчеству — не говорил на арене ни слова, однако его пантомимы были настолько выразительны, что зрители — пусть и не сразу — проникались сочувствием к этому грустному клоуну.

А вот начальство не жаловало его — уж больно он был непохож на других. Клоун сам готовил свои номера «от и до» — от сценария до реквизита, если таковой требовался. Енгибарова в 1964 году выпустили за границу — на Международный конкурс клоунов в Праге, где он получил 1-ю премию. С той поры ему позволяли ездить на гастроли за рубеж, но лишь в «братские» социалистические страны. Его популярность на родине неуклонно росла: зрители постепенно начали ходить в цирк на Енгибарова, как ранее ходили на Карандаша, Попова и Никулина.

Однако одного цирка артисту было мало. Он писал своеобразные новеллы, незадолго до смерти опубликовав свою первую книгу. В 1971 году клоун покинул цирк и создал эстрадный театр пантомимы.

25 июля 1972 года, когда Москва была окутана дымом от горевших в окрестностях торфяников, 37-летний Леонид Енгибаров скончался от разрыва сердца.

Никулин в мемуарах, повествуя о своей первой зарубежной поездке в 1955 году — на фестиваль циркового искусства в Варшаве, сообщает, что руководство доверило ему и Шуйдину выступить в «Сценке на лошади», но лишь вскользь упоминает о том, что подыгрывать им пришлось коверному клоуну Олегу Попову.

Охотно рассказывая об артистах цирка, с кем его сталкивала судьба, Никулин лишь считанное число раз мимоходом называет имя Попова. Видимо, имелись на то причины, но говорить о них Юрий Владимирович не хотел. В свою очередь, Олег Попов, осевший в период перестройки в Германии, с горечью вспоминал о том, что в 1990 году Никулин не позволил отметить в Цирке на Цветном бульваре 60-летие со дня рождения Олега Константиновича.

Соперничество двух великих клоунов, возможно, объясняется тем, что каждый из них имел свой звездный час в разное время: Олег Попов, заслуживший прозвище «Солнечный клоун», «выстрелил» в середине 1950-х годов, и лишь через десять лет — благодаря кино — слава Юрия Никулина приблизилась, а может быть, даже превзошла славу клоуна в знаменитой клетчатой фуражке. Но, как бы то ни было, звание народного артиста СССР Попов получил раньше, чем Никулин, — в 1969 году. В общем, можно, видимо, говорить и об элементарной зависти.

Однако имелись, судя по всему, и иные поводы для розни. Путь Олега Попова в коверные клоуны был намного короче, чем у Юрия Никулина. Акробат, эквилибрист и жонглер, Попов обладал большими техническими возможностями, нежели Никулин и Шуйдин, и мог быстрее подготовить достаточно разнообразный репертуар. Многие репризы «Миши» и «Юрика» строились по законам скорее театра, чем цирка. Само по себе это было не хорошо и не плохо. Плохо было другое: приезжая на гастроли, артисты частенько узнавали, что их коронные номера исполняли клоуны недавно покинувшей город цирковой труппы. Как оказалось, ученики Карандаша — Попов, с одной стороны, Никулин и Шуйдин, с другой, — в 1950-е годы демонстрировали порой одни и те же репризы — например, «Насос». Этот факт впоследствии толковался по-разному.

Во второй половине XX века циркачи старались отрешиться от прежних традиций клоунады-буфф с ее привычным делением клоунов на «белых» и «рыжих». Они отказывались от звучных псевдонимов и выступали в костюмах, во многом похожих на те, что носили люди в повседневной жизни. Енгибаров вообще выходил на арену почти в таком же виде, в каком ходил по улицам.

Вячеслав Полунин в 1980-е годы взялся за возрождение изрядно подзабытой к тому времени клоунады-буфф. Надо сказать, что этот артист в цирке не выступал вообще: получив образование в Ленинградском институте культуры и на эстрадном отделении ГИТИСа, он вместе с несколькими единомышленниками создал сначала любительский, а затем и профессиональный театр пантомимы «Лицедеи». В его спектаклях соединились пантомима и клоунада.

В 1981 году Полунину удалось прорваться на телевидение, на новогодний «Огонек», со знаменитым «Асисяем». Этот забавный номер, в котором клоун, одетый в ярко-желтый балахон, на разные голоса имитировал телефонный разговор мужчины и женщины, произвел фурор. После этого посыпались многочисленные приглашения на гастроли, в том числе и из-за рубежа.

Полунин вознамерился воссоздать традиции первоначальной — еще доцирковой, площадной, уличной — буффонады и с этой целью взялся за организацию международных клоунских фестивалей и уличных театров. Первый — «Мим-парад» — с участием восьмисот (!) человек был проведен уже в 1982 году. Затем последовали еще более глобальные проекты.

Так, в 1989 году по инициативе Полунина прошел уникальный фестиваль уличных театров «Караваи мира»: актеры, как в эпоху средневековья, в течение полугода ездили по городам Европы и прямо на улицах показывали свои спектакли.

Благодаря своему таланту и кипучей энергии Полунин приобрел мировую славу и, перешагнув 60-летний юбилей, не собирается останавливаться на достигнутом. Но, увы, его последние «достижения» приняли ярко выраженный коммерческий характер.

Если реальная жизнь сравнивается с цирком, то ей ставится неутешительный диагноз. Особенно если это касается общества в целом. Но как быть, когда речь заходит о клоуне, для которого цирк и составлял большую часть жизни?

Сохранилось много воспоминаний и высказываний о Юрии Никулине. Подавляющее большинство тех, кто знал или просто соприкасался с ним, говорили о Юрии Владимировиче либо хорошо, либо очень хорошо. Но есть и исключения, и со временем число оценок неоднозначных и даже негативных наверняка возрастет.

На самом деле, это нормально. Нравиться всем и угодить всем нельзя. Никулин при жизни очень много помогал людям нуждающимся — не только близким и знакомым, но и тем, кого никогда в глаза не видел и кто, тем не менее, напрашивался к нему чуть ли не в друзья. Далеко не все оставались благодарными ему за оказанную им помощь: это, к сожалению, для человеческого племени характерно.

Могила Юрия Никулина на Ваганьковском кладбище в Москве.

Иногда Никулин людей разочаровывал. Многие сограждане, зная его по кинофильмам и телепередачам, создавали свой — порой весьма идеальный и идиллический — образ артиста. Увидев кумира собственными глазами — чаще на арене цирка, уже в пожилом возрасте, когда и здоровье пошаливало, и силы были уже не те, — зрители огорчались. Идеал и действительность существенно разнились. Впрочем, такие поклонники чаще не совсем любили или совсем не любили цирк, и их коробило несоответствие между тонкой актерской игрой Никулина в кино и его грубоватыми клоунскими репризами.

Юрий Владимирович сам писал об этом в своих мемуарах: приходя в цирк, многие ждали от него чего-то совершенно сверхъестественного, а он был всего лишь хорошим, добротным клоуном. Великим артист себя предпочитал не именовать. В число таковых его зачислили другие — и были, конечно же, правы.