В 1940 году Никулин, заболев плевритом, угодил в госпиталь. После выздоровления его оставили при медсанчасти санитаром, и несколько месяцев наш герой, по армейским меркам, «блаженствовал». Весной 1941 года, когда до окончания службы оставалось полгода, его признали годным к строевой службе и вернули в часть. Никулину и тут повезло: в мае его послали на наблюдательный пункт близ Репина. Сосны, море, спокойная жизнь вдали от начальства — чем не курорт?

Пришла пора задуматься о скором возвращении домой; и Юрий Никулин, начав подготовку к «дембелю», за пятнадцать рублей купил себе фанерный чемоданчик. Будущий клоун действительно вернулся с ним домой, но… через пять лет.

Советские зенитчики под Ленинградом. Снимок 1942 года.

Все резко изменилось 22 июня 1941 года. Узнав о вторжении немецких войск в пределы СССР, зенитчики встали на боевое дежурство и в ночь на 23 июня вступили в бой с немецкими «Юнкерсами», принявшимися минировать Финский залив. Вскоре советские войска отступили ближе к Ленинграду. Началась жестокая блокада, и Юрию Никулину в полной мере пришлось хлебнуть лиха, выпавшего на долю солдат, защищавших северную столицу. Голод, холод, жестокие бомбежки с осени 1941 года становились все более изматывающими. Сначала из солдатского рациона исчезло второе блюдо, потом суточная пайка свелась к тремстам граммам похожего на мыло хлеба и ложке муки, использовавшейся для «изготовления» баланды.

К весне 1942 года навалились новые напасти — цинга и куриная слепота. От недостатка витаминов большая часть зенитчиков переставала видеть при наступлении сумерек, и тогда немногие, сохранившие нормальное зрение, становились их поводырями до столовой и обратно. Через некоторое время на батарею передали бутылку рыбьего жира, и после нескольких ложек этого лекарства куриная слепота у солдат прошла.

Зенитчики несли постоянную боевую вахту, отражая непрерывные налеты вражеской авиации на окруженный Ленинград. Но они не только воевали, но даже время от времени, преодолевая томительное чувство голода, устраивали концерты художественной самодеятельности. Сержант Никулин выступал на них с юмористическими номерами.

В блокадном Ленинграде. Невский проспект во время бомбежки.

Красноармеец Юрий Никулин. Снимок 1940 года

Не так давно были опубликованы письма Юрия Никулина к родным, написанные в 19401941 годах. В них он рассказывает о своем житье-бытье, делится свежими анекдотами (их накануне войны у него имелось 1079!), «хвастается» успешно организованным им концертом художественной самодеятельности, мечтает о скорейшем возвращении домой.

Вот отрывки из письма, помеченного 3 августа 1940 года: «Несмотря на то, что идут частые дожди, мы весело проводим время. Все дело в грибах. <…> Я с Алешкиным ходил два раза. (С ведром!) Принесли через 2 часа. Полное ведро и полные пилотки. Грибы — в основном подосиновики и подберезовики. Белых почти совсем нет. Первый раз мы их жарили (!) с картошкой, а второй раз мы их варили, т. к. у Алешкина больше не было масла. <…> Но вот последние дни я не ем грибы, т. к. когда были ученья, батарею два раза проверяли. У меня не было конспектов по политике за два месяца (!!). Наш групповод уже хотел жаловаться на меня политруку. Но я решил к политруку не идти и за один день и ночь выполнил с честью эту адскую работу».

Весной 1943 года он два раза подряд попадал в госпитали — сначала с воспалением легких, а затем с контузией. После поправки наш герой получил назначение в зенитный дивизион, дислоцированный под Кол-пином. Там он возглавил отделение разведки, стал старшим сержантом и помощником командира взвода.

В январе 1944 года войска Ленинградского фронта, прорвав блокаду, начали мощное наступление. Война завершилась для Юрия Никулина в Латвии: «его» дивизион, участвовавший в уничтожении немецкой группировки в Прибалтике, встретил победу в латышском городке Джуксте. По окончании войны зенитчики обосновались в Восточной Пруссии. К глубокому разочарованию Юрия Никулина, ему, отслужившему почти шесть лет, предстояло провести в Красной Армии еще целый год. Он вернулся в Москву лишь 18 мая 1946 года.

Бывалому старшему сержанту Никулину, награжденному медалью «За отвагу», было о чем вспомнить и рассказать своим родителям и друзьям. Но, судя по его мемуарам, он, как и очень многие фронтовики, старался поскорее позабыть о крови, гибели товарищей, о том, как смерть по меньшей мере трижды чудом миновала его.

25-летнему ветерану войны, оставшемуся в душе юношей, предстояло начать жизнь с чистого листа.

Юрий Никулин (второй слева в первом ряду) с фронтовыми товарищами. Снимок 1944 года.

На арене цирка — Константин Берман (слева) и молодежная клоунская группа (Юрий Никулин — крайний справа).

Обложка книги воспоминаний Карандаша «Над чем смеется клоун».

Сразу по возвращении домой Юрий Никулин решил поступать в Институт кинематографии, а заодно в ГИТИС и в театральное училище имени Щепкина. Везде его постигла неудача, и в сентябре 1946 года он сделал последнюю попытку — подал документы в студию клоунады при Цирке на Цветном бульваре, а также в студию Камерного театра. На этот раз фортуна оказалась к Никулину благосклонной: выдержав большой конкурс, он был принят в оба учебных заведения.

По совету отца, считавшего, что цирковой артист имеет больше возможностей для самостоятельного творчества, Юрий Никулин решил стать клоуном. Начались занятия, причем в самом цирке, так что между будущими клоунами и артистами происходило постоянное живое общение. 18 студентов знакомились с историей циркового искусства, осваивали азы акробатики, жонглирования, актерского мастерства. Уходя в цирк утром, Никулин возвращался домой ближе к полуночи, после очередного представления. Уже через полгода студийцев начали привлекать к участию в репризах: иногда они подменяли заболевших клоунов, иногда им доверяли новые роли.

Вскоре Никулин попал в поле зрения Карандаша, самого популярного в 1940— 1950-е годы клоуна в стране. Однажды Михаил Николаевич пригласил долговязого, неловкого студийца к участию в репризе «Лейка». Начинающий артист так растерялся, что чуть не сорвал номер.

Тем не менее летом 1947 года маститый клоун предложил Никулину и еще одному студийцу участвовать в качестве ассистентов в его гастролях в Одессе. Он ввел их в четыре свои клоунады, требуя точно выполнять все его указания. Это было трудно, часто непонятно, но Карандаш знал, что делал: его выступления имели оглушительный успех.

25 октября 1948 года Никулин вместе со своим товарищем Борисом Романовым впервые выступил на арене цирка с самостоятельным номером. Однако клоунада «Халтурщик и натурщик» не слишком удалась, и больше их на арену Московского цирка не выпустили. Вполне возможно, благодаря «проискам» Карандаша в ноябре 1948 года Никулин и Романов получили дипломы, а буквально через несколько дней Карандаш предложил им стать его ассистентами. Товарищи, подумав, согласились и, освоив репер туар знаменитого клоуна, отправились с нта в гастрольную поездку в Сибирь.