— Возможно, она свернула не там, где надо, и заплуталась, — добавила Лин. — Или спустила шина. Скоро мы обо всем узнаем.

— Да, конечно, — согласился Ройстоун. — Спасибо, Лин.

Ройстоун медленно положил трубку и сдвинул брови. Легко сказать — не беспокоиться. А как он может не беспокоиться? Сильвия водила машину как настоящий профессионал, и шоссе между Корстоном и Коламбери прямое как стрела. Она давным-давно должна уже быть на станции. Что-то случилось.

Ройстоун отошел от телефона, соображая, что делать, как вдруг он зазвонил опять. Хью схватил трубку.

— Хью Ройстоун слушает, — сказал он быстро.

— Хью, это я… Сильвия.

— Слава Богу! Где ты, дорогая? У тебя все в порядке?

— Я в Коламбери, в полиции. Пожалуйста, приезжай, Хью. Я… у меня несчастный случай.

— Несчастный случай?! Ты ушиблась?.. Поранилась?!

— Нет. Но я… — Прерывистый вдох над мембраной прозвучал как рыдание.

— Сильвия, ради всех святых, что?..

— Приезжай, Хью! Пожалуйста!

Хью Ройстоун нашел свою жену в маленькой унылой комнатушке полицейского участка Коламбери — единственной во всем здании, так называемой комнате для свиданий. Она сидела за простым голым столом, по-видимому совершенно забыв о молодой женщине в полицейской форме, устроившейся в углу. Сильвия обеими руками обхватила себя, как будто старалась унять дрожь. Она была очень бледна. Когда Хью вошел, она подняла глаза, но не сделала ни малейшего приветственного жеста.

— Сильвия, дорогая, все в порядке, я уже здесь. Я приехал, чтобы забрать тебя домой. Все в порядке.

— Нет.

Сильвия покачала головой, по ее щекам заструились слезы. Хью бросился к ней.

— Это лучше, если она поплачет, сэр. — Девушка-полицейский встала и дружелюбно ему улыбнулась. — Заставьте ее рассказать вам, что случилось, и дайте поплакать. Я приготовлю вам чашку чая и еще одну для миссис Ройстоун. Может, теперь, когда вы здесь, она выпьет чаю. Это ей будет на пользу.

— Спасибо, — ответил Ройстоун рассеянно, желая только одного: чтобы девушка вышла и оставила их наедине. — Вы очень любезны.

Как только дверь за нею закрылась, он стал возле Сильвии на колени и обеими руками прижал ее к себе, словно ребенка. Он мягко покачивал ее, шептал на ухо ободряющие слова, пока она не сдалась наконец и не разрыдалась неудержимо, цепляясь за него со всей силой отчаяния. Он вынул свой платок и вытер ее лицо. Когда девушка вернулась с двумя большими керамическими кружками, он заставил жену отпить немного чая.

— Это ужасно, Хью, — сказала она. — Это ужасно.

— Дорогая, каждый, кто долго сидит за рулем, рано или поздно попадает в переделку. Самое главное, что ты не ранена. О машине не думай — вообще ни о чем. Сейчас я отвезу тебя домой и уложу в постель. У тебя шок. Мы попросим доктора дать тебе чего-нибудь, если нужно.

— Это была не моя машина, Хью. Я взяла школьный мини-бус, потому что у мальчиков был багаж. Может быть, если бы я поехала на своей машине и если бы сменила туфли… А в этих… нога соскользнула с тормоза, и… и… — Сильвия не могла продолжать.

— Ты поехала на мини-бусе? — Ройстоун едва успел проглотить удивление. Но Сильвия закрыла лицо руками, и он опять обнял ее, помогая встать на ноги. — Пойдем, дорогая, мы во всем разберемся завтра. А сейчас поедем домой.

— Извините, сэр, задержитесь, пожалуйста, на минутку, — вмешалась вдруг девушка-полицейский.

Ройстоун совершенно забыл о ее присутствии.

— Зачем? — спросил он.

— Заявление, сэр. Его перепечатывают. Оно сейчас будет готово, и, если бы миссис Ройстоун могла подписать его прежде чем уехать, она…

— Заявление? Какое заявление? Миссис Ройстоун не в состоянии делать какие-либо заявления. Разве вы сами не видите? — Ройстоун рассвирепел. — Если она и заявила о чем-то, а вы записали, можете об этом заявлении забыть. Сегодня она ничего не подпишет.

— Но… — Девушка отступила, ошеломленная его горячностью. К счастью, в этот момент дверь комнаты для свиданий отворилась и вошел сержант, держа в руке несколько машинописных страниц. — Сэр, — проговорила девушка, — это сержант Корт.

— Сержанта Корта я знаю. — Ройстоун кивнул ему. Примерно год назад на территории колледжа произошла дикая потасовка, и Корту тогда поручено было задержать виновных. — Я его видел, когда вошел в участок, но он ничего не сказал мне о заявлении. Сержант, что за чушь? Почему мою жену заставляют делать какие-то заявления?

— Ее никто не заставлял. Она сделала его совершенно добровольно, и, по-моему, это очень разумно. В конце концов, когда речь идет о ребенке… да так…

— Какой еще ребенок? Вы же мне ничего не сказали ни о каком ребенке, ни о заявлении!

Сержант Корт воздержался от замечания, что у него не было возможности хоть что-нибудь сказать Ройстоуну — директор вихрем влетел в полицейский участок и потребовал, чтобы его немедленно провели к жене. Он явно не был готов слушать какие бы то ни было и чьи бы то ни было объяснения. Корт молча протянул ему текст.

Заявление было совсем коротким, и Ройстоун прочитал его мгновенно. «Я ехала со скоростью тридцать миль в час… Шел дождь… блики уличных фонарей в лужах на асфальте… Внезапно прямо передо мной на дорогу выбежал мальчик… Я изо всех сил нажала на тормоза, но я не водила этот мини-бус раньше, совсем не знала его, а на мне были босоножки на высоком каблуке… Нога соскользнула. Я не сумела остановиться вовремя. Я почувствовала, как колесо переехало его… Это было как удар… удар по тормозам…»

— Ребенок пострадал сильно? — тусклым голосом спросил Ройстоун.

— Боюсь, что так, сэр, но насколько сильно, мы еще не знаем. «Скорая помощь» увезла его в Оксфорд. К счастью для миссис Ройстоун, там был свидетель, который подтвердил, что малыш выбежал прямо под машину. Так что все кончится благополучно, если…

— …если он не умрет, — проговорила Сильвия. — А если… значит, я убила его.

Закрытый школьный бассейн — результат забот бывших корстонцев — был совсем новый и помещался в одном из зданий на территории колледжа. В семь часов утра тут всегда было пусто, и Хью Ройстоун любил приходить сюда именно в это время. Полчаса спустя бассейн будет весь вибрировать от голоса инструктора, призывающего к новым достижениям тех, кто жаждал попасть в школьную команду. Но сейчас все было здесь покойно и тихо, не считая плеска воды о кафель, когда Ройстоун повернулся в дальнем конце бассейна, чтобы свою последнюю дорожку пройти стремительным кролем.

Ройстоун достиг финиша и сильным рывком выскочил из воды. Оставляя на кафеле мокрые следы, он пошел под душ. Пускал то горячую, то ледяную воду, подставляясь под упругие струи, иголками коловшие тело. Затем натянул спортивный костюм и направился к выходу как раз в тот момент, когда юные пловцы, «надежда школы», явились на занятия. Кивнув в ответ на их дружное «доброе утро, сэр», он мерной трусцой побежал к Колледж-хаусу.

Прежде в этот час его охватывало ощущение покоя и бодрости одновременно. Он всегда любил поплавать перед завтраком. Но за три недели, прошедшие после несчастного случая с Сильвией, все изменилось, словно какая-то отрава разлилась повсюду, даже в колледже. Чаще чем обычно совершали проступки, а то и что-нибудь похуже, малыши; старшие, для которых этот триместр был последним, просто с цепи сорвались — отчаянно врали, хулиганили, учителя постоянно на них жаловались — короче говоря, такое поведение иначе как «переходящим все границы» не назовешь. Словом, триместр Святой Троицы начинался неважно.

Хью Ройстоун со вздохом открыл дверь Колледж-хауса. Ведь самой главной его тревогой, и он отдавал себе в этом отчет, была Сильвия. Она уверяла, что с ней все в порядке, но оставалась апатичной и подавленной. Она отказывалась принимать хоть какое-нибудь участие в жизни колледжа, попросту уходила на долгие одинокие прогулки или сидела в маленьком огороженном садике, предназначавшемся специально для директора. Остальное время Сильвия не покидала квартиры. Она много читала и каждый день звонила в больницу.