Кто ответил: «В том, что в жизни героев-суперменов не бывает», – ошибся.

Правильный ответ: «В литературе герои-супермены всегда выходят сухими из воды, а в жизни – погибают». Потому что сколько веревочке ни виться – всякая фортуна в конце концов иссякает; и потому что Господь Бог – не беллетрист, а автор серьезный, Он туфты не терпит. Комарику, даже самому храброму, со злодеем-пауком не справиться и Муху-Цокотуху не спасти. Таков закон природы.

Вот вам самый что ни есть настоящий герой и практически супермен. Полюбуйтесь на красавца.

Это капитан Френсис Кроми, британский подводник. Вылитый Грегори Пек, правда?

Однажды, для очередного фандоринского приключения, мне пришлось углубиться в историю ранних субмарин. Как это часто со мной бывает, я увлекся, далеко ушел от темы и прочитал две толстенные книги про подводные баталии Первой мировой войны.

Какие там судьбы, какие характеры!

Грегори Пек в роли капитана

Моряки-подводники той эпохи были еще отважнее авиаторов. Летчики по крайней мере погибали быстро, на свежем воздухе, а экипаж субмарины чаще всего ждала мучительная, медленная смерть от удушья. И никакого почетного погребения – так и оставались гнить в консервной банке, под толщей воды.

На подводных лодках и просто плавать-то было очень опасно, а люди умудрялись еще и воевать.

Наш отечественный подводный флот находился в зачаточном состоянии и ничем выдающимся не отличился. Главными морскими акулами проявили себя немцы, ну и англичане тоже лицом в грязь не ударили.

Железные гробы, а не субмарины

В 1915 году капитан Френсис Кроми прорвался на своей убогой «Е-16» через контролируемые немцами проливы в Балтику – чтобы защищать Кронштадт и Петроград от атак кайзерского флота. Там (то есть здесь) молодой капитан до конца войны и оставался.

Кроми был смельчак, сорви-голова. К тому же ему отчаянно везло. Обратите внимание, что на первой фотографии половина орденов русские, в том числе «Георгий» и «Владимир» с мечами. (А медали «Королевского гуманного общества» за спасение утопающих не видно, хоть имелась и такая. Герой – он и в мирное время герой.)

Капитан Кроми утопил восемь вражеских транспортов, а в ноябре пятнадцатого отправил на дно бронепалубный крейсер «Ундине» – элегантно, без лишнего зверства: почти все немецкие моряки остались живы.

К концу боевых действий на Восточном фронте Кроми командовал всей британской подводной флотилией. Когда Советская Россия капитулировала, обязавшись передать боевой флот немцам, Кроми не подчинился и взорвал свои субмарины.

Назначенный военно-морским агентом (по-современному – атташе) в красный Петроград, этот человек действия не сидел сложа руки. Он не столько занимался дипломатией, сколько готовил антисоветский переворот. С точки зрения британцев, русские большевики были предателями, изменившими союзническому долгу, и церемонничать с ними было нечего. (Ленин, конечно, совершил ужасную ошибку, сдавшись немцам за несколько месяцев до их краха. Если бы не позорный Брестский мир, вся история нашей страны сложилась бы по-другому. Но не буду отвлекаться. Я ведь пишу не про политику, а про супермена.)

Заговорщик из Кроми получился довольно неуклюжий. Он попался в сети ЧК, которая повела с англичанином сложную агентурную игру. Но 31 августа, после того как правые эсэры убили Урицкого и стреляли в Ленина, Советы решили извести всю «контру» под корень, не миндальничая.

Лестница, с которой скатился отважный капитан

Наплевав на дипломатический иммунитет, отряд чекистов ворвался в здание британского представительства. Пока сотрудники жгли компрометирующие документы, капитан Кроми в одиночку отстреливался из двух «браунингов» – и, кажется, продержался достаточно, чтобы все бумаги сгорели.

Вообще-то в реальной жизни, в отличие от кино, если один человек затевает перестрелку с целой командой, его быстро убивают. Потому что в ответ на одну пулю летит десять или двадцать. Но Кроми метко стрелял не только торпедами. Он свалил трех чекистов, а потом был убит. Потому что жизнь – не кино и не роман.

Эх, если бы эту сцену описывал беллетрист, героический капитан обязательно уцелел бы. Ка-ак подпрыгнул бы, зацепился бы за портьеру, перемахнул на подоконник, все время продолжая палить из пистолета, да вышиб ногой стекло, да – во двор, в вихре осколков. А там, внизу, конечно, лежало бы какое-нибудь сено. Скок на забор, кувырк на улицу, и поминай как звали.

Но храброму капитану прострелили его отчаянную голову, и он упал, и его увезли в морг.

Это я всё к чему пишу?

К тому, уважаемые читатели, что я – не суровый Господь Бог, а беллетрист, и у меня супермены почем зря не погибают. Мало ли что Фандорину стреляли в голову? Разве супермены от такой ерунды погибают?

К 150-летию Московского зоопарка

Любите ли вы крокодилов и бегемотов, как люблю их я? Бегемот для меня – царь зверей; крокодил – царевич.

За бегемотами я могу наблюдать бесконечно. В следующей жизни я хочу быть таким же бесстрашным, несуетливым и равнодушным к мнению окружающих.

Хочу быть таким

Когда-то давно я прочитал, что бегемот – неоспоримое доказательство наличия чувства юмора у Господа Бога, ибо только очень большой шутник мог придумать сардельку размером почти с автомобиль «Победа», какие ездили по улицам во времена моего детства, когда я специально ходил в Московский зоопарк смотреть на бегемотов.

Их было двое: царь и царица.

Они ничего не делали, просто лежали в большой грязной луже, время от времени ненадолго приоткрывая один глаз. В этом было нечто глубоко умиротворяющее и неподдельно величественное.

Мой приятель поэт Гандлевский в детстве состоял в юннатском кружке при зоопарке и любит вспоминать, как бегемот-самец поступал с зеваками, когда их собиралось у вольера слишком много.

Он (бегемот, не Гандлевский) царственно вставал из ванны – ко всеобщему восторгу.

Поворачивался к зрителям своей толстой попой. И начинал опорожнять кишечник. Этот процесс у бегемотов происходит под высоким давлением, а хвостик у царя зверей – такая смешная лопаточка, и лопаточка эта моталась быстро-быстро, на манер вентилятора. Хватало на всех зрителей.

Кормление бегемотов в Московском зоопарке

Я такой сцены ни разу не застал. Даже не знаю, радоваться или сокрушаться по этому поводу.

Когда Московский зоопарк попросил меня откликнуться на юбилей, я первым делом затребовал досье на кумиров моего детства.

Царь и царица на прогулке в сопровождении фрейлины

Теперь я знаю о них гораздо больше, чем тогда. Оказывается, их звали Петер и Грета. Они жили долго и счастливо. Петер в последние годы совсем ослеп и ходил, уткнувшись носом в пышный дерьер своей супруги.