Судя по звукам, младшая невеста уже находилась внутри – ее истошный визг сменился истерическими рыданиями. Но Аш не стал справляться о самочувствии принцессы. У него начинали ныть мышцы, и он без особых церемоний затолкал Анджали внутрь и отступил в сторону, когда повозка тронулась с места и тряско покатила в сторону лагеря. Только сейчас он осознал, что промок до нитки и что ночной воздух явственно пахнет морозцем.
– Поздравляю! Отличная работа, сахиб! – одобрительно сказал Мулрадж, возникая из темноты. – Полагаю, я обязан вам жизнью. И многие другие тоже: не окажись вас здесь, обе раджкумари могли бы утонуть, а тогда кто знает, какую месть совершил бы махараджа над нами, своими слугами.
– Чепуха! – нетерпеливо бросил Аш. – Им не грозила опасность утонуть – только промокнуть. Здесь не так уж глубоко.
– Возница ратхи утонул, – сухо заметил Мулрадж. – Течение унесло беднягу на глубину, а плавать он, похоже, не умел. Раджкумари не сумели бы выбраться из-за зашнурованных занавесок и тоже утонули бы, но им очень повезло, что вы сидели верхом на лошади и наблюдали за переправой. А еще больше повезло, что вы сахиб, ибо ни один из тех мужчин, кроме их дяди, не осмелился бы прикоснуться к дочерям махараджи, а к тому времени, когда я сам заметил бы, что там происходит, и вскочил бы в седло, все уже было бы кончено. Вас должны осыпать золотом за сегодняшний ваш поступок.
– В данный момент я предпочел бы горячую ванну и сухую одежду, – со смехом сказал Аш. – А если кто-нибудь и заслуживает похвалы, так это Анджали-Баи, которая сохранила присутствие духа и передала мне младшую сестру, а не стала визжать и пытаться спастись сама, хотя наверняка видела, что ратха наполняется водой. Где мой саис, черт возьми? Кулурам!
– Я здесь, сахиб, – раздался голос совсем рядом: конские копыта не произвели шума, ступая по песчаной почве.
Аш взял поводья, вскочил в седло и, отдав честь Мулраджу, пришпорил коня и легким галопом поскакал между высокими кустами пампасной травы и колючих деревьев кикар в сторону, где в ночном небе горело оранжевое зарево от лагерных костров.
Он лег спать рано, а следующий день выдался хлопотным. Аш выехал на рассвете вместе с Джоти, Мулраджем и Тараком Натом, членом лагерного панчаята, а также вооруженным эскортом из шести соваров, чтобы обследовать следующий брод. Мальчик присоединился к отряду неожиданно, очевидно упросив Мулраджа взять его с собой. Но он оказался отличным наездником и, сам всем довольный, явно старался угодить своим спутникам и никому не причинял беспокойства. Ашу пришло в голову, что неплохо бы почаще забирать Джоти от придворных и сажать на лошадь: день, проведенный на свежем воздухе, пошел маленькому принцу на пользу и он уже мало походил на того бледного ребенка с испуганными глазами, которого Аш видел в первую их встречу.
Брод оказался непроходимым, а поскольку требовалось выяснить опытным путем, какой из двух других бродов наиболее удобен для переправы, солнце уже почти зашло ко времени, когда они вернулись в лагерь. Аш собирался предложить выступить завтра пораньше, но эти планы расстроила Шушила-Баи, младшая принцесса, которая передала ему, что еще не оправилась от пережитого потрясения и недомогает, а потому не намерена вообще трогаться с места по меньшей мере два или три дня.
Будь такое решение принято двумя днями раньше, оно пришлось бы совсем некстати, но сейчас лагерь не испытывал никакого недостатка в продовольствии, да и воды в реке можно было набрать сколько угодно. Аш и сам был не прочь задержаться здесь на несколько дней: на равнине водились черные антилопы и чинкары, а еще он видел бекасов на джхиле неподалеку и несчетное множество куропаток в кустарниковых зарослях. «Куда приятнее, – подумал он, – поохотиться с Мулраджем, чем гнать это стадо по дороге».
Поставленный в известность о недомогании раджкумари Шушилы, Аш очень удивился, когда вскоре явился второй посыльный, в самых учтивых выражениях попросивший его почтить сестер махараджи своим визитом. Посыльным был не кто иной, как дядя невест, которого все любовно называли Кака-джи[28] Рао, и Аш никак не мог отказаться, хотя час был поздний и он предпочел бы постель светской беседе. За неимением выбора он переоделся в парадную форму и в самый последний момент положил в карман половинку перламутровой рыбки, после чего проследовал вместе с Рао-сахибом через лагерь.
Большой и удобный шатер для дурбаров, где невесты принимали гостей, был отделан изнутри оранжево-красной тканью, расшитой яркими узорами, и украшен великим множеством маленьких круглых зеркал, которые мерцали и сверкали, когда стены легко колебались от дуновений ночного ветра или язычки пламени в масляных лампах плясали на сквозняке. На покрытом персидскими коврами полу лежали многочисленные шелковые подушки для сидения и на нескольких низких резных столах сандалового дерева, инкрустированных слоновой костью, стояли серебряные блюда с фруктами и сластями. Но, кроме Кака-джи Рао, пожилой Анпоры-Баи и двух служанок, сидевших в тени за пределами круга света от ламп, в палатке находились только сами невесты и их младший брат Джоти.
Раджкумари были одеты почти так же, как в прошлый раз. Но с одной существенной разницей: сегодня они не прикрывали лица.
– Это потому, что они обязаны вам жизнью, – объяснил маленький принц, выступая вперед, чтобы поприветствовать Аша и засвидетельствовать почтение своим сестрам. – Если бы не вы, они обе утонули бы. Сегодня запылали бы их погребальные костры и река приняла бы их пепел, а завтра все мы вернулись бы домой с почерневшими от горя лицами. Мы очень вам благодарны, и отныне вы нам как брат.
Взмахом руки Джоти отмел утверждение Аша, что на самом деле принцессам ничего не грозило. Его сестры встали и церемонно поклонились, Анпора-Баи одобрительно похмыкала под чадрой, а Кака-джи заметил, что скромность нужно ценить превыше отваги, а всем ясно, что Пелам-сахиб обладает обоими этими достоинствами. Затем вперед вышла одна из служанок с серебряным подносом, на котором лежали две гирлянды, изготовленные из блестящей ленты и украшенные золотой вышивкой в форме медальонов, и сначала Шушила, а потом Анджали торжественно повесили гостю на шею по гирлянде. Сверкающее убранство выглядело нелепо в сочетании с парадной формой цвета хаки, придавая Ашу сходство с расфуфыренным генералом. Затем ему предложили сесть и угоститься, и в знак особой милости, ибо представители высшей касты оскверняются, принимая пищу вместе с человеком, к ней не принадлежащим, все общество поело вместе с ним, хотя и из других блюд.
Как только Шушила-Баи, ободренная ласковым обхождением молодого офицера, перестала робеть и стесняться, все расслабились и весьма приятно провели целый час, жуя халву, потягивая шербет и беседуя. Даже Анпора-Баи, по-прежнему прикрывавшая лицо, внесла скромную лепту в беседу. Разговорить младшую принцессу было непросто, но Аш при желании умел быть обаятельным. Он приложил все усилия к тому, чтобы нервная девочка почувствовала себя непринужденно, и в конце концов был вознагражден сначала застенчивой улыбкой, потом смехом, а в скором времени она уже смеялась и оживленно болтала, словно знала его всю жизнь и он действительно приходился ей старшим братом. Лишь тогда Аш счел возможным перевести свое внимание на ее сводную сестру Анджали-Баи – и был потрясен увиденным.
Когда он вошел, Анджали сидела немного позади сестры, в тени от свисающей с потолка лампы, и даже когда девушка встала, чтобы поприветствовать его и украсить гирляндой, он не смог толком рассмотреть ее: она держала голову опущенной, а покрывавший голову конец сари был так низко надвинут на лоб, что лицо, затененное широкой полосой расшитой ткани, рассмотреть было невозможно. Позже, когда все сидели за столом, он был слишком занят попытками втянуть младшую принцессу в общий разговор, чтобы отвлекаться на старшую. Это могло подождать. И хотя Анджали до сих пор не проронила ни слова, в ее молчании не чувствовалось ни нервной робости, свойственной младшей сестре, ни безучастной незаинтересованности. Она сидела спокойно, наблюдая и слушая, время от времени одобрительно кивая или с улыбкой покачивая головой в знак несогласия, и Аш вспомнил, что Каири-Баи всегда умела слушать.
