— Посмотрите на эти звезды. Как их много на небе. Как красиво, аж дух захватывает!

И сейчас, пятьдесят лет спустя, я не могу объяснить мой тогдашний поступок, который для меня самого так и остался неразгаданной тайной. Однако вот что я могу сказать совершенно точно: в тот вечер я был абсолютно уверен, что останусь в живых. И сейчас я не могу логически объяснить ту мою уверенность. С тех пор за пятьдесят лет много воды утекло, но те слова, которые я сам себе сказал в ту ночь: «Я не умру, я останусь в живых» — до сих пор живы в моей памяти. Некоторые утверждают, что, когда человек оказывается в безнадежном состоянии, он обрывает связь с реальностью. Отчасти, может быть, подобное утверждение имеет под собой реальные основания, но я, несмотря на все невзгоды, по-прежнему верил в таинственную жизненную силу.

Самое удивительное произошло чуть позже. Видя, что события развиваются не в его пользу, Штабной в отчаянии забормотал что-то невнятное:

— Господин офицер, не один я хочу жить, и я думаю не только о себе. Я думаю, что все вопросы надо решать справедливо и до конца. Дело в том, что сегодня на пути сюда мы останавливались в одной деревне, где, как и прежде, живет припеваючи и работает председателем народного комитета бывший секретарь местной ячейки Трудовой партии, хотя та местность уже занята войсками Национальной армии. Этот человек живет совсем недалеко отсюда и в ус не дует, а мы тут подвергаемся таким испытаниям! Так ведь нельзя, надо по справедливости всё решать!

Офицер, к которому он обращался, двигался к входу в театр. И тут навстречу ему вышел полицейский, с которым вчера вечером мы были в частном доме в Кансоне. Полицейские из Чумунчжина вскоре исчезли куда-то, и только этот знакомый еще оставался в составе полицейского отряда, дислоцированного в этой местности. Мы его часто видели, но он в той напряженной обстановке, конечно же, не замечал нас, в том числе и меня.

Неожиданно этот полицейский закричал:

— Вот как? Это ты так думаешь? Ты, каналья, наверно, успокоишься лишь тогда, когда мы приведем сюда того человека и расстреляем вместе с тобой. Говоришь о «беспристрастном» решении вопроса… Только вы способны на это в смертельной схватке между собой! Только вы рождены для такого дела. Ты, тварь, не способен даже поблагодарить человека за доброе отношение к себе. У тебя на уме только одно желание — для собственного удовольствия взять с собой в ад других людей. Ты получишь первый урок. Для таких, как ты, даже жалко тратить пулю, так что в эту ночь я сам удавлю тебя своими собственными руками! А ну, сюда, быстро!

Обстановка становилась все более напряженной, но я почему-то продолжал бормотать:

— Какие прекрасные звезды, как они красивы…

Полицейские выволокли на улицу Штабного Офицера, громко ругая его всякими словами. Затем его нещадно избивали, топтали ногами и снова били, пока он не перестал орать от боли. Когда он уже почти потерял сознание, его оттащили обратно в театр и кинули на пол. Через некоторое время его снова выволокли на улицу и продолжили избивать. Как ни странно, все это было немного смешно. Но мы не смеялись.

Как я и предполагал, в ту ночь не произошло ничего особенного. Примерно в четыре часа утра наша группа снова вернулась в здание театра, где Штабной все еще валялся на сцене. Мне показалось, что он избегает встречи с нами. Полагаю, к тому времени он немного очухался. Но, каким бы толстокожим он ни был, наверно, ему было стыдно перед людьми, и потому, видимо, он избегал всех нас.

Местные красные в гражданской одежде также оказались в помещении вместе с нами. На рассвете мы съели по горсти вареного риса с солью и снова отправились в путь. Местные же красные, позавтракав вместе с нами, остались в театре.

Сначала мы шли по дороге вдоль дамбы, затем сели на частные рыбацкие лодки и поплыли в сторону Чанчжона. К нам присоединились несколько человек из добровольцев-ополченцев, но, к нашему удивлению, среди пленных не оказалось Штабного. Мы не могли понять, почему его нет. Были разные предположения: может, из-за побоев у него не было сил прийти, а может быть, ему помог дядя — командир дивизии Национальной армии…

Впрочем, кто знает. Может, дядя-командир и не помог Штабному. Тогда, если повезет, он в конце концов мог бы попасть в лагерь для военнопленных северокорейской армии на острове Кочжедо. Там он мог бы переметнуться на сторону антикоммунистически настроенных военнопленных, и таким образом ему удалось бы остаться на юге страны. Пожалуй, именно таким людям, как он, проще было найти себе место для существования в Южной Корее, чем при суровом режиме Северной Кореи.

Кроме того, задним числом мы узнали, что в ту ночь, по данным разведотряда, со стороны алмазных гор Кымгансан могло произойти внезапное нападение остатков разбитой северокорейской армии. Если бы это случилось, никто из нас не остался бы в живых.

Прибывший вместе с нами из Кансона полицейский не показывался вплоть до нашего ухода. Должно быть, он крепко спал, так как мы уходили ранним утром. Полагаю также, что он немного устал после «воспитательной работы» с нашим Штабным в прошлую ночь, и потом весь день хмурился.

На корабле мы добрались до Чанчжона, затем снова шли пешком и к заходу солнца прибыли в Тхончхон. Здесь я работал учителем в народной школе после возвращения войск Национальной армии. Тогда же я встретил своего младшего двоюродного брата, который работал в одной молодежной организации и даже носил нарукавную повязку. Благодаря его ходатайству, я был освобожден из плена. Похоже, мое доброе предчувствие тем вечером на заднем дворе косонского театра осуществилось именно сегодня.

Значит, «мир есть всё то, что имеет место. Мир определен фактами и тем, что это всё факты, потому что совокупность всех фактов определяет как всё то, что имеет место, так и всё то, что не имеет места».

Минчхон — Союз демократической молодежи Кореи. После капитуляции Японии во Второй мировой войне Корея была освобождена из-под японского колониального ига. Более точное название союза Минчхон — «Лига демократической патриотической молодежи». Она была создана левыми силами.

События в Ёсу. 3 апреля 1948 г. на острове Чечжудо усилилось народное недовольство, направленное против создания сепаратного южнокорейского правительства. Демонстрация протеста постепенно перерастала в вооруженное восстание. Для его подавления правительство решило в срочном порядке направить на остров части Национальной армии, дислоцированные в городе Ёсу. В центре этих событий 19 октября 1948 года стояли левые военные силы, выступавшие против правительственной мобилизации. Они также требовали наказания прояпонских элементов и объединения родины. Восставшие захватили арсенал, склад боеприпасов, полицейские участки и различные учреждения в городе Ёсу, Сунчхоне и в пяти других городах Южной Кореи. Правительству пришлось обращаться за помощью к американским военным советникам, которые усилили правительственные войска бронемашинами, минометами и другой военной техникой. В результате восстание было подавлено. Однако эти события нанесли серьезный удар по новоиспеченному правительству, которое существовало всего лишь три месяца. Пользуясь случаем, Ли Сынман начал жестокое преследование политических противников, установил новые порядки в армии и избавился от левых сил в стране, в том числе и от тех, кто принимал участие в освободительном движении против Японии, находясь в Китае. Так складывался антикоммунистический фундамент южнокорейского правительства.

События 3 апреля на Чечжудо. В результате Второй мировой войны произошло освобождение Кореи от колониального ига Японии. Однако страна была разделена на две части — Север и Юг. Отпал вопрос о создании единого правительства страны. Развернулась борьба против выборов депутатов в Национальное собрание, которое должно было сформировать сепаратное правительство Южной Кореи. В этой борьбе переплелись действия самых разных политических сил — отдельных фракций компартий и прояпонских элементов в Американской военной администрации, членов Северо-западного Черносотенного молодежного движения и тех сил, которые были недовольны произволом и насилием в стране.