Она потянулась, чтобы снова обнять его, но он остановил ее.

― Я хочу видеть тебя. ― Он включил ночник, внезапная вспышка света заставила их обоих заморгать, несмотря на то, что свет был тусклым. Изголовье освещалось сильно ярко, но ему стало больно на нее смотреть, когда он раздел ее догола.

Во время своих свиданий в офисе они никогда полностью не раздевались. Это было негласным условием ― секс в одежде сильно отличался от секса без нее. Может, и не существенно, но эмоционально. Так много раз он хотел расстегнуть ее блузку, снять бюстгальтер, и взять в рот ее обнаженную грудь, но сдерживался. Сегодня, когда все остальные правила были нарушены, больше не было причины сдерживаться. Он лакомился ею сначала глазами, затем языком. Он бы занимался с ней любовью без всяких преград. Черт, с ее разрешения, он бы даже забыл о презервативе.

Когда он повернулся к Андреа лицом, то обнаружил, что она стоит на коленях. Она потянулась вперед и потянула его за рубашку. Он улыбался, позволяя ей притягивать его к себе. Она так отчаянно хотела прикасаться к нему, как и он к ней. Взяв в руки ее лицо, он снова поцеловал ее. Затем схватился за ворот ее футболки и прервал поцелуй, чтобы избавить ее от одежды. Ее нежно голубой кружевной бюстгальтер последовал за футболкой и присоединился к ней на полу.

― Так-то лучше. ― Значительно лучше. Блейк был поражен тем, что Дреа не пыталась прикрыться, ее руки свободно лежали по бокам, демонстрируя ему себя без стеснения. И ей нечего было стыдиться. Почему он потратил так много времени зря на худосочных девушек в прошлом? Груди Дреа были великолепны. Они поместились бы у него в ладони, пышные, но не вызывающие. Абсолютно идеальные. Он хотел сжать их и наблюдать, как она дрожит. Хотел ее идеальные темные соски между своих губ.

Прежде чем он смог начать воплощать свои желания в жизнь, его внимание отвлекло щипание за пальцы ног. Щенок.

― О, нет. ― Он наклонился, чтобы подхватить собаку одной рукой. ― Ты здесь не останешься.

― Блейк, все нормально, ― сказала Андреа из-за спины, когда он понес существо к двери.

― Нет. ― Это была приватная вечеринка, которую запланировал Блейк. И Щенок не был приглашен.

Он поставил собаку на пол и прогнал прочь. Прежде чем закрыть дверь он тихо сказал:

― Я обещаю дать тебе утром одно из тех угощений, что ты любишь.

― Я все слышала, ― поддразнила Андреа, подтверждая еще раз, что она была осведомлена о его чувствах к животному.

С грешной ухмылкой он развернулся к женщине, которую оставил на кровати.

― А тебе я прямо сейчас дам угощение, которое ты любишь.

― Ты слишком высокого мнения о себе.

― Я нет, а вот ты будешь. ― Он побрел к ней, наслаждаясь румянцем, который был вызван его грязными словами и распространился от шеи вниз по груди. ― А теперь, на чем мы остановились?

― Ты снимал свою рубашку. ― Она снова потянула его за рубашку, пока он не взял ее за руки, переплетая их пальцы.

― Мы не на этом остановились. ― Держа ее руки в своих, он наклонился и лизнул один из ее идеальных сосков. ― Вот здесь мы остановились.

― Давай же, я хочу тебя увидеть. ― Она извивалась от его внимания.

― Увидишь. Но сначала, я хочу увидеть тебя. ― Испробовать тебя. Наслаждаться тобой.

― Дам пропускают вперед, Блейк. ― Но она стонала, выставляя грудь, чтобы он мог взять ее в рот.

Он тянул, пока ее сосок не стал торчать от возбуждения.

― И я пропущу даму вперед, я обещаю. ― Она снова покраснела. ― А теперь прекрати болтать.

― Но…

Он отпустил одну руку и приставил указательный палец к ее губам.

― Прекрати. ― Возвращая свое полное внимание к ее груди, он отвлек ее от каких-либо мыслей о разговоре. Он обожал ее груди, посасывая и покусывая одну, он одновременно массировал другую. Затем поменял местами руку и рот, в то время как Андреа с трудом могла дышать.

Когда он насладился этим, то двинулся вниз, его язык кружил по краю ее пупка, пока он руками расстегивал ее джинсы. Он нежно толкнул ее, чтобы она легла на кровать, и он мог снять с нее сандалии. Затем штаны. Затем трусики.

Святая Дева Мария, он умер и попал в рай.

Он должен был отойти и восхищаться ею ― волосы разметались вокруг ее головы, соски все еще торчали от его ласк, бедра расставлены, чтобы продемонстрировать ее милую маленькую киску.

― Андреа Доусон. ― Его голос был наполнен желанием. ― Ты так чертовски красива.

Она захныкала от его слов. Или от его прикосновений, когда он продолжил, проводя руками по внутренней стороне каждого бедра, его пальцы встретились у ее центра. Он провел по клитору, и ее бедра приподнялись. В этот момент он потерял терпение. Он хотел бы двигаться медленнее, не спеша дразнить ее руками. Но он не мог больше ждать. Он должен попробовать ее на вкус прямо сейчас.

Он упал на колени и притянул ее к краю кровати.

― Что ты…

Он ответил своим языком на ее плоти.

― О, боже, ― закричала она, садясь.

Улыбаясь, он заставил ее оказаться в исходном положении и вернулся к своему лакомству. Он вылизывал ее складочки, проводил по ним ртом, царапал зубами чувствительный бугорок. Она хныкала и стонала, пока он удовлетворял ее, ее сексуальные звуки говорили ему, что ей нравится и насколько. Затем он использовал руку, чтобы подразнить ее вход, и она практически закричала.

Черт возьми, если от этого звука он не стал тверже.

Сейчас он отчаянно хотел, чтобы она кончила, с нетерпением ждал этого момента. Он погрузил два пальца в нее, сгибая их, чтобы достать до точки на ее стенках, которая, как он знал, была особенно чувствительной. Она почти кончила. Он чувствовал, как она подходит к краю. Мог слышать это в ее дыхании. Она приближалась ближе и ближе.

Своим ртом и руками он доводил ее до края, пока ноги не напряглись и не начали дрожать, а стоны не превратились в крик. Его язык выписывал буквы на ее клиторе, трюк, которому он научился в колледже.

Затем он обнаружил, что сбился с алфавитного порядка и вместо этого вывел предложение. «Я люблю Андреа Доусон». Потому что так и было. Он сильно любил ее. Не только потому, что его лицо покоилось между ее бедер, а из-за всего того, что случалось между ними. Потому что она смеялась над ним, когда он был напыщенным. Потому что никогда не била его, когда он того заслуживал. Потому что она вырядилась и раскрасилась, и пришла к нему в попытке соблазнить, хотя она никогда не была более сексуальной, чем когда была сама собой. Потому что она была энергичной и откровенной. Потому что подарила ему Щенка и могла играть в пинбол.

Но по большей части потому, что она была самой невероятной женщиной, которую он когда-либо встречал, и она владела им всецело ― телом, душой, и определенно, сердцем.

***

Энди закричала и сжала в кулак покрывало на кровати, когда кончала. И кончала. И кончала. Она решила, что Блейк Донован ― бог. Стопроцентный чертов бог секса.

Он был больше, чем бог секса, подумала она, спускаясь на землю после головокружительного оргазма. Он был более удивительным, чем она когда-либо могла представить, мог быть такой мужчина, как он. Он был смешным и даже милым. И он оставил собаку. И у него была полностью обставленная игровая комната с пинболом, черт возьми. Кто может быть круче? Это было потрясающе, на самом деле удивительно, что она могла думать, все еще оставаясь наполовину слепой после оргазма.

Когда она достаточно пришла в себя, чтобы выражаться более или менее связно, то больше не была заинтересована в анализе своих эмоций. Она была заинтересована богом, который находился прямо перед ней, а точнее ― тем, чтобы раздеть этого бога.

Она села на колени и потянула его за рубашку.

― Теперь никаких отговорок. Это должно исчезнуть.

Слава богу, он не сопротивлялся.

Он впервые стоял перед ней с голой грудью, и она сканировала каждую его частичку, обводя контуры пальцами. Он был безумно красив. Будучи не сильно накачанным, у него имелись мускулы. Четко очерченные мускулы. Твердые мышцы, и не только та, что выпирала из штанов. А эти сексуальные выступы, что есть у некоторых мужчин на бедрах? У него они были. Она должна пройтись по ним языком.