Потом дирижабль долго плыл над обширным заливом Креста.

До самого Уэлена Иван Теин сидел один в ряду, любуясь родной землей.

И каждый раз, когда он видел селения — Конергино, Энмелен, Нунлигран, Сиреники, портовый город Провидение, районный центр поселок Лаврентия, — каждый раз на сердце теплело от мысли, что там, внизу, на родной земле, живут близкие, родные ему люди, прошедшие сквозь бури и невзгоды прошлых веков, но не успокоившиеся, не угомонившиеся, не удовольствовавшиеся достигнутым, готовые ринуться в новое, неизведанное, согласно своей истинной пытливой человеческой натуре.

Связь с Малым Диомидом поддерживалась только по световодным каналам, проложенным по дну пролива. Попасть непосредственно на строительную площадку не было никакой возможности: пурга бушевала уже третью неделю, и синоптики предсказывали подход еще двух циклонов со стороны Камчатского полуострова.

Метелица смотрел в залепленное мокрым снегом широкое окно и ничего не видел. Глаза невольно притягивались экранами, но все же это были изображения, а не живая, настоящая природа. Снаружи работали одни промышленные роботы с дистанционным управлением.

Движение двух полотен навстречу шло своим чередом, точно по графику.

Это было видно на большом, так называемом главном, генеральном стереоскопическом экране. Но тот же генеральный экран можно было переключить и на другие объекты. Специальные фильтры как бы отсекали пургу, и изображение было неправдоподобно четким и разборчивым, и от этого как-то не верилось в его реальность и достоверность. Возможно, что именно это и было источником постоянного и тревожного чувства, которое Метелица испытывал все дни этой, казалось, никогда не прекращающейся пурги. Не исключено было и то, что затяжная непогода действовала на психику именно таким образом. В телефонных разговорах с Иваном Теином Метелица пытался уловить у него похожее настроение, но председатель Уэленского Совета был удивительно спокоен, ровен, как обычно.

Жаловались на недомогание и головную боль и заместители Метелицы, особенно старшие по возрасту.

На американском берегу погода была в точности такой же, и Хью Дуглас отводил душу тем, что громко ругал здешний климат, проклинал пургу, снег, морозы, доходя в смелости до критики самого создателя за то, что Берингов пролив устроен в таком неудобном месте.

Сегодня то же самое, что и вчера, позавчера, неделю и две недели тому назад. Просыпаясь среди ночи. Метелица с напрасной надеждой прислушивался к звукам снаружи. Иногда казалось, что стихло, ураган угомонился, но проходило несколько секунд, и в уши врывался уже ставший привычным вой ветра, шелест снега под мощным напором. Ощущение тишины приходило и в дневное время, и это, как догадывался Метелица, было не чем иным, как привыканием к непогоде, приспособительной реакцией организма.

Метелица тяготился вынужденной изоляцией. К нему могли приходить лишь те, кто жил в непосредственной близости от главного здания Администрации.

Метелица решил сам пройти в Инженерный корпус. Особенной необходимости в таком путешествии не было, но хотелось испытать, что же это такое, чукотская пурга, насколько она терпима для человека.

Метелица оделся поплотнее.

В тамбуре слышался звук, словно снаружи ревело огромное пламя. Отворив не без труда дверь. Метелица не понял, как сразу же оказался на самом ветру. Он упал, едва сумев уцепиться за еле заметную неровность, перевести отшибленное плотным воздушным потоком дыхание, и тут же понял, что заблудился. Понадобилось время, чтобы прийти в себя и более или менее спокойно обдумать свое положение. Конечно, самое разумное возвратиться к себе, но он уже предупредил заместителя в Инженерном корпусе, что выходит. Глупо, конечно, но возвращаться неудобно, даже стыдно. Надо получше оглядеться и взять верное направление. Дыхание постепенно выровнялось. Метелица по-прежнему находился в лежачем положении: встать не было никакой возможности. Или потащило бы вниз, к обрыву, на острые льдины и камни, или, в лучшем случае, снова швырнуло бы на землю. Поэтому Метелица осторожно осматривался вокруг, стараясь уберечь лицо от снега. Белесая пелена, к счастью, оказалась не сплошной, и в мгновенных разрывах различались здания Администрации. Вот мелькнуло Главное здание, откуда только что вышел. Значит, надо двигаться влево, и тогда можно через некоторое время наткнуться на Инженерный корпус. Решив действовать таким образом. Метелица осторожно приподнялся и почти на четвереньках пополз вперед. Он вдруг представил на минуту свое положение, и ему стало веселее: начальник Советской администрации строительства Интерконтинентального моста ползет под снежной пургой! Картина, достойная кисти Перси Мылрока или Якова Цирценса!

Однако двигаться даже в таком веселом настроении было отнюдь не легко. Мощные порывы ветра буквально прижимали к земле и держали в таком положении по нескольку минут. Остановки сбивали с направления, и приходилось снова ловить проблеск в пурге, чтобы отыскать Инженерный корпус. Но его не было! Прежде всего перестал мелькать корпус Главного здания, а Инженерного корпуса все не было, хотя по времени он уже должен показаться.

От мысли, что окончательно заблудился, стало нехорошо. Нет, Метелица не боялся совсем пропасть. Дело было в другом: его станут искать и обнаружат в таком виде… Но куда же делся Инженерный корпус? Метелица сел спиной к ветру и попытался сосредоточиться.

— Сергей Иванович! — услышал он вдруг совсем рядом и вздрогнул от неожиданности.

— Кто это?

— Царев!

Это был один из заместителей, ожидавших его в Инженерном корпусе.

Только теперь Метелица понял, что голос доносится из находящегося всегда при нем небольшого переговорного устройства.

— Сергей Иванович!

Царев отличался необычайной вежливостью и всегда был ровен в обращении. Казалось, на свете не было ничего такого, что могло бы вывести его из равновесия. И на этот раз он довольно будничным голосом сказал:

— Сергей Иванович, вы, я полагаю, двигаетесь совсем в другую сторону. Не откажите в любезности повернуть на сто восемьдесят градусов… Если не возражаете, мы вас будем вести с помощью инфракрасного объектива.

— Ладно, ведите, — буркнул Метелица и, повинуясь указанию Царева, изменил направление.

Как же он не подумал о том, что его отлично видно в инфракрасный объектив! То, что понадобится для картины Перси Мылрока или Якова Цирценса, уже записано в память искателя, и художникам не придется напрягать фантазию, чтобы поживописнее изобразить ползущего по снегу начальника Советской администрации.

Эти мысли заставили Метелицу подняться на ноги. Он слышал спокойный голос Царева и повиновался ему, теперь жалея по-настоящему, что вышел из дома.

— Будьте любезны, влево три шага, — бесстрастно командовал Царев. — Извините, но вы забрали слишком много, потрудитесь взять чуть правее… Так, хорошо…

Метелица представлял себе, сколько народу толпится перед экраном инфракрасного дисплея. Многие из его помощников и заместителей были остры на язык, и уж если не перед ним, так между собой вдосталь обыграют ситуацию, в которую попал начальник. В другое время Метелица сам бы с юмором отнесся к своему приключению, но сейчас его почему-то все это только злило. Неужели и это воздействие арктического климата и долгой пурги? А еще собирается навсегда поселиться на Чукотке…

Свет сильных прожекторов пробился сквозь летящую пелену, и Метелица увидел несколько заснеженных фигур у входа в Инженерный корпус.

Они подхватили под руки обессилевшего начальника и втащили в тамбур, где, освободившись от объятий. Метелица стряхнул с себя снег, отдышался и только затем, восстановив относительное равновесие в душе, вошел в главный зал. К своему удивлению, он увидел несколько незнакомых лиц и среди них Владимира Тихненко.

— Как вы сюда попали?

— Железной дорогой до станции Дежнево, а оттуда на большом снегоходе по лазерному локатору прямо сюда, — объяснил Тихненко.