— Четыре тонны?! — бравый полковник чуть не поперхнулся подкрашенной марганцовкой жидкостью. — Да если на мою дивизию перед атакой выдать столько спирта, она любой город возьмет. А ваша ракета до него и не долетит…
Помимо ограниченной дальности, главным сомнением военных по отношению к Фау-2 были компоненты ее топлива. Отцы-командиры прекрасно понимали, что армия просто сопьется с таким оружием. С другой стороны — окислитель. До самого старта ракету требовалось подпитывать жидким кислородом. Наладить его массовое производство, хранение и транспортировку в прифронтовых условиях тоже задача не из простых. Подвезли, зарядили, выстрелили — вот какого оружия требовали военачальники. В трофейных «загашниках» рейха нашлась такая ракета, благо ими занимался не один фон Браун. Она называлась «Wasserfall» («Водопад»), работала на так называемых высококипящих компонентах топлива, которые, в отличие от жидкого кислорода, не испарялись при нормальной температуре воздуха. Она была зенитной ракетой.
«Это, по-видимому, была моя самая тяжелая ошибка за время руководства немецкой военной промышленностью, — сетовал в своих мемуарах имперский министр вооружений А. Шпеер, — я не только согласился с этим решением Гитлера (имеется в виду развертывание широкомасштабной программы Фау-2 — авт.), но и одобрил его. И это — вместо того, чтобы сконцентрировать наши Усилия на создании оборонительной ракеты «земля-воздух». Еще в 1942 г. под кодовым названием «Водопад» ее разработка продвинулась настолько далеко, что было уже почти возможно запускать се в серию. Но для этого на ее доводке нужно было бы сосредоточить все таланты техников и ученых ракетного центра в Пенемюнде под руководством Вернера фон Брауна.
Имея длину в восемь метров, эта реактивная ракета была способна с высокой прицельной точностью поражать бомбардировщики противника на высоте до 15 км и обрушивать на них 300 кг взрывчатки. Для нее не имели значения время суток, облачность, мороз или туман. Уж если мы смогли позднее осилить месячную программу производства 900 тяжелых наступательных ракет, то, вне всякого сомнения, смогли бы наладить ежемесячный выпуск нескольких тысяч этих небольших и более дешевых ракет. Я и сегодня полагаю, что ракеты в комбинации с реактивными истребителями могли бы с начала 1944 г. сорвать воздушное наступление западных союзников с воздуха на нашу промышленность. Вместо этого огромные средства были затрачены на разработку и производство ракет дальнего действия, которые, когда осенью 1944 г. наконец дошло дело до их боевого применения, обнаружили себя как почти полная неудача. Наш самый дорогой проект оказался и самым бессмысленным. Предмет нашей гордости, какое-то время и мне особенно импонировавший вид вооружения, обернулся всего лишь растратой сил и средств. Помимо всего прочего, он явился одной из причин того, что мы проиграли и оборонительную воздушную войну».
Немцы так и не успели применить «Вассерфаль» в бою. Но от ее корня — скопированного двигателя Ф-300 — произошли три типа первых советских ракет: противовоздушных, сухопутных и морских.
Королев противился этой ракете. Ему не понравилось горючее и окислитель, названные немцами «сальбай» и «визоль». Они были чрезвычайно токсичны: достаточно было раз глотнуть их паров, чтобы в лучшем случае остаться калекой. К тому же при соединении агрессивные жидкости самовоспламенялись. Это облегчало зажигание при старте, но создавало массу других взрывчатых проблем. Гитлеровский министр в своих записках был не до конца искренним, и «Вассерфаль» был сыроват по части окислителя — четырехокиси азотной кислоты. Нестойкое соединение быстро распадалось. Поддерживать ракету в боевом состоянии длительное время было невозможно. Найденная химическая формула стабилизирующих присадок стала одним из наиболее строго охраняемых военных секретов СССР того времени. От греха подальше Королев все-таки заменил немецкое горючее на керосин. Поэтому нельзя говорить, что «пехотная» ракета Р-11 совсем уж копия «Вассерфаль». Советская версия несколько потолстела, лишилась второй пары стабилизаторов и стала вдвое длиннее.
Первый испытательный полет был сделан 18 апреля 1953 г. Проблем возникла масса: низкокачественный керосин упорно не желал загораться, баки текли. Однако игра стоила свеч. Новая ракета по сравнению с Р-1 — ненавистной для Королева ФАУ-2, которую его заставили копировать, — имела в 2,5 раза меньшую стартовую массу при той же дальности полета. Родился новый класс оружия поля боя — оперативно-тактическая ракета сухопутных войск. Ее длина 10,5 м уже позволяла вписаться в размеры новой субмарины океанского плавания, которая к тому времени уже завершалась постройкой. Звезды, наконец, сошлись.
Сергей Королев согласился не сразу и не вдруг. Он долго колебался, уточнял детали, и, смею предположить, даже пытался уклониться от назойливых моряков. Понятно, что ракета должна стартовать из своего хранилища-шахты, которая, в сущности, обычная труба. Как поведет себя ракета, окруженная пламенем собственного выхлопа? П. Марута настаивал, что огненное соседство — дело одной-двух секунд. С. Королев пообещал проверить, и в следующий приход «осчастливил» кавторанга известием: ракета, к сожалению, в трубе сгорела…
— Почему же она не вылетела наружу? — удивился расстроенный офицер Четвертого управления ВМФ.
— А мы ее в трубе закрепили — ответил Главный конструктор.
П. Марута высказал Сергею Павловичу в лицо все, что думал по этому поводу. С. Королев ответил в свойственной ему манере. К его чести, объяснение на повышенных тонах не испортило их дальнейшего сотрудничества. Возможно, Королева смягчил искренний напор военный моряков, которые, как пишет очевидец тех событий А. Запольский, «пришли не с пустыми руками». Они приглашали Королева в Ленинград, где показали ему некоторые не названные до сего дня макеты и модели на своем полигоне. Макет, в общем-то, можно и в кабинете показать. А коль скоро Упомянут полигон, можно предположить, что у моряков на тот момент кое-что уже было способно летать…
В общем, процесс взаимного «обнюхивания» шел довольно долго — примерно год. В результате С.П. Королев написал в «инстанцию» памятную записку. Видимо, этот меморандум и позволил позднейшим исследователям королевского научного наследия сделать вывод о первородной инициативе главного конструктора. Без этого письма морских офицеров просто никто не хотел слушать. Статус государственной программы (и, естественно, Финансирование) могло дать только постановление правительства, выпуск которого без доброй воли конструктора был невозможен. К тому же активность флотских товарищей вызывала неоднозначную реакцию в Министерстве ВМФ. А. Запольский изобразил следующую атмосферу тех лет: инициативе «не спешили зажечь «зеленый», в лучшем случае неопределенно горел «желтый». Намек достаточно прозрачный. Возвращенный Сталиным из опалы министр Н.Г. Кузнецов с новым жаром боролся за свою Давнюю идею, и первым был заинтересован, чтобы под форштевнем его будущих авианосцев не суетились какие-то невнятные «реактивные» подлодки — на слово «ракета» в бюрократическом обороте тех лет было наложено безусловное «табу».
Однако что же все-таки показали Королеву на полигоне 28-го НИИ вооружения ВМФ?
Этой организации был открыт самый широкий доступ к архивам «Кригсмарине» в Берлине, в других городах Германии, а также на польских верфях. Офицеры института вскоре выяснили, что у немцы предпринимали попытки установить «Вундер-ваффе» на своих «U-boot». Самолет-снаряд Фау-1 был даже передан Японии для удара по Сан-Франциско, но к 1944 г японцам было уже не до берегов солнечной Калифорнии.
Но гораздо интереснее оказался проект «Лафференц». В конце 1944 г. в Балтийском море начались предварительные испытания пусков Фау-2. Ракета в специальном контейнере транспортируется подводной лодкой под водой на выбранную у побережья противника позицию. Предполагалось, что подводная лодка сможет буксировать под водой от одного до трех контейнеров и будет заправляться дизельным топливом, транспортируемым в них: контейнер является хранителем топлива и для ракеты. Контейнер представлял трубу водоизмещением 500 т, длиною около 30 м и диаметром 2,5 м, закрытую герметичной крышкой.
