Вариант ночевки на боевом корабле Горшков категорически отверг. В бытность командующим Черноморским флотом он на личном опыте испытал привередливость Первого секретаря. Опальный главнокомандующий ВМФ Н. Кузнецов оставил возмущенные воспоминания о севастопольском скандале, учиненном Хрущевым:

«Вел он себя как капризный барин, которому нет преград и для которого законы не писаны. Так, ему не понравился корабельный шум, мешавший отдыху, и он тут же перебрался в вагон, не задумываясь, что этого не следовало бы делать, хотя бы из-за моряков, всю свою жизнь проводящих в худших условиях. Попутно напомню, что в 1954 г. он, разместившись в бывшем дворце генерал-адьютанта Алексеева в Порт-Артуре, ночью поднял всех на ноги из-за какой-то мелочи и перебрался в особняк, предоставленный китайцами в Даляне. Не к лицу это бывшему «шахтеру»! Р.Я. Малиновский мне утром объяснил, что здесь не оказалось ночью теплой воды в умывальнике. Но ведь это же была наша, советская территория, и недостатки нашенские… Зачем же от них бежать?»

У Кузнецова было много причин недолюбливать Хрущева. Может быть, поэтому он опустил неприятный эпизод того дня, выведший из себя главу государства. Этот красноречивый исторический факт, хорошо известный в Китае, совсем неизвестен у нас. На прогулке по окрестностям Порт-Артура Хрущева сопровождал премьер Госсовета КНР Чжоу Эньлай. Хрущев, которому указали место гибели организатора Порт-Артурской обороны генерала Кондратенко, заявил о намерении установить здесь нормальный памятник в честь русского героя. Чжоу Эньлай ответил категорическим отказом:

— Люйшунь является китайской территорией, здесь нельзя строить памятники в честь любых захватчиков!

Период с 1898-го по 1905 год в Китае уже в разгар «великой дружбы» открыто называли русской оккупацией…

В Севастополе Хрущев ночевал в каюте флагмана на крейсере. После того как целая серия этих кораблей была пущена на слом готовыми почти полностью, о крейсерах при Никите Сергеевиче лучше было вообще не заикаться. ТОФ благоразумно выделил для высочайшей экскурсии эсминец «Неудержимый». На эсминце проекта 56 по определению не могло быть каюты, приличной для главы партии и государства.

Поэтому главком ВМФ распорядился:

— Для ночлега на Аскольде постройте небольшой домик типа финского, но со всеми удобствами.

На диком нагромождении скал не было никаких благ цивилизации, кроме колодца, казарменного нужника и дизель-динамо. О «финских» домиках на Тихом океане тоже имели весьма смутное представление. Поэтому МИС — морская инженерная служба — предложила не мудрить, а построить каменный дом в два кирпича. Амелько согласился. Больше всего его волновала погода. Не в пример всем прочим островам Залива Петра Великого, Аскольд так и остался неосвоенным из-за навигационных проблем своей единственной бухты Наездник. Открытая всем ветрам восточной четверти, она сильно смахивает на суп с клецками из подводных камней. Амелько живо представил себе, как будут высаживать грузного Никиту Сергеевича в катер на открытом рейде, как придется загодя прибуксировать и притопить у берега понтонный причал… Но если сорвется хороший шторм, Хрущев вполне может оказаться пленником острова — отсюда его не вывезти ни катером, ни вертолетом.

За десять дней круглосуточного аврала охотничий дом, достойный главы государства, был построен. Его руины до сих пор видны с моря на левом берегу бухты Наездник.

5 октября 1959 г. Председатель Совмина вышел в море на борту эскадренного миноносца «Неудержимый». Об этом событии появилось такое сообщение в «Правде» за 6 октября: «Н.С Хрущев посетил один из кораблей Тихоокеанского флота. Н.С. Хрущев поднимается на мостик корабля. И вот поход закончен. Корабль бросил якорь на залитом солнцем рейде» — писала на следующий день газета «Правда». Это был рейд у острова Аскольд.

Подстрелив трех оленей, и поняв, что они совсем ручные, Н.С. Хрущев со словами: «Это не охота, а смертоубийство!», отдал свой «зауэр три кольца» помощникам и до конца дня просто любовался природой.

«Хрущев, — вспоминает Н. Амелько, — был явно утомлен, как все поняли, не столько поездкой, сколько неудачными переговорами с Мао Цзэдуном». «Правда» поместила коротенькие информации о советско-китайских переговорах, по которым можно было судить, как ухудшались взаимоотношения между двумя странами. 1 октября «Правда» написала, что беседа Н.С. Хрущева и Мао Цзэдуна была «сердечная и дружеская», 2 октября она названа только «сердечной», а 3 октября газета просто сообщила, что такая беседа состоялась.

Широко разрекламированный визит в США тоже не принес желаемых результатов. Американцы упорствовали в вопросе о статусе Западного Берлина и прохладно отнеслись к хрущевской идее всеобщего и полного разоружения.

Пообедали. Хрущев полежал, даже заснул. В домике поужинали, он спросил:

— А где я буду ночевать?

Адмирал Амелько ответил:

— В этом домике.

— А ты?

— А я на корабле.

— Значит, ты будешь в тепле, а я в помещении с невысохшими еще оштукатуренными стенами. Я тоже буду ночевать на корабле!

ВМФ решил продемонстрировать боеготовность Тихоокеанского флота показательными ракетными стрельбами с различных кораблей-носителей, в том числе баллистической ракетой Р-11ФМ с подводной лодки Б-62 пр. АВ-611 и крылатой ракетой КСЩ с эскадренного миноносца проекта 56М.

…Стрельбы были назначены на 6 октября, время «Ч» для подводной лодки Б-62—12 часов. Для контроля за подготовкой к стрельбам во Владивосток прибыл недавно назначенный начальником Управления ракетного и артиллерийского вооружения ВМФ контр-адмирал Вениамин Андреевич Сычев.

Он поручил А. Запольскому принять участие в подготовке лодки Б-62 к предстоящей стрельбе. Разговор состоялся днем 5 октября. Таким образом, на проверку всех систем ракетного комплекса, погрузку ракеты и проведение ее генеральных испытаний оставалось меньше суток. Однако случилась заминка, заставившая в сложившейся напряженной обстановке многих поволноваться.

Последней проверкой перед погрузкой ракеты был контрольный разброс удерживающих стоек пускового устройства. Визуально все прошло нормально, но расшифрованная запись показала, что одна стойка отстает. Несинхронное раскрытие стоек грозит тем, что ракета может зацепиться за них стабилизатором, и куда после этого полетит, одному Богу известно. Чтобы рассеять сомнения, необходимо было повторить контрольный разброс. Но тогда не успеть в темное время суток погрузить ракету и к утру подготовиться к выходу в море. В этом случае назначенное время «Ч» нужно переносить на сутки, а это — ЧП для флота.

«Разобравшись, — пишет А. Запольский, — мы доложили Сычеву свои соображения… При исправном состоянии всех узлов и электрических цепей кинематическая схема пускового устройства исключает несинхронное раскрытие стоек. Запись грешит, видимо, неправильной установкой нулевой точки одного датчика. В.А. Сычев согласился с нашими доводами и разрешил погрузку ракеты».

Характерно, что флотская верхушка пошла на эту авантюру сознательно. Самый главный ракетно-артиллерийский начальник, которого, собственно, и вызвали из Москвы проконтролировать, все ли нормально, спасая «лицо» ТОФ, положился на авось.

Возможно, кому-то подробное описание показательной ракетной стрельбы покажется не относящейся к делу. Однако подлодкой Б-62 командовал тот самый Виктор Дыгало, который впоследствии отправит в океан злосчастную К-129. Это была действительно демонстрация, но не боеготовности, а флотской показухи, очковтирательства. Если ради собственного благополучия адмиралы, не задумываясь, рисковали безопасностью главы государства, что говорить о простых смертных, им подчиненных…

Около 10 часов утра 6 октября в бухту Конюшково вошел эсминец с Н.С. Хрущевым и пришвартовался к отдельному, свободному от кораблей пирсу. Всех предупредили: никаких торжественных встреч. Все происходило довольно буднично. Сойдя с корабля, Никита Сергеевич сел в машину и подъехал к пирсу, где стояли подлодки К-126 и Б-62, последняя вторым корпусом. Личный состав обоих кораблей был выстроен на палубах носовых надстроек.