— Нет… — Харухиро положил локти на стол и закрыл ладонями лицо. — Мы не можем так продолжать. Мы ничего не можем сделать с Манато. Это наши проблемы. Как ты и сказал, Ранта, Манато больше нет.

Ранта усмехнулся.

— Я думал об этом все время.

— Не делать ничего, но думать об этом, — сказал Могзо с необычной силой. — Ты не можешь просто думать об этом. Тебе нужно действовать или сделать что-то с этим.

— … Мы в беспорядке, — Харухиро прикусил нижнюю губу. — И не только из-за Мэри. Юме и Шихору перестали с нами разговаривать. Такого раньше не было.

Ранта положил щеки на руки и посмотрел в сторону.

— Попытаться исправить отношения с ними? Не сработает. Слишком поздно.

Харухиро не знал, сработает это или нет. Все что он знал — надо попытаться.

Для начала, Харухиро попробовал подойти к Юме и Шихору с простыми темами. ‘Ну, как спалось? сложно было просыпаться? Как обычно? понятно…’

Или, ‘Ну, что вы ели вчера на ужин? Что и обычно? понятно…’

Или, ‘Ну, вчера мы встретили Ренджи. Это было нелепо. Не интересно? Понятно…’

Или, ‘Ну, что вы возьмете на обед? Хлеб? Понятно…’

Или, ‘Ну, вы выглядите усталыми…’

Ну… ну… ну… Харухиро начинал звучать навязчиво, начиная свои предложения с ‘ну’. Вообще-то, его не совсем игнорировали, но его расстраивало, что все ответы были короткими. Мэри была холодной одиночкой, далекой и неприступной. Это заставило Харухиро задуматься: она вообще наслаждается жизнью? Он признавал, что он не совсем наслаждается своей собственной жизнью, но это было ничто, в сравнении с Мэри.

Они вернулись из Дамроу в Алтану вечером и продали весь лут. За день они заработали 1 серебряник и 15 медяков каждый, что для их группы вполне неплохо. Но все равно это было мало.

Харухиро пропустил поход в таверну этой ночью и вернулся прямо в ночлег. После того, как он закончил принимать ванну, он сел на корточки в коридоре, чтобы подождать, пока Юме не придет принимать ванну.

— Эм, Юме?

Юме остановилась, но не посмотрела в его сторону. Она продолжила гладить волосы куском ткани. Обычно, волосы Юме были заплетены в косы, и сейчас она выглядела совершенно другим человеком.

Неловкая тишина между ними тянулась несколько секунд.

— Эм, Шихору не с тобой? — наконец сказал Харухиро.

— Она в комнате.

— Понятно. Эмм… — Харухиро встал, почесав шею сзади. — Ты злишься?

— Нет.

— Правда? Но.. Кажется, будто…

— Юме говорит, что она не злится. Хару сделал что-то, из-за чего она стала бы злиться?

— Я… наверно.

— Что же?

— Потому что пригласил Мэри в нашу группу, не спросив тебя и Шихору. Я имею в виду, что мы не можем оставаться без Жреца, но может быть я решил это слишком рано. Хоть я и не единственный, кто принимал решение…

— Если это был не ты, то кто?

— …Киккава представил нам Мэри. Я, Ранта и Могзо приняли решение. Поэтому, полагаю, можно винить нас троих.

— Это не так.

— А?

— Я сказала, это не так.

— …Юме?

— Ты дурак, Хару. — Юме сжала волосы тканью. — Вас не трое. Все не так.

— Юме, постой… — Харухиро повернулся к ней, собираясь приблизиться. Но он отстранился. — Подожди… что не так?

— Ты не понял? Потому что ты ничего не понимаешь о Юме и Шихору.

— Но… — Харухиро опустил взгляд на пол. — Просто… В смысле, ты и Шихору никогда не пытались поговорить со мной. Как я могу понять?

— Юме плохо говорит о своих чувствах. Это сложно для Юме. Шихору тоже.

— Будто бы я..! — Харухиро почувствовал, что повысил голос и сознательно отпрянул. — …Будто бы я хорош. И все-таки… это стало шоком.

— Если так, то это было одинаково для каждого.

— То же самое… для всех нас. Полагаю, это так.

— Значит, нет каждого? — Юме начала плакать. — Это не вина одного человека, что все так пошло. Не только твоя, Хару, Ранты или Могзо. Эта также вина Юме и Шихору. Юме не права? Мы все члены команды, так ведь? Считая Манато, шестеро из нас были настоящими друзьями. Юме ошибается?

— …Нет, ты не ошибаешься.

Она права, подумал Харухиро. Не Юме виновата, а я.

Манато однажды сказал, что они стали хорошей командой. Он имел в виду себя, Харухиро, Ранту, Юме и Шихору. Шестеро из них, все вместе, стали хорошей командой. Даже если они потеряли бы кого-то одного, Манато бы не смог делать все сам. Даже если остальные вносили вклад по мелочам, вшестером, они могли бы сделать то, что Манато не мог в одиночку.

Манато, конечно, понимал это, и понимал хорошо. Вот почему, не смотря на то, что Ранта был зациклен на себе, Харухиро — бездарем, Могзо — глупым, Юме — неулюжей, Шихору — трусливой, Манато ни разу не критиковал их.

Пятеро из них ничего не смогут, если даже одного не станет. Манато завершал их, заполнял пробел, оставшийся, когда они терпели неудачу. Все шестеро составляли команду.

Когда случалось что-то плохое, то оно случалось со всеми. Когда хорошее — тоже со всеми. Когда все усложнялось — усложнялось для всех. Никто из них не был достаточно сильным, чтобы нести все в одиночку, но они, по крайней мере, могли разделить между собой трудности и боль.

Харухиро не думал делиться этим. Просто он, Ранта, Могзо, трое парней, хватались друг за друга, заливая свою печаль выпивкой каждый вечер. Что думали Юме и Шихору о том, что их покинули? Конечно, они думали, что они не нужны. Это заставляло их чувствовать невыносимую грусть и одиночество.

— Юме, прости…

И как только слова сорвались с его уст, Харухиро наконец-то понял, почему Манато воспользовался последним дыханием, чтобы извиниться перед ним.

В тот день, Манато похвалил всех, кроме Харухиро. Ему он так ничего и не сказал, поэтому Харухиро был мрачным и подавленным. Конечно же, это было на уме Манато все время.

— …Манато.

Внезапно, он не смог видеть. Слезы пришли так быстро? Небольшое подобие спокойствия, которое он поддерживал, развалилось в одно мгновение. Колени Харухиро подогнулись, и он упал, уткнувшись лицом в колени.

Глупый Манато. Почему ты извиняешься? Почему? Не нужно было. Я не хотел…

Это не так. Сейчас не время. Манато должен был знать, что не надо было делать этого. Уверен, больше чем извинения для Харухиро, он хотел сказать что-то другое, более важное. Его последние слова не должны были быть извинениями. Но, конечно, Манато решил иначе.

Манато уже сказал Харухиро: «Я не думаю, что был из тех, у кого много друзей». Но он полностью ошибался насчет этого. Полностью, совершенно ошибался.

Почему? Почему он умер? Почему он должен был умереть?

— Хару… — Юме присела и обняла его. Она тоже плакала.

Рыдая, она нежно гладила его спину, плечи, голову. Они касались щеками, мокрыми от слез, и он слышал ее прерывистое дыхание у своего уха. Харухиро не знал, как долго он сидел так, плача и обнимая ее.

Когда он, наконец, успокоился, он почувствовал пустоту; будто бы он выплакал все слезы, которые в нем были. Юме тоже перестала плакать некоторое время назад, но, не смотря на это, они по-прежнему держали друг друга. Это было странным… если бы они не могли найти причину. Сейчас они обнимали друг друга, чтобы просто обнимать друг друга.

Но было прекрасное ощущение. Ее тело было мягким и теплым…

Нет. Нет, нет, нет. Он не мог позволить своему сознанию зайти так далеко. Это будет неловко. Может даже больше, чем просто неловко. И, естественно, Юме не думала о чем-то подобном. Конечно, Харухиро тоже. Они были товарищами по команде. Друзьями. Просто друзьями.

— Хару.

— Д-да?

Услышать, как она назвала его имя, было для него слишком неожиданно. Он сильно растерялся, поэтому он пискнул в ответ. Он одернул себя за то, что так запаниковал.

— Юме… — продолжила она.

— Да?

— Юме постарается, — сказала она, сильнее обняв Харухиро.

И хотя Харухиро признал, что чувствует себя хорошо, в то же время он хотел, чтобы она этого не делала. Стоп. Насчет чего она ‘постарается’?