Большой отряд пруссов двинулся на Литву. Внезапность нападения сулила им хорошую добычу. Но как они просчитались! Литовцы встретили их! Неужели кто-то предал? Но поздно думать об этом. Надо сражаться. Сеча была ужасной. Несмотря на храбрость и отвагу пруссов, сдвинуть с места литовцев не удавалось. Так их застигла ночь. Битва отложена до следующего дня. А среди ночи вдруг поднялся такой ураган, что даже взрослому стало страшно. Ветер вырывал с корнем деревья, валил с ног людей. Напуганные кони разбегались. Рядом с головой короля, едва не задев его, упало дерево. Он чудом остался жив. И вдруг он понял, это Всевышний напоминает ему о так быстро забытых обещаниях. Поутру, собрав людей, он приказал им возвращаться назад. После такой кошмарной ночи никто не пытался оспорить его решение.

Вернувшись к себе, король не поехал в свое дворище, а направил коня в глубь леса, где было их капище. Там он встретился с верховным жрецом, посредником между богом и людьми. Это был старец весьма преклонных лет. Он возлежал на лежанке, устланной мягкими шкурами. Оконце, выходившее в лес, света почти не давало. Поэтому на стене висел светильник, который сносно освещал жилье.

При виде вошедшего короля жрец сделал попытку подняться. Но от бессилия упал на лежак. Вскочил рядом сидевший жрец-лигушон, помог старцу подняться и одеться в традиционную для такого случая одежду: в длинную серую тунику, обшитую белой тесьмой, застегнутую белым шнурком, внизу украшенную кистями из бычьих хвостов. Подошедший король опустился перед ним на колени.

– Тебе надо выполнить свой обет, – еле слышно проскрипел старец, – я скоро уйду к богам, – он повернулся в сторону.

Тут только король заметил, что там стоял Тор с золотой головкой и золотыми пальцами.

– Он меня позвал. А ты, – он ткнул сухим, как зимняя ветка, пальцем в его грудь, – ступай прочь и… приходи. Он, – жрец кивнул на божка, – хочет видеть тебя на моем месте.

Король не сказал ни слова, поднялся и вышел. Вернувшись к себе, король вновь разослал гонцов, чтобы позвать всех вождей. На этот раз для объявления важного решения.

Ворота королевского двора открыты. Он забит до отказа. В первых рядах – вожди. Суровые обветренные лица, как маски, безлики. Кажется, их нисколько не тревожит, зачем собрали. Они знали одно: чтобы ни произошло, главная их опора – меч. И они стоят, широко расставив ноги, в тяжелых сапогах, положив обветренные руки на рукоять своего оружия.

Король не заставил себя ждать. Когда он появился, его не сразу узнали. Белый клобук на голове, на плечах белый до земли плащ. На груди, на золотой цепи, огромный кабаний клык. Такой вид Прутено заставил вождей заговорить меж собой. Да и толпа загудела, почувствовав неладное. Король приходился им по душе. Он защитил их от набегов, а его походы почти всегда приносили удачу. Гул усиливался, и король поднял обе руки. Вскоре воцарилась тишина. И послышался твердый, властный голос короля, который столько раз призывал их на борьбу.

– Братья мои! – многим показалось, что его голос даже слегка дрогнул. – Великий Тор призывает к себе нашего великого жреца. И он, как велит небо, возлагает на меня свои тяжкие обязанности. Бог спас мне жизнь, и я дал ему обет быть его рабом. Да воздадим ему должное! – он поднял руки и задрал голову, словно там, в голубом и прозрачном небе, хотел увидеть того, кто один властен распоряжаться его судьбой.

Тоже сделала и толпа. К ней присоединились все вожди: «Криве! Криве!». Их голоса слились воедино и громом, пугая ворон, разнеслись по округе.

Выбор богов был одобрен и людьми. И настала пора узнать, кто же будет служить им.

– Король! Король! Кто будет королем? – загудела толпа.

Верховный жрец, а все уже стали считать его таким, поднял руки.

– Я видел сегодня сон, как старец с золотой головой, – все поняли, о ком идет речь, – подвел ко мне… – жрец замолчал.

Замолчала и толпа. Потом с задних рядов раздался чей-то нерешительный голос:

– Вейдевут!

– Вейдевут! – подхватило несколько голосов. И вдруг раздался чей-то громовой голос, который перекрыл толпу:

– Нет!

Вперед вышел рослый плечистый вождь Почево.

– Нет! – повторил он и топнул ногой.

– Почево! Говори! – заорала толпа.

– Он женат на литовке!

Из толпы вышел прусс. Если протестующий вождь был высоким и здоровым, то этот на голову выше, а в плечах в два раза шире. С таким особо не поспоришь, глядя на его, с детскую голову, кулачищи.

– Ха! Женат на литовке. Ну и что? У меня жена – тоже литовка. Ну и что? Да таких здесь… а ну, откликнитесь! – пробасил он так, что вороны вновь от испуга слетели с деревьев.

В ответ раздался веселый гул.

– Слышал? – он повернулся к Почево, а потом обратился к толпе, – я за Вейдевута. Он умен! И храбр. Лично знаю. Придет к нам беда, мы с литовцами вместе будем ее отражать.

– А если к ним? – рассмеялся кто-то.

– Тоже!

– А дань будем собирать? – последнее слово из-за поднявшегося смеха еле расслышали.

Когда смех улегся сам собой, прусс повернулся к верховному жрецу:

– Прутено! Ты стал нашим духовным властелином, так скажи, кого к тебе подвел старец?

Толпа замерла в тревожном ожидании. И все услышали имя того, кто с этого мгновения станет их государем.

– Он подвел Вейдевута.

Воздух огласился радостными криками. Вейдевут стал королем. Как было услышано имя нового короля, Почево, разрезая толпу, словно нож масло, поспешил к воротам. Но ни одна голова не повернулась ему вслед.

В годы своего правления Вейдевут надежды брата, как и народа, оправдал. Он оказался человеком предусмотрительным, дальновидным, а поэтому его никто не мог застать врасплох. Тонко разбираясь в политике соседей, используя их слабости, прочно держал всех в повиновении. Но и он совершил роковую ошибку. У него было двенадцать сыновей. Чувствуя приближение своей кончины, король никак не мог решить, что сделать с королевством: оставить кого-то из сыновей на месте короля, но тут же перед ним вставали лица других его детей. Что они скажут об отце, не будут ли слать ему проклятия? И выбор был сделан.

Пруссия была разделена на двенадцать частей. Не все они меж собой жили дружно. Только один из них, Недрон, получивший самоштские земли, старался как-то всех объединить. Тем более что внезапно под их боком возникла нежданная опасность. Появился немецкий орден меченосцев. За ним другой – орден тамплиеров. Это были воинственные и дерзкие люди. Пока они действовали разрозненно, пруссам как-то удавалось сдерживать их натиск. Хотя отступать приходилось. Порой, услышав разумный голос Недрона, временно объединившись, братьям удавалось потеснить завоевателей.

Но у врага появился умный магистр Волковин, который через Папу Григория IX стал добиваться объединения с Тевтонским орденом. Тевтонцы, чувствуя свое превосходство, этого не хотели. Но куда деться, если состоялось решение папы. Правда, к этому времени магистр меченосцев Волковин погиб, и общим магистром стал Герман Балк. Умный и хитрый правитель вмиг оценил прусскую слабость. Он умело стал разжигать вражду между многочисленными прусскими правителями.

Дела у пруссов покатились под гору. И только Недрон какое-то время, миря прусских вождей и опираясь на помощь литовцев, держался. Тогда рыцари придумали одну хитрость, чтобы устранить препятствие на пути окончательного покорения Пруссии. Они решили изнутри напасть на литовцев, чтобы подорвать их мощь, после чего они уже не смогут прийти на помощь пруссам. Для этого они построили на Немане огромную барку. Она представляла собой что-то в виде плавучего островка.

Узнав об этом, к Балку явился Дивон, сын Недрона, и предложил себя в качестве речного проводника. Рыцари, не имевшие никогда дела с речным плаванием, весьма обрадовались такой помощи, пообещав ему хорошо заплатить. Все же, не очень доверяя, они установили за ним наблюдение.

Прошло несколько дней. Его поведение рассеяло все сомнения немцев. И они сняли наблюдение. А на следующую ночь сильный удар повалил безмятежно спавших рыцарей на пол. Ничего не понимая, они повыскакивали на палубу. Каково же было их удивление, когда они заметили, что барка стоит на мели. Разъяренные, они кинулись искать проводника, но того нигде не было. А с рассветом на них напали литовцы и пруссы. Так печально окончился этот поход. Немцы, ближайшие соседи, решили помочь рыцарям, ибо их намерения отвечали интересам Римской империи.