Камбила кивнул. Потом почувствовав, что благоприятный момент настал, предложил:

– Давай выпьем, чтобы сбылись все наши намерения.

– Давай! – охотно согласился рыцарь.

Когда выпили, закусили, Камбила, приняв безразличный вид, спросил:

– Скажи мне, Конрад, я тут как-то слышал, что в ваших стенах…

– Наших, – поправил Конрад.

– Пусть в наших, живет некий странный пленник. Литовец, что ли.

– А тебе зачем? – как-то ощерился вдруг рыцарь.

– Мне? Да, ни зачем. Просто так спросил.

– Слушай, а я все думал: на кого тот похож? А сейчас понял: да на тебя. Уж не родня ли ты с ним?

– Я? С ним родня? Ха! Ха! Я случайно оказался здесь. Только благодаря тебе. У меня нет братьев.

Лицо рыцаря просветлело.

– То, что ты здесь случайно, я могу подтвердить на любом суде. Поэтому никакого обвинения не может быть. И хочу тебе сказать: как только вернемся, я свожу тебя к нему, и ты убедишься в своей схожести.

Камбила показал свое безразличие:

– Я совсем к этому не стремлюсь. Мне этого не надо, – заявил он и посмотрел на Конрада.

Тот на глазах изменился до неузнаваемости. Лицо его осоловело, глаза стали какими-то стеклянными, глядящими куда-то вдаль. Он поднялся, сделал несколько неуверенных шагов в сторону лежака, качнулся так, что Камбиле пришлось вскочить и поддержать его. Он довел Конрада до лежака, на который тот рухнул, как сноп, и тотчас захрапел.

Камбила, убрав все со стола в поставец, забрал рыцарские «подарки» и пошел к себе.

Придя в свою келью, Камбила растянулся на лежаке, закинув руки за голову. Сон не шел, зато голова была забита разными мыслями. Но прежде всего он узнал, что брат его жив и находится здесь. Но как бы не подвела схожесть или бурная радость Руссингена при их первой встрече. Надо проникнуть к нему и предупредить, чтобы он не подал никакого намека на их родство. Поэтому требуется выиграть время. Скоро поход. До него он будет вести себя так, чтобы ни под каким нажимом туда не попасть.

Но он зря этого опасался. На другой день под вечер Конрад фон Вернер, одетый, как и другие, отнють не в рыцарские доспехи, большой группой двинулись из замка на восток. По всему чувствовалось, что эти люди не в первый раз делают такую вылазку. Все молчаливые, собранные. Вперед выдвинулось с десяток человек. Это были смотрители. За ними Вернер и Камбила. В десятке шагов от них шел отряд с небольшим обозом. Все продумано, размеренно. Вернер ехал молчаливый, сосредоточенный. Камбила был этому только рад. Можно было подумать и о своей жизни. Он почему-то не опасался этого похода. Отряд налетит на безоруженных людей, отымет у них богатство, и… назад. Он, конечно, постарается, и… потом невольно его мысль перекинулась к той части разговора с Конрадом, в которой он поведал о московском князе. Даже не верилось, что есть правители, которые так поступают, Как, наверное, их любят подданные. Он даже тяжело вздохнул.

– Ты че? – повернулся к нему Вернер, – боисся, что ли?

– Я? Боюсь? Ха! Ха! Я просто… считаю, что мне принесет этот поход.

– А ничего, кроме рыцарской славы! У нас все идет в общий орденский котел.

– Я и забыл! – усмехнулся Камбила.

Чему-то улыбнулся и рыцарь.

Вернер довольно уверенно вел отряд глухими местами. Это говорило о том, что он здесь бывал неоднократно. Там не было людей, зато много зверья. В один из таких дней на небольшой лесной поляне их встретил сумрачный высокий человек с большой котомкой за плечами. Вернер, а за ним и Камбила подъехали к нему.

– Федор? – спросил Конрад.

– Федор, – ответил тот и добавил, – с тя десять гривни, – голос его был глухим, промороженным.

– Пять щас, остальные, когда вернемся, – по-русски проговорил Вернер и, достав кисет, отсчитал монеты.

Золото тускло блеснуло под холодным осенним солнцем.

Подошло время, когда природа, словно готовясь на предстоящему пиршеству, стала рядиться в новый наряд. Где-то накинула на плечи черный платок, где-то подпоясала себя широким золотым поясом, а где-то… Да разве обо всем расскажешь! И вот в окружении этой невыразимой красы у Марфы протекала новая жизнь.

Лука да Марфа, дед да бабка, на молодую Марфу не могли нарадоваться. Красота ее их уже не тревожила, а вот то, что она была работящей, безотказной, доброй и отзывчивой, их подкупало. Они и не заметили, как она вошла в их душу, вытеснив даже родных детей.

Судьба Луки да Марфы была не редкой для Руси. С юности полюбили они друг друга. А встретились случайно, когда Лука со своими деревенскими на Пасху пожаловали в село, где проживала Марфа с родителями. Столкнулись, выйдя из церкви. Лука, увидев девицу, набрался смелости и… похристосовался. И запала она ему в душу. За два десятка верст стал он бегать в село, чтобы хоть глазком увидеть ее. Запал чужак и в ее душу. Да куда там! Кто спросит, чего хотят их сердца.

Ее выдали за зажиточного жениха. Для Луки подобрали зажиточную невесту, которую и за версту нельзя было поставить рядом. Но куда деться… Судьба! Погоревал, погоревал да смирился. Как казалось, быстро они забыли друг друга. Ан, нет. Судьба-злодейка отбросила свое злодейское лицо и повернулась к ним доброй сторонушкой. Марфа схоронила мужа, ушла в вечный мир и жена Луки.

Однажды Лука привез в село для боярина свою десятину. Собираясь в обратную дорогу, зашел в церковь. И надо же такому случиться: на том же месте он вновь повстречал Марфу. Его не опечалили ее морщинки на щеках, ее поблекшие волосы и усталые очи. Нет! Перед ним была та, цветущая и задорная девица. Плясунья и певица. Да и по ее взгляду было видно, что она не заметила его плешину, опустившиеся плечи, ссутулившуюся фигуру. Заискрились его глаза. Зажгли они и ее взгляд.

– Христос Воскресе! – как тогда, проговорил он, напоминая этими словами их встречу.

– Воистину воскресе! – ответила она.

Ее ответ обрадовал Луку: «Не забыла, значит, помнила!»

Теперь им ничто не мешало. Дети стали взрослыми. У всех свои семьи, свои проблемы. Старые решили никому не мешать, не мозолить глаза и не давать повода для пересудов. Лука был отменным плотником. Полсела обустроил. Теперь настала его очередь обустроить себя. Выбрали они место в далекой лесной чаще, подальше от завистливых, осуждающих глаз. За зиму Лука подготовил лес. Когда отшумели ручьи, запряг жеребую лошаденку, к возку привязал коровенку. Погрузил «струмент», как он говаривал, кое-что из посуды, посадил Марфу и утром, на зорьке, пока село досматривало сны, в сопровождении верной Баски отправились они строить свою жизнь. Забились подальше, чтобы никто не нашел и не смог помешать их счастью, так неожиданно посетившему их. Но Марфа на селе слыла первой знахаркой. От матери да от бабки досталось. Вереница людей шла к ней за помощью. И редко кто был неудовлетворен. Из могилы людей вытаскивала. Когда она исчезла, всполошилось село, застонала и округа. И ударились люди в поиск. Разыскали.

Марфа-старшая стала к своему умению приучать и младшую. Толковой, а самое главное, желающей перенять знания оказалась младшая Марфа. Лука только ухмылялся, глядя, как они дружно готовили впрок зелье, собирали травы.

И вот однажды громкий лай щенят Баски возвестил о том, что к ним в очередной раз жалует непрошеный гость. Встретить его вышла младшая Марфа. И увидела она целый отряд каких-то воинов. Впереди – молодой, с мужественным лицом предводитель. Подъехав, он спрыгнул с лошади и взглянул на деву, и, похоже, забыл, зачем он сюда прибыл. Он уставился на нее, точно на драгоценное изваяние. Его взгляд смутил девушку, и она с криком:

– Бабушка, это к тебе! – юркнула в избу.

Марфа-старшая вышла с тряпкой в руке. Но, увидев предводителя, встала, как вкопанная.

– Боярин?! – вопросительным голосом воскликнула она.

– Я, Марфа! Я! – бодро, радостно ответил тот.

– Как дорогу-то нашел? – спросила она, забрасывая по привычке вытеральник на плечо.

– Да добрые люди помогли.