– Дозволь, боярин, мне это сделать!

Наверное, по душе Кочеве пришлись княжеские слова. И он, положив гостю на плечо руку, проговорил:

– Давай! Да хранит тебя Бог!

И пояснил:

– На ярлык могут быть претенденты. Трудно сказать, как поведет себя тверский князь Константин Михайлович. Неведом пока и другой Константин Васильевич, князь суздальский. Так что желающие есть! Все зависит от Орды! Нет пока у нас человека, который был бы так вхож к хану, как, царство ему небесное, наш Калита, – посокрушался боярин.

Андрей понял: Московии угрожает опасность!

Степь дыхнула хоть и подзабытым, но таким знакомым, родным запахом. И поползли в голову воспоминания. Как их с Митяем, ставшим атаманом, повязали татары. Как они, в свою очередь, захватили царевича. И тут мысль перекинулась на завтрашний день: как хан его примет? Не возомнил ли себя правителем Вселенной? Но зря опасался. Встреча произошла неожиданно. На подъезде к Сараю задремавшего князя разбудил один из его воинов.

– Князь! – позвал он его.

Но тот не откликнулся. Видать, бодрствование на всем долгом пути сказалось. Почувствовав себя у цели, нервы сделали свое дело.

– Князь! – уже во весь голос рявкнул страж.

– Что? Что? – очнулся князь.

– Гляди! – и воин рукоятью плети показал направо.

Андрей повернул голову и увидел какого-то всадника, скакавшего прямо на них во весь опор.

– Че ето он? – недоумевает страж.

– За бирюком гонится! – пояснил князь, заметив мелькавшую среди кустов серую спину овчара.

– За кем? – переспросил воин.

– Да за серым! – крикнул Пожарский, и его плеть внезапно просвистела в воздухе.

Конь сорвался и поскакал навстречу охотнику.

Воин в недоумении посмотрел вслед князю.

– Куда ето он?

А князь, приглядевшись, внезапно подметил, что посадка этого всадника ему весьма знакома. Как бы тот ни садился, а все сползал на левый бок. Так скачет и этот. Неужели… он?

– Он или не он?

Оказался он! В это трудно было поверить. Пожарский же подумал одно: небо стоит за Семена! Всадник же, увидев незнакомца, внезапно преградившего ему путь, готов был растоптать конем этого смельчака, сорвавшего ему возможность заполучить хорошую добычу.

– Не узнаешь, великий хан? – послышался насмешливый голос.

Хан натянул поводье. И не поверил своим глазам.

Встреча была не только дружественной, но и горячей. В шатре Андрей и поведал хану о несчастье, постигшем Русь. Узнав о кончине Великого князя всея Руси Иоанна Даниловича, Чанибек так искренне опечалился, чем несказанно удивил своего нежданного гостя.

– Он была мэнэ друзя. Луче нета. У мэна забол… – он ударил себя в грудь.

Пожарский сказал:

– О нем плачет вся Русь. Он был умным, справедливым князем. Умел ценить дружбу.

– Да, да! – как-то быстро проговорил хан и добавил: – Жалко, ой, как жалко!

– А где же князь Симеон Иоаннович? – поинтересовался Пожарский, не увидев княжича.

Так посоветовал Кочева в официальных встречах именовать князей. А также, в свою очередь, посоветовал это и митрополит Феогност.

– Так звучит более значимо, более увесисто, – пояснил он.

Хан отставил бокал с арзой и посмотрел на Андрея печальным взглядом:

– Да они с Бердибеком уехяли на охота, – потом добавил: – моя старшая сына.

«Это здорово! Княжич идет по стопам отца», – невольно подумал Андрей.

– Когда вернутся? – поинтересовался князь.

Хан пожал плечами:

– Думай, нэ скоро. Как ба ушол нэ до бэлых гор. Обвоз бальшая с собой взяла.

Несколько дней Чанибек не отпускал от себя русского гостя. Такое отношение к русскому бесило некоторых татарских князей. Одним из них был Зарухожа. Он скрипел зубами при виде, как хан навязывал русскому дружбу. Рука тянулась к рукояти. И только тургауды спасали хана от немедленной расплаты. «Когда вернется Бердибек, он все ему расскажет», – с ненавистью думал татарский князь.

Как бы ни опекал Чанибек Андрея, князю удалось подметить, что в ханском шатре появляются какие-то русские. «Значит, прав был Кочева. Неужели эти посланцы хотят предложить хану своих правителей на великое княжение? Может быть, хан нарочно так себя ведет?» – думал Андрей. И решил действовать решительно и объявить, что ему пора возвращаться. Но он был в тягостном раздумье: «Как это сделать?» И решил: если хан его не спросит, то тогда он сам спросит, кто будет на великом княжении.

Еле вырвался гость из цепких рук хозяина. Когда настало время прощания и Андрей решался задать этот важный вопрос, хан, хитро прищурив глаз, вдруг неожиданно спросил:

– Твоя сюда не за этим прибыла?

Сердце Андрея забилось: «Что же хан решил?». Понял, что тот задал вопрос неспроста. Пожарский рассмеялся:

– Я давно ждал твоего вопроса. И отвечу – не за этим, а затем, чтобы подарить тебе… вот это.

Он достал из кармана перстень, в котором алмаз горел ярче солнца. Глаза хана загорелись жадным огнем. Он взял его и стал рассматривать с разных сторон. Но как бы он его ни вертел, блеска не убавлялось.

– Хорош! – восторженно воскликнул хан, надевая его на палец. Он еще вертел рукой, любуясь подарком. Потом, улыбаясь во весь рот, лукаво поглядывая на гостя, объявил:

– Семен будэть великым кназем! – и поднял палец с сияющим кольцом.

– Великий хан, ты все сделал правильно, и Русь всегда будет за это благодарна тебе.

Ну, прощевай, великий хан! Бог даст, еще увидимся.

Они по-братски обнялись. Татары неодобрительно загудели. Но грозный взгляд повелителя в мгновение заткнул их глотки. При этом хан заметил:

– Нэ всэ одобрят наша дружба!

На что Пожарский ответил, садясь на коня:

– С нами дружить – богатым быть! – и хлестнул лошадь.

Конрад фон Вернер весьма заботливо отнесся к своему спасителю. Он выпросил у магистра келью для него рядом со своей. Это казалось немыслимым. Как же! Какой-то прусс получает жилье в рыцарском царстве. Все это подчеркивало особое расположение магистра к Конраду фон Вернеру. Вот только по размеру она была в два раза меньше. А мебель почти одинаковая: узкий лежак, покрытый шкурой. У двери – поставец для одежды, у высокого окошка – столик с ослоном. На стене, с другой стороны от поставца, – меч, лук с колчаном и латы. Келья почти не обогревалась. И только в трескучие морозы топили печь, от которой по трубам бежала подогретая вода.

Попав так чудесно в замок, Гланду просто не терпелось поскорее узнать о брате. И он стал выбирать подходящий момент. Наблюдая за строгой жизнью в замке, он нечаянно стал свидетелем одного кровавого события. Рыцари казнили какого-то пленника только за то, что тот, войдя в келью одного рыцаря, посмел взять в руки его меч.

– Для чего он это сделал? – рыцари задались этим вопросом. – А для того, – ответили они сами же, – чтобы убить того, кому принадлежит оружие.

И ему невольно пришла мысль: «А если они вдруг обнаружат мой истинный замысел, тогда я не помогу брату и сам лишусь жизни. Поэтому надо быть особенно осторожным, терпеливым, хитрым и ждать удобного момента.

Однажды в келью Гланды неожиданно заглянул фон Вернер. Открыв дверь, еще не успев пересечь порога, он воскликнул:

– Валяешься! – голос был нестрогий и неосуждающий, в нем слышались шутливые нотки.

Камбила вскочил.

– Лежи! Лежи! – поднял он руку, – только скажу: завтра отбываем!

– Куда? – невольно вырвалось у Камбилы.

Лицо рыцаря посуровело, и он назидательным тоном сказал:

– У нас не принято что-либо спрашивать. Рыцарь обязан беспрекословно выполнять повеление старшего.

– Все будет так, мой рыцарь! – полусерьезным, полушутливым тоном ответил Гланда.

Рыцарь кивнул головой, мол, принимается сказанное им, а сам подошел к поставцу.

Открыв дверцу, он увидел, что тот был пуст.

– Да-а, – он захлопнул дверцу, – пойдем!

Фон Вернер привел его в свою келью. Его поставец был в несколько раз шире. Прикинув рост Гланда, он достал оттуда кожаный утепленный охабень. Камбила понял, что поездка будет длинной и не в теплые края. И как бы в подтверждение его догадки, рыцарь подал ему теплую вязаную свитку с видлогою. Нагнувшись, вытащил меховые сапоги с высокими голенищами.