– Как тебя отсюда вытащить? – мой вопрос нелеп, но я все же озвучиваю его. Тимур считывает его по движению губ и показывает рукой наверх. Потом отрицательно мотает головой, ударяя кулаком по ладони.

– Разбить стекло? – недоверчиво уточняю я.

Бессмертный энергично кивает. Оглядываюсь по сторонам в поисках чего-то, что может послужить мне подмогой. Здесь стоит внушительного размера стеллаж с фарфоровыми статуэтками, украшенными камнями шкатулками. Рядом – два стула с резными ножками. Хватаю один из них и бью изо всех сил по стеклу. Один, два, десять… Оно не поддается. Даже небольшой сетки от ударов на нем не образуется. Я обессилен и разочарован. Тимур смотрит на меня с пониманием. Взгляд у него спокойный, мудрый. И я снова, как тогда в клубе, попадаю под его магию. Накрывает волна безмятежности и покоя. Все тревоги уходят. Я не понимаю, почему моя рука тянется к фарфоровым статуэткам. Она будто лучше меня знает, что ей сейчас нужно. Берет одну и швыряет ее в центр стекла, потом вторую, третью. Слышится легкий скрип, переходящий в треск, и через пару секунду я оказываюсь под тяжестью ледяной воды, которая заполняет все пространство. Барахтаюсь в ней, как беспомощный щенок. Отплёвываюсь, мотаю головой, пытаясь вылить залившуюся уши жидкость. Вокруг меня – полная темнота, и это вызывает панику. Не могу понять, где я и что мне делать. Плыву, но сам не знаю куда.

– Тише, тише… – слышу рядом знакомый голос, и тут же чья-то рука хватает меня за спину. – Теперь я буду твоими глазами.

– Профессор Рогожкин? – вырывается у меня.

– Долго же ты догадывался, – понимаю, что мой собеседник улыбается. – А ведь я столько подсказок давал. На самом деле меня зовут Римут, и отныне я хочу, чтобы ты называл меня только этим именем.

– Хоть Дракулой… Давай выбираться отсюда. Там девочки во дворе без присмотра… – голос срывается, слова даются с трудом. Мы выбираемся из воды, и меня ждет новое потрясение. Я больше не чувствую ног.

Плохо помню, как Айлин надевает на меня кольчугу. Слышу, как она всхлипывает. Римут относит меня в машину и усаживает на заднее сиденье рядом с братом, который, хоть и пришел в себя, но все еще плох. Петра и Фео приносят шлем, который заботливая Саб напяливает мне на голову. Впервые я рад чувствовать боль. Это дает мне ощущение, что я еще жив. Пьянящее чувство для того, кто понимает, что конец уже близок. Тоска, сожаление, отчаянье смешиваются с умиротворением, которое смягчает неизбежное.

Саб садится за руль и заводит мотор. Из разговоров понимаю, что Римут и маленькие инквизиторы поедут следом. Что ж, я выполнил данное Аде обещание. Теперь ее дети будут в безопасности. От этой мысли мне становится радостно. Темнота становится глубже, она поглощает меня, и я больше не хочу ей противиться. И разрешаю себе опуститься на дно.

Не знаю, сколько проходит времени, прежде чем я открываю глаза. Зрение слабое, но я могу различать силуэты. Узнаю подвал в доме Риты, вижу рядом с собой Дэшэна, который смачивает в тазике тряпку и прикладывает ее к моему лбу. Хочу поднять руку, но тело не слушается меня.

– Вы проснулись, господин, – улыбается Дэшэн, но в его глазах тоска. – Как вы себя чувствуете? Можете говорить?

Пытаюсь сказать, что хреново, но язык, словно деревянный, и больше не подчиняется моей воле. Ко мне подходит Америго и опускается на корточки. Он выглядит серьезным и озабоченным. На нем – моя одежда, и она ему велика.

– Лекарство будет готово завтра и раньше никак не получится, – с тоской говорит он. – Мне жаль, брат.

– У него нет столько времени, – тяжело вздыхает Дэшэн. – Счет пошел на часы.

– Черт подери! – Америго вскакивает на ноги. – Я думал, что хочу этого, видеть, как ты умираешь в муках, как получаешь сполна за все, что сделал мне… Но сейчас… все бы отдал, только бы у меня была возможность спасти тебе жизнь..

Хочу сказать, что принимаю его раскаянье и не держу на него зла. Пытаюсь это сделать, но остаюсь безмолвным.

– Даже несмотря на это, он любит вас, – говорит Дэшэн. – Вы очень похожи. Только у вас, господин Америго, все подчинено чувствам, а у вашего брата – логике и чести. И вы оба не правы.

– Где тебя демоны носили раньше, чтобы объяснить нам это? – вздыхает Америго.

– Полагаю, что в Китае, господин, – невозмутимо отвечает Дэшэн. В подвал спускается Ливия. Она выглядит заплаканной и очень уставшей.

– Как Айлин? – тут же обращается к ней Америго.

– Плохо. Был врач… У нее – двухсторонняя пневмония. Не понимаю почему, но моя кровь не помогла ей. Состояние ухудшилось. Ей выписали антибиотики, если в ближайшее время не будет улучшений, ее положат в больницу, – сообщает Лив. – Она бредит, несет какую-то чушь… Страшно представить, что с ней случилось, пока она была в доме у этого психа.

– Очень надеюсь, что ничего из того, о чем я думаю, – мрачно отзывается Америго.

– Или же ее так сильно подкосила правда, – опускаясь рядом со мной на колени, говорит Лив. Берет меня за руку, подносит ее к губам. Не чувствую ни ее тепла, ни поцелуя. Ничего. – Не хочу верить, что все… Конец. Скажи мне, что я ошибаюсь, пожалуйста, и лекарство будет с минуты на минуту.

– Тебе лучше попрощаться, – подходя к ней и кладя руку ей на плечо, отвечает Америго. – Он слышит тебя.

– Никогда тебе этого не прощу! – сбрасывая с себя его ладонь, повышает голос Ливия. – Я сдерживала свои чувства, когда у меня была надежда, что все может обойтись… Но сейчас ты для меня – убийца, враг номер один. И сделаю все, чтобы ты заплатил за это.

– Только организуй это как можно скорее, – просит Америго, направляясь к лестнице. – Пусть возмездие будет быстрым.

Лив закрывает лицо руками и рыдает. Вижу, как дрожат ее плечи, как слезы падают на ткань ее юбки. Хочется обнять ее, утешить, сказать, как я благодарен ей за все, что она для меня сделала. Дэшэн забирает тазик и уходит, оставив нас вдвоем. Ливия наклоняется ко мне и целует сначала в лоб, а потом в губы.

– Не знаю, как жить дальше, если ты уйдешь. Мне больше незачем влачить эту вечность. Ты был моей надеждой, моим крючком, который держал меня в этом мире сумасшедших выскочек. Теперь он мне не нужен. Я обещала тебе, что позабочусь об Айлин. И сделаю это. Но как только она встанет на ноги, я приму лекарство, что украла у Америго, и отправлюсь следом за тобой. Ты даже не успеешь соскучиться, обещаю.

Ее слова расстраивают меня. Больше всего я хочу, чтобы она жила и была счастлива. Не делала глупостей, которые никому не нужны. Но в глубине души, понимаю ее. Нет ничего страшнее, чем одинокая вечность, в которой нет любви. Она кажется такой пугающей, беспросветной, и даже не приходит в голову, что все может измениться за долю секунды, стоит лишь пережить период отчаянья. Сможет ли Лив понять это? Справится ли? Как жаль, что не могу сказать ей об этом… Хотя вряд ли сейчас она услышит меня. Когда боль захватывает душу, слова бессильны. Снова кто-то спускается по лестнице. Узнаю шаги Арсена.

– Как он? – подходя к Лив, тихо спрашивает он.

– Безнадежно, – ответ Лив звучит резко, как пощечина.

– Я хочу поговорить с ним. Оставишь нас? – просит Арсен. Ливия молча поднимается и уходит. На короткий момент мне кажется, что я ощущаю легкий аромат пачули.

Арсен садится на пол и скрещивает ноги по-турецки. Ставит на них локти и подпирает руками подбородок.

– Мне стыдно, что я не смог оправдать твоих надежд, – после долгой паузы заговаривает он. – Ты мечтал о том, что я буду твоим преемником, став одним из следопытов. А я, поддавшись своим эмоциям, выбрал другой путь. Подставил тебя, заставил предать свои принципы… Знаю, как все это было важно для тебя, но из-за меня ты переступил их, хотя я был готов понести любое наказание за свое преступление. Но ты… ты сделал мне такой подарок, который вызывает во мне двойственные чувства. Благодарность и жгучий стыд. И я никогда не смогу исправить этого. Словами не передать, как сожалею о том, что сделал. Якуб был для меня ближе, чем брат, и не понимаю, как такое могло произойти… Что он смог предать меня, а я не нашел в себе силы простить подобное оскорбление. И этот крест мне придется нести вечно.