— Кстати, Маша, забыла тебе сказать, ко мне месяц назад Зоя заезжала.

— Что же ты молчала. Я от неё письмо последней раз месяца три назад получила. Связь ужасная. Как там она?

— У неё всё нормально. Они по-прежнему с Леонидом в экспедиции. Приехала всего на несколько дней. Сказала, что в марте возвращаются и пробудут в Москве до мая.

— Жаль, что я не знала, надо было мне перезвонить, я бы с ней поболтала по телефону. Ну, как ты её нашла?

— Знаешь, мне показалось, что она изменилась в лучшую сторону.

— Это, в каком смысле?

— Ну, стала мягче характером, не такая колючая как раньше. Видимо суровая жизнь на неё сильно повлияла, а может замужество. А уж счастливая такая, прямо сияет.

— Правда?

— Да, а как о Лене говорить начинает, прямо на глазах меняется. Словно вчера свадьбу сыграли.

— Любовь, — мечтательно произнесла Маша, помогая матери убрать вещи в шкаф.

— А ты как, счастлива, дочка? — неожиданно спросила Мария Андреевна.

— Конечно, — ответила та, но голос предательски изменил интонацию, и мать почувствовала это, но промолчала, то ли боясь нарушить покой дочери, то ли от того, что сама пожалела, что задала его.

Первые два дня, она отсыпалась. Ненадолго вышла на улицу, заглянула в магазин и, вернувшись домой, сказала матери, что удивлена, что за столь короткое время все так разительно изменилось.

— А я как-то и не заметила перемен, — ответила мать.

— Со стороны заметнее. Появились обменники валюты. Когда я уезжала, их не было. В магазинах ассортимент продуктов гораздо больше. И вообще, всё меняется прямо на глазах.

— Конечно, ты же уехала из одной страны, а приехала совсем в другую. У нас тут в августе такое творилось. Ужас. Я с балкона слышала, как танки стреляли.

— Правда?

— Конечно. На улицу страшно было выйти. Слава Богу, что все быстро кончилось. А ты бы видела, сколько народу хоронило этих ребят, которые погибли. Весь Новый Арбат был битком забит людьми.

— И чего теперь ожидать?

— А кто его знает? Цены взлетели, вообще после вашего отъезда что творилось, трудно передать. Утром одна цена, к вечеру другая. За месяц цены выросли в два раза. Ну да ничего, пережили, надеюсь, дальше будет легче.

— Я тоже так думаю. Я кстати тебе денег привезла, ты убери куда-нибудь. Теперь с валютой проще, так что по мере надобности меняй и всё, — и Маша выложила пачку долларов, — добавив, — здесь тысяча долларов.

— Да ты что, куда мне столько?

— Ничего, пусть будут, мало ли на что понадобится.

В среду Маша, после обеда оделась и сказала матери, что съездит в центр, заодно заглянет в музей на старое место работы и немного прогуляется.

— Часам к семи вернусь.

Она вышла из подъезда, приподняла воротник шубы, так как день был морозный, и поспешила к остановке троллейбуса.

Проехав пару остановок, она вышла напротив МИДа, решив пройтись по старому Арбату. Перейдя по подземному переходу, она поднялась наверх и буквально нос к носу столкнулась с Анатолием.

От столь неожиданной встречи, оба остановились, не зная, что сказать друг другу. Анатолий первым пришел в себя и произнес:

— Вот так встреча, здравствуй, Маша!

— Привет, какими судьбами здесь?

— Так я здесь работаю, а вот ты как здесь оказалась?

— А я приехала к маме в гости и решила прогуляться по Арбату. Соскучилась.

Анатолий слегка приподнял бровь, в знак удивления и произнес:

— Так ты уехала и где сейчас?

— Мы с мужем живем в Афинах.

— Ну, поздравляю, отличное место для работы. Климат и страна. Он из нашей конторы?

— Нет, он не из вашей. Он тоже дипломат, работал секретарем греческого посольства. Такие дела.

— Не знал, поздравляю.

— Спасибо. А ты как?

— Нормально, работаю, надеюсь скоро тоже поехать на работу за границу.

— Женился? — спросила Маша и подумала, — и зачем я спросила его об этом.

— Нет.

— Вот как, а как же та, ну ради которой ты меня бросил?

— Брось Маш, никакой другой не было.

— Это как тебя понимать?

— Во-первых, никого у меня не было тогда, это я тебе наврал, это раз, а во-вторых, я не бросил тебя, просто мы расстались.

— Ну, извини. Если это называется у тебя, расстались, пусть будет так. Только я смотрела на это несколько иначе.

— Напрасно.

— Напрасно? Интересно, а как еще я должна была на это посмотреть?

— Слушай, если ты собираешься прогуляться по Арбату, может, перекусим в кафе напротив?

Они завернули за угол, и зашли в кафе. Взяв по чашке кофе и пирожному, они сели за пустующий столик у окна. Есть не хотелось, но Маша заставила себя откусить пирожное и сделать пару глотков. Кофе было совершенно невкусное, и она поставила шашку на стол, сделав мину на лице.

— У вас в Афинах такую дрянь не пьют?

— Нет.

— И правильно делают, а нам приходится, поскольку ничего другого нет. Но ничего, это все временно. Скоро и у нас будет не хуже чем в Европе и Америке. Грядут перемены.

— Да, я заметила.

— Давно в Москве?

— Нет, три дня, как прилетела.

— Значит, ты теперь гражданка Греции?

— Пока нет, для этого надо прожить некоторое время, только потом дают гражданство.

— Понятно, — он пил кофе и украдкой смотрел на неё. С тех пор как они не виделись, прошло несколько лет. Маша еще больше похорошела, стала красавицей, впрочем, и Анатолий возмужал. И хотя он и до этого был симпатичным, теперь и вовсе смотрелся как денди. Аккуратно подстриженные волосы, ослепительная улыбка, ясный взгляд голубых глаз, любую мог свести с ума. Маша смотрела на него и подумала: — и что я в нем нашла? Обычный смазливый мужик, умный, грамотный, это не отнимешь, но и только. Хотя, что еще должно быть такого, что так притягивает к себе женщин? Манера говорить? Бархатный голос? Или что-то еще?

— Ты стала еще краше, чем была? — неожиданно услышала она возглас Анатолия.

— Ты находишь?

— Не мудрено, что на тебя положил глаз иностранец.

— Что делать, ты вот не положил, а мог бы.

— Ну, я. Я не того масштаба, кто тебе нужен.

— С каких это пор, ты себя так низко ценишь?

— А я себя никогда особо высоко не возносил. Кто я и кто ты. Я обычный провинциал, пытающийся добиться своими мозгами места под солнцем, а кто ты. Девочка из привилегированной семьи. Войди я в ваш дом, мне всегда напоминали бы мое место. Зачем мне это, вот мы и расстались.

— Значит, ты бросил меня, потому что не хотел, чтобы тебя упрекнули, что ты провинциал?

— Не бросил, зачем ты так. Впрочем, это твое право так считать и возможно будешь права. А насчет попреков, в этом я не сомневаюсь.

— Напрасно ты так считаешь. Не надо всех мерить одной гребенкой. Если ты сталкивался с таким отношением, то это отнюдь не означает, что все люди одинаковые. А дураков везде хватает.

— Возможно. Слушай, ты извини, у меня обед кончается, а мне надо успеть в посольство по делам съездить. Вот мой телефон на работу, будет желание, позвони, — и он написал на салфетке номер телефона.

— Пока, рад был повидать, честно слово, — и выскочил из кафе, оставив Машу в растрепанных чувствах. Встреча с Анатолием невольно всколыхнула в памяти прежние чувства. Она посидела еще некоторое время и очнулась от грез, когда молодой человек с девушкой, спросили у нее, не занят ли столик.

— Нет-нет, пожалуйста, — и выйдя из кафе, вдохнула морозный воздух полной грудью.

Идя по Арбату, она с удивлением рассматривала ряды продавцов матрешками, балалайками и прочей сувенирной продукцией, которая была предназначена для заезжих туристов. Поравнявшись с одним из продавцов, он чуть притормозила ход, и он тут же на вполне приличном английском предложил ей красивый Павлово-Посадский расписной платок. Маша улыбнулась и по-английски спросила, сколько он за него хочет.

— Мадам, отдам очень дешево, всего сто долларов.

— Нет, это очень дорого, — ответила Маша снова по-английски, понимая, что парень, видя, как она одета, загнул несусветную цену, как минимум в десять раз больше реальной.