Но Горчаков и Милютин уговорили царя изменить текст, и в итоге была отправлена другая телеграмма, где было уточнено — занять Константинополь русскими войсками можно, только если англичане попытаются высадить десант.
«В случае, если бы англичане сделали где-либо вылазку, следует немедленно привести в исполнение предположенное вступление наших войск в Константинополь. Предоставляю тебе в таком случае полную свободу действий на берегах Босфора и Дарданелл, с тем, однако же, чтобы избежать непосредственного столкновения с англичанами, пока они сами не будут действовать враждебно».
О телеграмме стало тут же известно — позицию царя озвучил МИД, и в Лондоне поднялась новая волна паники. Глава английского Форин-офиса лорд Дерби запросил Горчакова, зачем Россия хочет захватить Константинополь. Горчаков ответил, что по той же самой причине, по какой британское руководство отправляет эскадру. Но русское правительство считает своим долгом покровительствовать не только своим подданным в Царьграде, но и всем христианам вообще. А еще Горчаков напомнил англичанам, что их эскадра хочет войти в проливы без разрешения Османской империи, и поэтому нечего Лондону грозить русским войной: «Пусть британское правительство поступает, как ему угодно. История, а быть может, и современники изрекут свой приговор этому полному отсутствию логики и этому презрению ко всеобщему миру».
Но Лондон решил идти до конца, и англичане заявили, что английская эскадра войдет в Босфор и Дарданеллы, даже если для этого придется применить силу. 31 января 1878 года Александр II телеграфировал турецкому султану:
«Я только что получил телеграмму вашего величества от сегодня в полдень. Я остаюсь в прежнем дружественном и миролюбивом расположении, но мне трудно согласовать то, о чем вы меня просите, с сообщением, полученным от английского правительства. Оно дает мне знать, что, несмотря на отказ в фирмане, часть английского флота войдет в Босфор для ограждения жизни и имущества британских подданных. Если английская эскадра вступит в Босфор, мне нельзя будет не ввести временно в Константинополь часть моих войск. Ваше величество обладаете в слишком высокой степени чувством собственного достоинства, чтобы не сказать себе, что если произойдет вышеозначенный случай, то я не могу поступить иначе».
Все последующие недели шла дипломатическая переписка, бумажная война — султан умолял англичан не вводить эскадру и не ссорить его с русскими, русских он умолял не вводить войска в Константинополь. Лондон отвечал, что беспокоится о безопасности христиан, а Петербург отвечал, что если англичане хоть одного человека высадят на берег, Константинополь падет. Султан оказался в сложном положении, его страна могла превратиться в театр военных действий, причем ему пришлось бы выбирать, на чьей стороне — России или Англии — быть. Постоять в сторонке не вышло бы.
Русские дипломаты уговаривали султана вместе выступить против англичан и дать разрешение на занятие Константинополя. Но он такого разрешения не дал, и перемирие позволило туркам укрепить группировку на подступах к столице. А британская эскадра находилась в пятидесяти милях в заливе Мраморного моря. Русская армия, по договоренности с турками, заняла местечко Сан-Стефано, чтобы контролировать подходы к столице.
А тем временем произошло следующее: увидев, что Россия завязла в дипломатической возне, и, видимо, не без консультаций с Лондоном, 23 января 1878 года австрийский министр иностранных дел Андраши предложил Горчакову собрать в Вене конференцию по Балканам. И сам тут же разослал приглашения правительствам всех великих держав. Горчаков написал ему в телеграмме:
«Россия несла одна всю тяжесть войны, и дорого обошлись ей победы, которые сломили упорство турок и вынудили их подчиниться воле Европы. Она имела бы преимущественное право пригласить уполномоченных прочих держав собраться в Петербурге, но русский двор не руководится в данном случае побуждениями честолюбия или тщеславия. Он предпочитает созвать конференцию в каком-либо городе, не принадлежащем ни одной из великих держав, с тем, чтобы приняли в ней участие сами первенствующие министры, руководящие политикою своих государств»[275].
Бисмарк выразил готовность содействовать в проведении конференции. А тем временем 19 февраля 1878 года в Сан-Стефано был подписан мирный договор между Россией и Турцией. Предварительный. Он совершенно менял европейскую карту и расстановку сил. У Турции оставались Константинополь, Адрианополь, Солунь, Эпир, Фессалия, Албания, Босния и Герцеговина. Вся Болгария становилась княжеством, со своей милицией и народным самоуправлением. Турецкие войска должны были покинуть Болгарию. Русские войска оставались там на два года. Турция признавала независимость Черногории, Румынии и Сербии. Контрибуция России состояла из земельных уступок и выплаты 310 миллионов рублей. Великий князь Николай Николаевич писал в телеграмме брату:
«Имею счастье поздравить ваше величество с подписанием мира. Господь сподобил нас, государь, окончить предпринятое вами великое, святое дело. В день освобождения крестьян вы освободили христиан из-под ига мусульманского».
Казалось, что это победа. Но вот именно казалось. Англия категорически отвергла саму возможность признания договора в таком виде. И на Берлинский конгресс — а Бисмарк предложил провести его именно там — согласилась ехать только при условии того, что там Сан-Стефанские соглашения будут подробно обсуждены. Австро-Венгрия тоже возмутилась договором. Она ведь хотела половину Балкан получить себе.
Россия стала готовиться к войне с Австро-Венгрией, но в первую очередь с Англией. Царь писал брату в телеграмме:
«Ввиду явно враждебного расположения Англии, которая ищет предлогов к разрыву, необходимо приостановить отправление гвардии и гренадер и принять решительные меры к воспрепятствованию прорыва англичан через Босфор. Прошу тебя, не теряя времени, обдумать во всей подробности и сообщить мне твой план действий. Можно ли надеяться на содействие турок или исполнить помимо их?»
Военная элита России в тот момент почти не сомневалась, что война начнется в ближайшие несколько месяцев. Русско-британская война, и еще неизвестно, на чью сторону встанут Турция и Австрия. Что скажет Германия? На самом деле, если бы политическое руководство действовало решительнее и жестче, то многих проблем можно было бы избежать. Стоило, вероятно, не рассуждать, а с ходу занять Константинополь, и уже потом оттуда вести переговоры с Лондоном. Но, повторюсь, стратегическое долгосрочное планирование и тщательный анализ — это слабое место российской политики. 18 марта 1878 года Александр телеграфирует Николаю Николаевичу:
«Разрыв с Англиею почти неизбежен. Мы должны неотлагательно все приготовить к решительным действиям и только тогда, когда все будет готово, потребовать от Порты категорического ответа: как намерена она действовать в случае враждебных действий Англии? Если заодно с нами, то немедленно должна передать в наши руки укрепления Босфора, по крайней мере, на европейском берегу, и войти с тобою в соглашение о распределении ее военных сил. Если же она сочтет себя слишком ослабленною для участия в войне против Англии, то должна, сдав нам означенные укрепления, прекратить все вооружения, распустить или удалить войска, затрудняющие наши действия, разоружить остающиеся в Черном море суда и поставить их в те порты, которые будут нами указаны, и воспретить своим подданным всякое участие во враждебных нам действиях. В том и другом случае мы не должны вступать в самый Константинополь, но утвердиться только на берегах Босфора, заняв несколько пунктов, чтобы эшелонировать заграждения».
Но война не началась. Потому что Бисмарк все же собрал в Берлине международный конгресс, и России ничего не оставалось, как согласиться на пересмотр Сан-Стефанского договора, потому что воевать с Англией уже было бессмысленно. В отличие от русских, у англичан с планированием всегда все было отлично. Как и с умением интриговать. Пока русский царь с братом обсуждал, добивать Турцию или нет и с кем она вступит в союз в случае англо-русской войны, 23 мая Англия подписала секретный договор с Турцией об оборонительном союзе, так называемую Кипрскую конвенцию. Великобритания получила право на оккупацию Кипра, право контролировать проведение турецким правительством реформ в Малой Азии. Но взамен Лондон обязался «силой оружия» сохранить границы в Азии, если Россия потребует их исправления вне пределов, определенных в Сан-Стефано. Заодно англичане заключили соглашение с Австрией, которое определило общую линию поведения на конгрессе в Берлине.
