Прямо как в 2016 году «международный изгой» Россия с «разорванной в клочья» экономикой становится лидером по производству зерна, строит космодром Восточный, мост в Крым, запускает в производство новые ледоколы, атомные подводные лодки, устраивает концерт в Пальмире, отбитой у кровожадных террористов ИГИЛ. Интересно, как наши историки будут писать об этом лет через сто? Снова как о периоде после Крымской войны? «Униженная санкциями путинская Россия едва выживала после крымской авантюры 2014 года»? Не удивлюсь, если именно так.

На самом деле восточных экспедиций в 1858–1859 годах российским МИД и Географическим обществом было снаряжено не две, а три. Первая — это миссия Игнатьева в Хиву и Бухару. Вторая — это экспедиция блестящего ученого-ориенталиста Николая Владимировича Ханыкова в Персию, точнее, в Хорасан (ее упоминал в письмах Игнатьев). Она тоже принесла очень важные результаты, правда, скорее научного, нежели политического, характера. Достаточно сказать, что к подготовке экспедиции были привлечены крупнейшие специалисты в области географии, геологии, ботаники, зоологии, истории, этнографии. Это были лучшие русские ученые, академики и профессора: Ф. Ф. Брандт, Г. В. Абих, И. И. Срезневский, В. В. Вельяминов-Зернов, Э. Ленц, П. И. Небольсин. В самой экспедиции принимали участие несколько видных ученых, причем, например, зоолог Александр Кейзерлинг поехал за свой счет. Торгово-экономические цели экспедиции подчеркивались и во всех официальных документах. Даже в письме вице-председателя Русского географического общества в Академию наук с просьбой составить инструкции для участников экспедиции говорилось о важности экспедиции «как для успехов науки, так и для промышленности и торговли России».

Вообще же финансировало эту экспедицию в значительной степени Закаспийское торговое товарищество, оно дало ученым 3 тысячи рублей серебром. Исполнявший должность секретаря общества русский экономист Владимир Павлович Безобразов заявил: «Сведения, которые будут собраны хорасанской экспедицией, находятся в тесной связи с предприятиями Каспийского товарищества и, без сомнения, будут весьма для него полезны; промышленная компания, которая при самом начале своей деятельности дает ей такой просвещенный характер, тем самым уже доказывает, что она находится на высоте современных экономических интересов, всюду в образованном мире ищущих прочной для себя опоры в науке»[195].

Впрочем, были у экспедиции и политические задачи. Поскольку Индия была охвачена восстанием сипаев, а Персия только недавно закончила войну с Англией, то предполагалось, что в ходе работы в Персии можно будет собрать сведения об остановке на Востоке и Южной Азии, о настроениях элит. Кроме того, Ханыков получил задание от Министерства иностранных дел попытаться провести переговоры с правителями афганских провинций. Официальный Петербург всерьез и обоснованно опасался, что через Афганистан и Персию англичане рано или поздно начнут движение дальше на север, в Центральную Азию. Как полагал путешественник и разведчик Егор Петрович Ковалевский, «нельзя же было Министерству иностранных дел оставить в Средней Азии как можно более обширное пространство земель, так сказать нейтральных, не принадлежащих ни той, ни другой державе; мысль эта довела до того, что пока мы оставались спокойными и равнодушными в своих границах, Англия подвинулась из Индии до Лагора, завоевала последний, поставила комиссара своего в Афганистане и распространила влияние свое на Герат».

Ханыков получил из Министерства иностранных дел специальную инструкцию, в которой говорилось, что ему надо будет восстановить официальные отношения между Российской империей и Афганистаном. Он должен был проехать в Кабул и провести переговоры с эмиром Дост Мухаммедом. В инструкции подчеркивалось, что Россия стремится максимально поддержать независимый Афганистан. Кроме того, предполагалось, что Ханыков сможет посетить Кандагар.

И персидская часть похода удалась. Из Баку в марте 1858 года ученые добрались в Астрабад, потом в Тегеран, где прошли удачные переговоры с шахом по экономическим вопросам. Потом были Шахруд, Нишапур и Мешхед, в Герате экспедиция работала несколько месяцев, детально изучая Гератский оазис.

Оттуда Ханыков отправил письмо к Дост Мухаммеду. Попросил разрешения прибыть в Кабул. Афганский правитель отлично помнил, чем закончились его прежние контакты с русскими дипломатами. Русские его предали. Англичане свергли. Разорительная война едва не уничтожила страну. Так что Дост Мухаммед, всего лишь за год до этого заключивший новый договор с Британской империей, отклонил предложение о встрече. В письме Ханыкову он сообщил, что не желает ссориться с могущественным соседом.

В Герате русская экспедиция работала, конечно, не просто так. Значение Герата понимали не только англичане. В 1857 году, то есть вскоре после окончания Крымской войны и как раз накануне отправки всех трех азиатских миссий, генерал-майор Генерального штаба Егор Иванович Чириков составил докладную записку о возможности английского прорыва в Центральную Азию. Он писал:

«Рассматривая Среднюю Азию, заключающую в себе Персию и Афганистан, представляется интересное зрелище развивающейся политической борьбы между Россиею и Англиею. Намерения первой прямы и естественны: они состоят в том, чтобы упрочивать свое влияние на соседей, отчасти полуобразованных, отчасти полудиких; извлекать себе позволительные выгоды через торговые сношения и вообще, чтобы действовать на сопредельные с Россиею национальности так, как необходимо должно действовать на азиатские племена государство благоустроенное и сильное.

Намерения же Англии состоят в том, чтобы поддерживать искусственное здание владычества своего в Индии, расширить до невозможности круг для сбыта своих мануфактурных произведений, и ко всему этому присоединяется, наконец, зависть против России, которая по своему географическому положению есть единственная соперница Англии в Средней Азии.

Характер этой борьбы в настоящее время есть чисто политический и коммерческий, а рано или поздно, есть вероятие, что и оружие примет участие в последовательностях этой борьбы.

Нельзя полагать, чтобы Англия имела намерение распространять завоеваниями к северу свои Индейские владения, и без того слишком обширные. Но политическое вмешательство ее в дела Афганистана упрочивает влияние на Персию, обхватывая ее почти со всех сторон, открывает Англии новые торговые пути, сближает с Каспийским морем, угрожает тем России и, наконец, поддерживает непрочное здание Индейских владений.

Какие представляются средства России для противодействия этим наступательным действиям англичан? И до каких пределов можно позволить им подвигаться в материальных их действиях? Россия, положивши на Сыр-Дерьи и Аральском море основание будущих своих действий на Туркмению и Кокан, займется, конечно, упрочиванием этих начал: постройкою укреплений в приличных местах; устройством флотилии на Аральском море, изысканием водяных путей по Сыр-Дерьи в Кокан и по Аму-Дерьи к Балху; усилением торговых и политических сношений с Бухарою и Коканом и, наконец, изысканием удобнейших и скорейших сообщений Каспийского моря с Аральским. Тогда Хива, это гнездо разбойников, будет совершенно в нравственной зависимости от России; Кокан будет служить местом снабжения жизненными потребностями войск и вообще заведений наших на Сыр-Дерье, а Бухара будет как бы передовой позицией в случае нужды, или для противодействия англичанам по направлению к Балху и Кабулу, или для угрожания их тылу, через Мерву, в случае движения их через Герат и Мешхед к Каспийскому морю.

Но рассматривая направление политических действий Англии через Кандагар на Герат, тотчас обнаруживается возможность опасности для России: из Герата Англия обуздывает Персию и если успеет привлечь эту державу на свою сторону, то может угрожать торговле нашей на Каспийском море, даже отчасти государственному устройству нашему около этого моря и через то сильно уменьшить влияние наше на Персию.