Седой маг с тонким хрящеватым носом потер виски, закрыл глаза пальцами и звенящим шепотом передал весть.

Все хорошо. Сармат уже переправляется на тот берег, надувные плоты, найденные давным-давно на заброшенных складах Саратова, не подвели. И еще Сармат велел конницу вперед не пускать, а выставить лучников. Наступать же после того, как положат зверье. Выступать спешно.

— Повтори, какое зверье? — не понял Виктор.

Слово в слово маг повторил весть.

— Что за зверье?

Маг пожал плечами. Виктор нахмурился.

— Свободен. — И, выйдя из палатки, сотнику: — Егора ко мне!

Сотник исчез. Маг потоптался рядом, вздохнул и уселся на траву, отчаянно зевая.

— Ступай в обоз, — велел Виктор, — спать здесь не дадут, могут и стоптать.

Маг помотал головой, со стоном поднялся и заковылял к обозу. Виктор вернулся в палатку и развернул карту. Это была дряхлая, еще на старой бумаге, закатанной в белесый от трещин и царапин пластик, карта, выдранная, очевидно, из книги или альбома таких же карт. Разноцветные линии тянулись от кружочков с названиями — линии когда-то были дорогами. К утру Сармат закончит переправу. Немного поспали ребята, и ладно. Еще с полчаса можно подождать.

Появился Егор, за ним пришел Чуев.

— Пора? — спросил Егор.

— Запрягайте коней, обозников поднимайте, а потом дружину.

— Дорога чистая? — спросил Чуев.

— На полперехода никого нет, — сказал Егор, — но лучше магов вперед пускайте. Мало ли что!

А когда Чуев исчез во тьме, Егор негромко доложил Виктору:

— Свежий человек пришел, говорит, у казанцев связь сохранилась. Старье какое-то! Большие коробки за плечами и штырь торчит.

— Радио?

— Похоже. Только я помню, они небольшие такие были, в карман влезали. И без штыря.

— Что еще?

— Моторы ходят, тоже развалины, но несколько штук осталось, бойцов перевозят. Дороги плохие, толку от них мало.

— Насчет зверей ничего не слышал?

— Зверей?! — вскинулся Егор. — Каких зверей?

— Это я тебя спрашиваю.

С окраины поляны донесся шум, голоса. Заскрипели телеги. Негромко пропел рожок, второй. Дружинники зашевелились, в нескольких местах вспыхнули костры.

— Было одно донесение из Казани месяца два назад, — задумчиво тронул подбородок тысяцкий. — Наш человек слышал, как у соседей жена на мужа кричала, чтоб его медведи разорвали. Пару раз медведей помянула, а сосед ее и прибил. Чтоб помалкивала.

Виктор сдвинул брови. Какие еще медведи? По слухам, больше похожим на сказки, далеко за Уралом расплодились диковинные твари, двухголовые птицы, лисы бесхвостые, а люди там не живут, мрут сразу. То ли заводы когда-то рванули, то ли еще какая отрава протекла. Даже если казанцы медведей выставят — что с того! Кони, правда, могут испугаться. Может, Сармат об этом и предупреждал. А так, что медведи, что слоны — против хорошего самострела, что впятером натягивают, а стрела с добрый кол, никакой медведь не устоит. Ну и маги, конечно, не подведут.

Сворачивали шатры. Снизу канаты, сходящиеся к центру и слабо подсвеченные кострами, казались большой паутиной. Но вот несколько дружинников влезли на постамент, тросы провисли, упали на землю.

Было прохладно. Виктор поежился и запахнул плащ. Палатку уже скатали. Богдан вручил сумку с картами, а Иван подвел коня.

«Следующую ночь должны встретить в Казани, — подумал Виктор. Возьмем с ходу и отоспимся».

Он еще не знал, что они застрянут на первой же линии обороны.

Шершавый занозистый брус больно царапал лоб. Виктор, не отрываясь от смотровой щели, дожевывал кусок холодной зайчатины. Протянул руку, пошевелил пальцами. Богдан свинтил крышку и отдал флягу маршалу.

Виктор безуспешно пытался сосчитать укрепленные насыпи, но сбился на третьем десятке. Заградительные холмы, обложенные бетонными плитами, высились в шахматном порядке и прикрывали все подходы к обитаемой части города. Дома и деревья перед ними были снесены километра на два, незаметно подобраться большими силами невозможно.

Самое позднее к вечеру надо проломиться сквозь эти насыпи, иначе дело кончится большой кровью. Подойдут мобильные отряды. Сармат хоть и оторвался от них, но скорее всего — ненадолго. А если еще и моторы ходят, то времени совсем не остается. Ударят по московскому войску с двух сторон, тут уж и нескольких сотен хватит, чтобы потрепать.

Надежды на то, что поднимутся сочувствующие в городе, не оправдались. Перебежчик сообщил, что задолго до подхода войск Сармата к Казани Сафар и верные ему люди ночью были схвачены. Сафар теперь томится в башне Сююмбеги. Часть друзей Сафара успела затаиться, и если дружинники прорвутся в город, поддержат. А горожане в свару не полезут, им все равно, кому налоги платить, лишь бы поменьше. Прокламации Сармата, в которых он обещал на три года освободить всех от налогов, в вере не притеснять, а в торговле дать полную волю, сделали свое дело. В ополчение шли неохотно, многие землепашцы к весне разошлись по своим хозяйствам, а торговые люди предпочли откупиться. Разведка донесла, что войско казанское наполовину из туранских наемников, бойцов матерых и беспощадных. Это был второй неприятный сюрприз, а первый — насыпи с бревенчатыми стенами поверху, и в ярком солнце видно, что смолой жирно обмазаны бревна, а против осмоленных стен магический огонь бессилен.

Одну насыпь все же сковырнули, ахнули из больших зеркал по бетону, а потом с час долбили по тому же месту, пока не выели землю и камни настолько, что покатилась, рассыпаясь по бревнышку, укрепленная точка. Но на этом силы магов иссякли, и они передыху запросили, да и Сармат велел понапрасну сил не тратить, неровен час подойдут еще вражьи отряды стрелами да пиками не отобьешься.

Против московского войска каганат, может, всего две тысячи и выставил, но старое оружие еще стреляло у них, пулеметные гнезда на холмах близко никого не подпускали, а отряд пластунов, добравшийся до стен, почти весь перебит, взорван. Уцелевшие принесли с собой два небольших цилиндра с опереньем, с привязанным к ним желтым бруском, похожим на мыло. «Авиабомбы», — определил Сармат, а тысяцкий Егор доложил, что в городе разведчики заметили конструкции, похожие на рамы для запуска летунов. С этих рам и мечут бомбы. «Баллисты, черт бы их побрал!» — пробормотал Мартын.

Несколько молодых магов, выдвинувшись вперед, метали огненные шары, пытаясь всадить их в узкие амбразуры пулеметных точек, но втуне. Сверху засекали мага и жарили по нему длинными очередями, не давая высунуться, поэтому и точности никакой, а вести шар размером с голову, когда твоя голова вжата в песок и траву, — это даже старым магам не по плечу. Силы все же берегли.

После того как отряды Сармата и Виктора соединились, а позже и Мартын подошел со своими, хотели ворваться в город спозаранку, но напоролись на ураганный огонь, потеряли сотни три бойцов и откатились. Тогда на Сборе Виктор впервые осмелился резко возразить Сармату. Идея штурмовать с ходу принадлежала Правителю, и так он ею загорелся, что чужого голоса не слышал. На Сборе Сармат был зол, но бодр, ругань Виктора выслушал посмеиваясь, но потом нахмурился и сказал, что назначает его главнокомандующим и что он, старый дурак, должен был с самого начала отдать маршалу все бразды, но погорячился. И с этими словами вручил свой жезл Виктору, подмигнул и объявил Сбор свободным. Сармат ушел в свой шатер, а Виктор так и остался с открытым ртом и жезлом в руке. Неожиданный ход Сармата сбил его с толку. Действительно, удайся утренний наскок Сармату прибавилось бы славы, а тут ежели завязнут или, не дай бог, отступить придется, чести Правителя урону нет, а Виктору позор. Кому отвечать, если уйдут битыми? Ему. На миг захотелось сломать жезл о колено, вскочить на коня, и…

Ему плевать было на место у трона, маршальское звание и все прочие атрибуты и регалии. Но с недавних пор он вдруг увидел себя не песчинкой, налипшей на колеса истории, а самим колесом, пусть малым, но колесом, и он понимал, что к прежней вольной жизни возврата нет.