Мы с Дэйвом и Джоном отошли в сторону, когда водитель сел за руль и захлопнул дверь. Вонючее облако черного дыма вырвалось из выхлопной трубы, когда он включил зажигание.

Кренясь и поскрипывая, минивэн поехал прочь. Сквозь заляпанное грязью стекло я еще какое-то время видел узкую морду РПГ, озиравшегося по сторонам. Он явно пытался понять, что за чертовщина творится вокруг.

У нас ушло двадцать минут на то, чтобы погрузить и отправить собак.

Я повернулся к парням, которые отдавали столько времени и сил, чтобы мне помогать все эти три месяца.

– Мне это снится, или у нас правда все получилось? – пробормотал я, пожимая руку сперва Дэйву, потом Джону.

– Вот это я бы назвал «в последний момент», – с широченной улыбкой ответил Дэйв, не скрывая своего облегчения.

– Думаешь, нормально доберутся? – спросил Джон.

– Обязаны. После всего, что до этого было, – твердо ответил я. – И, кстати, вот еще что. Загоны надо разобрать. Не хочу, чтобы НПАшники или кто-то еще сажали туда других собак. Начните прямо сейчас, хорошо? Я быстро. Мне только с Клаусом поговорить.

Клаус убирал фотоаппарат. Он щелкал все то время, пока мы связывали собак.

– Ну что, ты доволен? – спросил он, когда я подошел.

– Еще как, – отозвался я. – Можно попросить тебя об услуге?

Я знал, что Клаус задержится на базе еще недели на две после нашего отъезда.

– Если собаки доберутся до приюта нормально, ты не мог бы расплатиться за меня с командиром НПА? – Я вытащил из кармана четыреста баков мятыми купюрами и вручил их ему. – Как только мне сообщат, что все в порядке, я тут же дам тебе знать по радиосвязи.

– Это ты здорово сделал, – сказал он с улыбкой, засовывая деньги в нагрудный карман.

– Спасибо. Приятно думать, что мы принесли хоть какую-то пользу, – ответил я, глядя в чистое, бездонное афганское небо. О бесполезной поездке в баракзайскую школу сейчас вспоминать не хотелось.

– Если все получится, сможешь следующим рейсом отправить Душмана и Лоскутка?

Я надеялся, что не слишком о многом его прошу.

– Без проблем. А он меня не укусит? – засмеялся Клаус, скрепляя рукопожатием наш уговор.

– Разве что ты его палкой в глаз ткнешь.

В воздух поднялся столб дыма: это Дэйв подпалил одеяла и ящики, когда-то служившие домом наузадским псам.

Следующий час пролетел незаметно: мы были поглощены подготовкой к отъезду. Гарри впервые в жизни не нашелся, что сказать, когда получил подарок, который мы выписали для него из Англии какое-то время назад. Это была настоящая крикетная бита, на которой расписался по очереди каждый из нас. Гарри молча кивал и тряс нам руки с улыбкой от уха до уха.

Успели мы попрощаться и с афганскими полицейскими, и даже сфотографировались все вместе на память. Мы обменялись оружием, афганцы сели на стулья, а мы втроем присели перед ними на корточки. Потом мы крепко пожали друг другу руки и обнялись. Все понимали, что больше мы никогда не увидимся.

Когда стемнело и я вышел за ворота базы, которая три месяца служила мне домом, огляделся по сторонам в поисках Душмана и Лоскутка.

Их не было видно. Скорее всего, где-то заигрались до самой ночи.

Я не оглядывался. Слишком много воспоминаний, слишком много эмоций осталось за этими глинобитными стенами.

– Опять двадцать пять! – прокричал кто-то, и мы все посмотрели в небо. – Летит!

Все надежды высушить промокшую форму на февральском утреннем солнышке были тут же забыты, и мы бросились к ближайшему строению в поисках укрытия.

– Какого черта мы сюда побежали прятаться? – перекрикивая вой подлетающего 107-миллиметрового снаряда, проорал Хатч.

Здравый вопрос. Здание находилось у истоков реки Гильменд, у основания Каджакской плотины. Кажется, когда-то здесь располагался дворец афганской королевской семьи.

Проблема в том, что именно тут мы устроили склад боеприпасов. Одно прямое попадание – и не осталось бы ни дома, ни команды «Кило».

Талибы стреляли по нам с расстояния километров восемь, так далеко наши минометы ответить не могли. Поэтому выбора не было, приходилось отсиживаться в ожидании прикрытия с воздуха и надеяться, что талибам не повезет.

Воздух завибрировал, грохот докатился до нас, многократно отразившись от близких гор.

– Черт, совсем рядом похоже! – прокричал Тафф. Все остальные, кто сгрудился сейчас за этими стенами, подумали о том же самом.

Мне почему-то вспомнились два верблюда, которых мы видели на территории. Все ли с ними в порядке? Успели ли они убежать?

Впрочем, недолго довелось терзаться судьбой несчастных животных. Вой очередного подлетающего снаряда заставил вжаться в холодный бетонный пол.

Еще одиннадцать взрывов, все ближе и ближе к нам… пока наконец не долетела авиация и не положила обстрелу конец.

Когда вокруг все стихло, я с трудом поднялся на ноги. Правая лодыжка ныла так, что хоть волком вой, и обезболивающие больше не помогали. Деваться некуда. Надо было идти к врачу.

Тридцать шесть часов прошло с того момента, как я подвернул ногу на операции по зачистке территории вокруг дамбы. Жители давно покинули эти места, деревни стояли необитаемыми. Я сразу заподозрил неладное, когда навернулся в темноте на вспаханном поле, под тяжеленным рюкзаком со снаряжением. В лодыжке что-то неприятно хрустнуло, и я полетел лицом в мягкую грязь.

Спасибо быстрой перевязке, болеутоляющему и Гранту, нашему минометчику, который был так добр, что избавил меня от большей части груза, – какое-то время боль казалась переносимой. Но операция затянулась на всю ночь, и это оказалось чересчур.

Когда мы возвращались к плотине, хлынул проливной дождь, и пересохшее русло, через которое мы проходили перед этим, превратилось в бурную речку почти по грудь глубиной. Мы с Дэйвом убили добрых четыре часа на то, чтобы перетащить снаряжение на другой берег, к нашему временному убежищу. Для самого тяжелого пришлось использовать квадроциклы, а боеприпасы парни перетаскали на руках, в несколько заходов.

За все время операции у меня не было времени разуться, и, скорее всего, это к лучшему. Вряд ли сумел бы натянуть ботинок обратно.

Нашего хирурга я нашел на пороге наскоро разбитой походной операционной. Надо сказать, он был в отличной физической форме, едва ли не лучшей, чем у всех нас, но поскольку он был флотским, никто из нас никогда в жизни в этом бы не признался.

– Док, вы не глянете мою ногу, если есть минутка, пожалуйста? – попросил я.

Мне пришлось полностью вытащить шнурки, чтобы снять ботинок. И даже прежде чем я стянул носок, стало ясно, что ступня здорово распухла. Док ощупал ее, потыкал по-всякому, и только моя выдержка спасла его от мордобития в этом процессе.

– Паршиво, – изрек он наконец.

Кто бы сомневался, это была моя нога, в конце концов.

– Я бы сказал, перелом. – Он снова помял вздувшуюся щиколотку. – Да, сержант, тут рентген нужен.

– Когда? – уточнил я, хотя ответ был и без того очевиден.

– Чем скорее, тем лучше. Так что возвращайтесь-ка вы в Бастион.

Тишина, царившая вокруг, пока я дожидался вертолета на посадочной площадке, казалась неестественной. Если не считать шелеста ветра в кронах деревьев, высаженных вдоль пролегавшей неподалеку грунтовки, слышен был только плеск неспешных волн реки Гильменд. Впереди уходили в небо зазубренные горные пики. Такое ощущение, будто я просто в отпуске, присел передохнуть на прогулке. Ничто вокруг не напоминало о том, что вокруг идет война. А сейчас я был вынужден бросить своих парней в самой гуще боевых действий.

Я едва успел с ними попрощаться, ковыляя по лагерю. Натянуть ботинок удалось с огромным трудом, но не мог же я допустить, чтобы меня увозили на носилках.

Дэйв развешивал на просушку свое барахло, когда я, наконец, до него дошел.

– Говорят, у тебя свидание с медсестричками, – поприветствовал он меня прежде, чем я успел что-то сказать.