Майя внимательно посмотрела ей в лицо.

– Конечно, – ответила она.

Но на самом деле она не понимала.

– То, что случилось с Эндрю, – то, что он пережил тогда, – не имеет никакого отношения к настоящему. Все это не имеет никакого отношения к Джо и твоей сестре.

Майя ни на миг в это не поверила.

– А Роджер Кирс?

– Я же тебе сказала. Это просто неправда. Каролина все выдумала.

Больше ловить здесь было нечего. Во всяком случае, пока что. Надо искать новую информацию. В головоломке по-прежнему недоставало слишком много частей.

– Пожалуй, мне лучше уйти.

– Майя?

Она молча ждала.

– Каролина – не единственная, кому нужен покой. Она не единственная, кто может начать видеть то, чего нет на самом деле.

– Тонко, Джудит, – кивнула Майя.

– Зря ты не позволила Мэри или мне помочь тебе.

– У меня все в полном порядке.

– Нет, не в порядке. И мы с тобой обе это знаем. Мы обе знаем правду.

– И что же это за правда, Джудит?

– Мои мальчики и так уже достаточно пострадали, – с угрозой в голосе произнесла Джудит. – Не надо ранить их еще больше.

Когда Майя завернула за угол, Лили перед домом играла в пятнашки с дядей Эдди. Майя притормозила и съехала на обочину. Несколько минут она просто сидела в машине и смотрела. Из дома вышла Алекса и присоединилась к игре. Они с отцом оба делали вид, что никак не могут запятнать Лили, и театрально валились на землю всякий раз, когда готовы были уже коснуться ее, но «промахивались», и даже с такого расстояния и несмотря на закрытые окна, Майя слышала, как заливается смехом Лили. Майе подумалось, что, какой сентиментальной ни казалась эта мысль, на свете нет ничего столь же радостного, как искренний детский смех. Она не могла с горькой иронией не отметить, что этот звук, в отличие от тех, других, которые безжалостно преследовали ее по ночам, ей доводилось слышать совсем нечасто. Впрочем, что толку об этом переживать. Майя переключила передачу, изобразила улыбку и подъехала к дому Клер.

Она негромко посигналила и помахала рукой. Эдди обернулся, раскрасневшийся и веселый, и вскинул руку в ответ. Майя вылезла из машины. Алекса тоже распрямилась. Лили это пришлось явно не по вкусу, и она принялась настойчиво хлопать дядю и двоюродную сестричку по ногам, пытаясь вновь втянуть их в игру. Алекса подошла к тетке и обняла ее. Эдди чмокнул Майю в щеку. Лили скрестила руки на груди и надулась.

– Не хочу домой! – объявила она.

– Мы с тобой можем поиграть в пятнашки, когда приедем, – пообещала Майя.

Малышку это предложение не умилостивило.

Эдди положил руку Майе на локоть.

– У тебя есть минутка? Я хотел кое-что тебе показать. – Он обернулся к дочери. – Алекса, приглядишь за Лили еще немножко, ладно?

– Конечно.

Малышка немедленно расплылась в улыбке. Не успела Майя двинуться следом за Эдди в дом, как за спиной у нее снова послышался звонкий смех.

– Я проверил логи с транспондера Клер, – сказал он. – Судя по всему, за неделю она побывала у Дугласса дважды.

– Это меня не удивляет, – заметила Майя.

– Я на это и не надеялся. А вот куда она поехала после второго раза, может и удивить.

У Эдди была приготовлена распечатка. Он протянул Майе лист – некоторые строки были выделены фломастером.

– Смотри, что получается, – продолжал Эдди. – За неделю до гибели Клер едет в Ливингстон. Обратила внимание на время?

Майя кивнула: восемь сорок шесть утра.

– Теперь, если ты посмотришь, в девять тридцать три она выезжает на парковую дорогу вместо платной трассы. Видишь следующие несколько строчек? Клер не поехала домой, – сказал Эдди. – А вместо этого направилась на юг. На съезде сто двадцать девять она съехала с парковой дороги обратно на платную трассу Нью-Джерси и покинула ее на съезде шесть.

Это была последняя строчка на странице. Съезд номер шесть, насколько Майя помнила, выходил на платную автотрассу Пенсильвании.

– Дальше что-нибудь есть? – спросила Майя.

– Вот, держи. Она поехала по федеральной автостраде номер четыреста семьдесят шесть на юг.

– В сторону Филадельфии, – заметила Майя.

– Или куда-то в те края, – уточнил Эдди.

Майя вернула ему распечатку.

– У нее в тот день могли быть там дела?

– Никаких.

Майя не стала спрашивать зятя о том, не было ли у ее сестры каких-нибудь подруг, которых она могла навещать, или не могла ли она решить поехать в Филадельфию за покупками, или даже не могло ли ей неожиданно взбрести в голову посетить Индепенденс-холл.

Клер пообщалась с Томом Дуглассом. Он что-то рассказал ей. И это что-то заставило ее поехать в Филадельфию.

Майя закрыла глаза.

– Ну и как, – спросил Эдди, – это не наводит тебя на кое-какие мысли?

У Майи не было выбора, поэтому она в очередной раз сказала Эдди неправду.

– Нет, – произнесла она. – Ровным счетом ни на какие.

Однако мысли у нее были, хотя еще и не до конца оформившиеся.

Как напомнила ей Каролина, когда Эндрю погиб, они с Джо вдвоем учились в подготовительной школе. Точнее, в интернате. В элитарном интернате, носившем название Академия Франклина Бидла.

Расположенном под Филадельфией.

По пути домой ей позвонила Эйлин.

– Помнишь нашу традицию в среду вечером брать навынос еду у китайцев?

– Конечно.

– Я решила возобновить эту традицию. Ты дома?

– Практически да.

– Отлично, – с неестественным воодушевлением провозгласила Эйлин. – Я возьму все, что мы любим.

– Что-то случилось?

– Я буду через двадцать минут.

В голове у Майи крутилось слишком много возможных вариантов. Впервые за все время она попыталась отвлечься от них. Совсем ненадолго. Вернуться к началу. Знать только то, что знаешь. Большинство людей трактуют «бритву Оккама» слишком упрощенно, понимая под ней то, что верным обычно оказывается самый простой ответ. Но на самом деле монах-францисканец Уильям Оккам хотел лишь подчеркнуть, что не стоит все усложнять, не надо нагромождать целую теорию там, где напрашивается более простой ответ. Упрощай все до предела. Отсекай лишнее.

Эндрю мертв. Клер мертва. Джо мертв.

Но в то же время Майя не могла вот так взять и отбросить все, что стало ей известно. Можно ли сбросить со счетов то, что она видела собственными глазами? Или, опять-таки, принять за истину самый простой ответ? И каков он, этот самый простой ответ?

Да уж, не слишком-то он приятен.

Впрочем, забавы ради можно и попробовать. Будь настолько объективной, как только сможешь. А потом спроси себя: заслуживает ли персона, которая просматривала видеозапись со скрытой камеры, доверия – или она подверглась такому стрессу, напряжению и травме, что ее здравый смысл вызывает сомнения?

Будь объективна, Майя.

Доверять своим глазам просто, не так ли? Мы все так поступаем. Мы же не психи. Псих – это всегда кто-то другой. Такова уж человеческая природа. Мы слишком хорошо понимаем свой собственный взгляд.

Значит, надо от него отрешиться.

Война. Никто не способен был ее понять. Никто не способен был увидеть ее правду. Все считали, что Майя раздавлена и терзается виной за гибель гражданских лиц. Это казалось логичным. С их собственной точки зрения. Ты испытываешь чувство вины, гласит теория, и оно проявляется в мучительных навязчивых воспоминаниях. Ты проходишь терапию, принимаешь лекарство. Тебя окружает смерть. Нет, не так. Смерть не просто тебя окружает.

«Смерть ходит за тобой по пятам, Майя».

Можно ли доверять суждениям такого человека – человека, окруженного смертью, человека, которому удалось убедить даже самых близких людей в том, что ее состояние отчасти вызвано чувством вины? Отсеки лишнее и убери нагромождение предположений: можно ли ожидать от такого человека, что он станет смотреть на факты разумно и разглядит правду?

Если объективно, то нет.

А с другой стороны, к черту объективность.