Робби поначалу был таким любящим. Он льстил Эйлин и хвастался ею. Он гордился ею и рассказывал всем вокруг, какая она умница, но потом масштабы этой гордости начали переходить всякие границы и она переросла в нечто, балансирующее на грани между любовью и одержимостью. Клер это беспокоило, но первой синяки и ссадины заметила Майя. Эйлин вдруг перешла на одежду с длинным рукавом. Поначалу ни одна из сестер не стала бить тревогу, просто потому, что они были не в силах в это поверить. Майя считала, что жертвы бытового насилия должны быть более… похожими на жертвы? Ведь в такое положение попадают только слабые женщины. Не нашедшие своего места в жизни, бедные и необразованные, бесхребетные – только такие становятся жертвами насилия со стороны мужчин.

Но чтобы сильные женщины вроде Эйлин? Быть того не может.

– Просто ответь на мой вопрос, – ответила Майя. – Зачем ты дала мне скрытую камеру?

– А ты сама как думаешь?! – огрызнулась Эйлин. – Ты – вдова с маленькой дочкой.

– Для защиты.

– Ты в самом деле не понимаешь?

– Где ты ее купила?

– Что?

– Цифровую фоторамку со встроенной камерой. Где ты ее купила?

– В Интернете.

– В каком магазине?

– Ты шутишь?

Майя лишь молча смотрела на нее.

– Ладно, я купила ее на «Амазоне». Что происходит, Майя?

– Покажи мне.

– Ты серьезно?

– Если ты купила камеру в Интернете, информация об этом должна сохраниться в истории заказов. Покажи ее мне.

– Я не понимаю, что происходит. Что-то случилось?

Майя так восхищалась Эйлин. Ее собственная сестра порой казалась слишком уж паинькой. Эйлин же была более необузданной. С ней Майя чувствовала себя лучше. Эйлин была ее кумиром.

Но это все давно прошло.

Эйлин раздраженно стащила рабочие перчатки и бросила их на землю.

– Ну хорошо.

Она зашагала к двери. Майя двинулась за ней. Когда они поравнялись, Майя заметила, что лицо у Эйлин каменное.

– Эйлин…

– Знаешь, ты тогда была права.

– Насчет чего?

– Насчет Робби. Именно таким образом я и избавилась от него навсегда.

– Я не понимаю.

Эйлин жила в разноуровневом доме, построенном в шестидесятые. Они вошли в кабинет. Одна стена была полностью завешана фотографиями Кайла и Мисси. Фото самой Эйлин среди них не было. Как, впрочем, и Робби. Зато на другой стене висел постер, привлекший внимание Майи. У Клер в кабинете висел точно такой же. На репродукции были изображены четыре размещенные в ряд фотографии, отражавшие стадии постройки Эйфелевой башни. Эйлин с Клер обзавелись ими во время поездки, которую они втроем – Эйлин, Майя и Клер – совершили во Францию летом, когда Эйлин с Клер было двадцать, а Майе – девятнадцать.

Первую неделю путешествия они каждый вечер встречались с разными мужчинами. Они ходили на свидания, ничего более, а потом всю ночь болтали о том, какой же Франсуа, Лоран или Паскаль классный. Неделю спустя Клер познакомилась с Жан-Пьером и закрутила идеальный каникулярный роман – головокружительный, страстный, романтический, полный ППЧ – публичных проявлений чувств, которые вызывали у Майи с Эйлин рвотные позывы, – и вынужденно завершившийся шесть недель спустя.

Был какой-то мимолетный миг, когда Клер на полном серьезе задумалась о том, чтобы бросить учебу. Она была влюблена. Жан-Пьер тоже. Он умолял ее остаться. Он, по собственному определению, был романтик-реалист, поэтому отдавал себе отчет, каковы их шансы, но все же верил в то, что им под силу эти шансы переломить. Жан-Пьер ее любил.

«Прошу тебя, Клер, я верю, что у нас все может получиться».

Но Клер была для таких поступков чересчур прагматична. Она разбила его сердце – равно как и свое собственное. Она возвратилась домой, поплакала, а потом вернулась к своей обычной размеренной жизни.

Интересно, где сейчас Жан-Пьер? Женат ли? Счастлив? Есть ли у него дети? Вспоминает ли он Клер? Дошла ли до него весть, через Интернет или как-нибудь еще, что она погибла? И какая у него была реакция? Потрясение, гнев, отрицание, опустошенность, грустное пожатие плечами?

Майя задумалась, что было бы, если бы Клер решила остаться с Жан-Пьером во Франции. По всей вероятности, их роман продлился бы еще несколько недель, от силы месяцев, прежде чем она вернулась домой. Клер пропустила бы семестр в Вассаре и выпустилась бы позже.

Делов-то.

Зря она не осталась. А все ее проклятая прагматичность.

– Я знаю, ты считала, что отвадила Робби навсегда, – произнесла Эйлин. – Спасибо тебе за это. Ты спасла мне жизнь. И ты это знаешь.

Полуночная эсэмэска, присланная Эйлин Майе, не оставляла возможности для двоякого толкования. Он собирается меня убить. Помоги мне. Майя приехала ровно с тем же самым пистолетом в сумочке. Пьяный Робби бесновался, обзывая Эйлин грязной шлюхой и тому подобное. Он шпионил за Эйлин и увидел, как она улыбнулась какому-то мужчине в спортклубе. Робби швырялся вещами, когда Майя приехала за Эйлин, которая укрылась в подвале.

– Ты тогда хорошенько его припугнула.

Майя действительно напугала Робби, быть может, даже слегка хватила через край, но иногда это единственный выход.

– Но когда он узнал, что ты уехала в командировку, то снова замаячил на горизонте.

– Почему ты не заявила в полицию?

– Они никогда мне не верили, – пожала плечами Эйлин. – Они всё говорят правильно. Но ты же знаешь Робби. Он может обаять кого угодно.

Просто Эйлин никогда не предъявляла Робби официального обвинения, добавила Майя про себя. Порочный круг насилия, подпитываемый смесью ложного оптимизма и страха.

– И что произошло?

– Он вернулся и избил меня. Сломал два ребра.

– Эйлин! – Майя закрыла глаза.

– Я поняла, что не могу больше жить в страхе. У меня стали появляться мысли о том, чтобы обзавестись оружием. Ну, сама понимаешь. Это же была бы самозащита, так ведь?

Майя ничего не ответила.

– Вот только была одна загвоздка. У полицейских возник бы вопрос, с чего я вдруг решила купить пистолет. И меня, скорее всего, все равно признали бы виновной. Но даже если и нет, хорошенький подарочек преподнесла бы я Кайлу с Мисси. Их мама убила их папу. Думаешь, они меня когда-нибудь поняли бы?

Да, подумала Майя. Но вслух говорить этого не стала.

– Но дальше жить в страхе я не могла. Так что приняла решение потерпеть побои еще один раз. Всего один. Я подумала, что, если выживу, возможно, это поможет мне избавиться от него навсегда.

Майя поняла, к чему она клонит.

– И ты записала все на скрытую камеру.

Эйлин кивнула.

– Я принесла запись моему адвокату. Он предлагал передать ее в полицию, но я просто хотела, чтобы все кончилось. Так что он связался с адвокатом Робби. Робби отказался от притязаний на совместную опеку над детьми. Он знает, что запись хранится у моего адвоката и если он вернется… До идеала, конечно, еще далеко, но все уже стало намного лучше.

– Почему ты не рассказала мне?

– А что бы ты сделала? Ты и так вечно всех защищаешь. Хватит с тебя уже чужих проблем. Я хотела, чтобы ты наконец пожила спокойно.

– У меня все в полном порядке.

– Нет, Майя, не в порядке.

Эйлин склонилась над компьютером.

– Ты в курсе, что некоторые хотят, чтобы полицейские постоянно носили камеры? Девяносто два процента населения. А почему нет? Но я вот думаю, что было бы, если бы мы все постоянно их носили? Как бы мы себя вели? Обращались бы друг с другом лучше или нет? В общем, я начала думать на эту тему. И додумалась до того, что в наших же интересах записывать все, что можно. Поэтому я и купила камеры. Понимаешь?

– Покажи мне историю заказов, пожалуйста.

– Ладно. – Эйлин уже не возражала. – Вот, смотри.

Майя взглянула на экран. Заказ действительно был – на три цифровые фоторамки со встроенными камерами.

– Это было месяц назад.

– Я заказала три штуки, на всякий случай. Одну из них потом и отдала тебе.

Месяц назад. Так что причастность Эйлин ко всему этому – Майя пока не была уверена точно, к чему именно, – казалась маловероятной. Кто был в состоянии предсказать все случившееся месяц назад? И по правде говоря, в чем могла заключаться роль Эйлин?