Он снова тронул клавиатуру, фотография исчезла. Глянул на Холлис:

– Нежданчик.

– Это была она, на фотографии?

– Скорее всего.

– Чего она хочет?

– Она кое-что предложила. Того, чего мне бы особенно хотелось, у нее нет, но, возможно, она сумеет добыть.

– Ты мне не скажешь?

– Только потому, что тебе безопаснее этого не знать. – Он отвел ее волосы с лица. – Ты знаешь, что взяла бы с собой, если бы уходила отсюда навсегда? Не больше, чем сможешь нести бегом.

– Навсегда?

– Вероятно, нет. Но лучше на всякий случай считать, что ты сюда не вернешься.

– Авторские экземпляры точно не возьму. – Она показала на коробки.

– Правильно. А если серьезно, давай собирайся.

– Я никуда без тебя не пойду.

– Мы уходим вместе. Собирайся, пожалуйста.

– Этот вели́к? – (Показывая свой чемодан на колесиках.)

– В самый раз, только тяжело не нагружай.

– Это как-то связано с тем, что она тебе сказала?

– Нет, – ответил он. – Это потому, что я думаю, время поджимает. Собирайся.

Холлис поставила пустой чемодан на ближайшее кресло, расстегнула и начала выбирать вещи из ящиков гардероба. Положила трикотажную трубу – подарок модельера «хаундсов». Пошла в ванную, забрала вещи с раковины.

– Как Франк? – спросила она, возвращаясь.

– Жалуется, но пусть привыкает.

На столике у кровати стояла фигурка синего муравья. Холлис взяла его. «Ты со мной», – сказала она мысленно, к собственному удивлению, и отнесла его вместе с косметикой и зубной пастой к чемодану.

– Франку не нужны какие-нибудь контрольные осмотры после нейрохирургии?

– Женщина на Харли-стрит, – ответил Гаррет, – как только найду время.

– И когда это будет?

– Когда все закончится.

Зазвонил телефон. Еще один вариант «старого звонка». Не ее. Гаррет вынул телефон из кармана, поглядел на экран. Ответил после третьего сигнала.

– Да? С этой минуты? Место? Нет? Критично.

Он нажал отбой.

– Кто?

– Биг-Энд.

– Что?

– Начинаем. Девяносто минут.

– Что критично?

– Мы не знаем, где это будет. Нам нужна открытая местность без людей. Но им это тоже важно. Готова?

– Насколько возможно.

– Надень свитер. Фургон неотапливаемый. – Он достал второй телефон. – Отправить всем. – Нажал несколько крохотных клавиш.

Телефон пикнул.

Холлис оглядела четвертый номер. Обои с насекомыми, полки с бюстами и головами. Увидит ли она его снова?

– Ты поедешь на скутере?

– Только до двери. – Гаррет, опираясь на трость, поднялся с кровати. Скривился. – Теперь очередь Франка.

Холлис натягивала свитер.

– Ты себя нормально чувствуешь?

– Вообще-то, да. Будь другом, возьми из комода безобразную футболку. И другой пакетик, поменьше.

– Что там?

– Почти ничего. И очень крупные неприятности кое для кого. Быстрее. Нас ждет веганский фургон.

– Чо еще за херня? – спросил голос Хайди из-за двери.

Холлис пошла открывать.

Хайди стояла, сверкая глазами, в распахнутой куртке тамбурмажоретки поверх израильского лифчика.

– Аджай получил эсэмэс и умчался как ошпаренный, сказал, ему нужно к двоюродной сестре. – Она увидела Гаррета. – Это ты его сдернул?

– Да, – ответил Гаррет. – А ты идешь с нами.

– Чего бы за хрень ты ни замутил, я иду с…

– Нами, – перебил Гаррет, – но только если не будешь нас тормозить. И надень рубашку. Кеды, не сапоги. На случай, если придется бежать.

Хайди открыла было рот, но тут же закрыла.

– Пора идти, – сказала Холлис, закрывая чемодан.

– Но не без подарочков, – ответил Гаррет.

Милгрим стоял, чувствуя себя потерянным. Ему еще чудился затихающий рев Фиониного «кавасаки».

Она получила эсэмэс от Гаррета и убежала, оставив на столе недоеденный сэндвич с курицей и ветчиной, но прежде привязала кусок прозрачной нейлоновой лески к колечкам, переднему и заднему, на раскрашенном пингвине. Милгрим помог ей провести пингвина в дверь, и она заякорила его над красным ящиком с инструментами, положив на леску молоток. Потом быстро вернулась в куб и дала Милгриму айфон для управления пингвином.

– Куда ты едешь?

– Не знаю, – застегивая куртку.

– Я поеду туда же?

– Это как Гаррет скажет, – ответила Фиона, и Милгриму на миг показалось, что она его сейчас поцелует, может, просто в щеку. Но только показалось. – Береги себя.

– И ты.

Через минуту она уже вышла за дверь.

Милгрим аккуратно завернул ее сэндвич в пленку и убрал в огромный боковой карман нейлоновой куртки, которую так и не снял после поездки. Надо будет отдать ей, если они встретятся. Тут он заметил на столе черный шлем миссис Бенни и понял, что сегодня ему, видимо, с Фионой не ездить. Взял шлем, понюхал подкладку, надеясь почувствовать запах лака, но тот уже улетучился.

Потом повесил на плечо сумку с ноутбуком, прикрутил итальянский зонтик и вышел, закрыв за собой дверь. Как ее запереть, ему не объяснили. А может, она и вовсе не запиралась.

Он отцепил пингвина от ящика с инструментами и вышел во двор, сжимая леску в поднятом кулаке, как если бы держался за петлю в метро.

– Гулять идешь? – спросил Бенни.

Милгрим и не знал, что он здесь. До какого часа работает Бенни? Или он тоже винтик в плане Гаррета?

– Меня заберут на машине, – ответил Милгрим.

– Удачно прокатиться, – сказал Бенни, словно не замечая пингвина. – Я запру лавочку.

Тут подъехал японский минивэн с занавесками и открытым люком на крыше. Водитель опустил стекло. Японский мини-водитель, на вид лет пятнадцати, в крахмальной белой рубашке.

– Куда мы едем?

– Пока не сказали, но велели поторапливаться.

Как только Холлис покатила чемодан по коридору к черному ходу, сломанное колесико проснулось и защелкало, словно некий зловеще точный измерительный инструмент. Она ходила попрощаться с хорьком, хотя едва ли могла бы объяснить свои мотивы. Гаррет, у которого были собственные методы борьбы со страхами, наверное, понял бы.

У стеклянной двери стоял пустой инвалидный скутер, рядом ждал Роберт.

– Мои поздравления, мисс Генри, – проговорил он с какой-то особой теплотой, придерживая ей дверь.

По пути к лифту она вновь заметила, что архитектурный каприз на акварелях, очевидно, размножается почкованием, к тому же минуту назад общалась с хорьком, поэтому не стала углубляться в еще одну пограничную область, пытаясь объяснить себе неожиданную фразу Роберта, а просто поблагодарила его, кивнула, вышла на каретное крыльцо, построенное когда-то для настоящих карет, и пошла к высокому фургону «Медленной еды». Большой фургон был свежевыкрашен в цвет баклажана, с надписью и виньетками тусклой бронзой, как будто сама королева – веганка, а концепция «Медленной еды» строится на веганстве и любви к Обри Бердслею.

– Здравствуйте, – сказала симпатичная брюнетка норвежского типа в кепи, как у Фоли. Профессиональный водитель грузовика и одновременно актриса. Холлис это знала, поскольку слышала, как Гаррет ее нанимал через кого-то еще. Тогда она не поняла, о чем речь, но поняла сейчас. – За дверями две переборки, обе застегиваются на молнию, – сказала водитель, указывая на задние двери фургона. – Я открою первую и закрою за вами, а вы откроете вторую и закроете за собой. Это чтобы свет изнутри точно не пробивался. Понятно?

Девушка улыбнулась, и Холлис невольно улыбнулась в ответ. Она знала, что обязанности у той двоякие: не только вести фургон, но и уболтать полицию, если потом возникнут сложности из-за парковки.

Сейчас девушка распахнула задние двери. За ними была плотная, туго натянутая черная ткань, как будто из арсенала фокусника. Девушка залезла по алюминиевой лесенке в три крепкие ступени и расстегнула вертикальную молнию.

– Давайте чемодан.

Холлис подняла ей чемодан.