– Ну да. – Она улыбнулась. – Разумеется.

– Слейт сказал, он из спец-чего-то.

– Не сомневаюсь, что он так думает.

– Спецвойск? Это правда?

– Слейт, – сказала она. – Оливер. Британский гражданин, проживает в Канаде. Работает на фирму «Синий муравей».

– Да, – сказал Милгрим, воображая фотографию Слейта у нее на стене. – А вообще, он больше молчал. Упомянул, что им нужны ластовицы.

– Что-что?

– Ластовицы. Штанам. – И добавил, вспомнив: – Лучший модельер-аналитик «Синего муравья» сказала, они не армейские. Уличные. Думаю, она права.

– Почему?

– Цвет «койот». – Он пожал плечами. – Прошлый год. Ирак.

– Я была в Ираке. Три месяца. В Зеленой зоне[21]. Мне там этот «койот» тоже намозолил глаза.

Милгрим не мог придумать ответа.

– Это было опасно? – спросил его робот.

– У них есть «Синабон». Я скучала по детям. – Она допила пиво и поставила бутылку на хрустальный подносик с рифленым металлическим ободком. – В магазине подарков вы встречались с его женой. Он тоже был в Ираке. Сперва в элитном подразделении, потом по контракту.

– Я его боялся, – сказал Милгрим.

– Думаю, он неадекватный, – заметила она таким тоном, будто тут решительно нечему удивляться. – Что там такое с «тойотой»?

– С «хайлюксом»?

– Всю помощь здесь я получаю по линии атташе ФБР. Британцы согласились проследить за вами от аэропорта и сообщить, где вы остановитесь. Но их заинтересовала машина.

– Она принадлежит Бигенду, – сказал Милгрим. – Броня установлена фирмой «Янкель», мотор по спецзаказу, шины, которые едут даже после пулевой пробоины.

Он не стал добавлять про «уровень наркокартеля».

– Это его настоящая фамилия?

– Французское произношение вроде бы Бэжан, но он предпочитает английское.

– Зачем ему такой автомобиль?

– Ни за чем. Просто из любознательности.

– Наверное, приятный человек.

– Я не уверен, что так бы о нем сказал. Но безусловно любознательный.

– И с очень серьезными связями. Мои британцы явно сочли, что слежка от аэропорта и название гостиницы – все, что я от них получу. Хотя, может, они и не знают ничего. Во всяком случае, автомобиль их заинтриговал.

– Видимо, по-настоящему чудаковатых богачей не так уж много, – заметил Милгрим. – Даже здесь.

– Мне трудно судить.

Милгрим кивнул и с опаской отпил горького тоника.

– Зачем им данные об этих штанах?

– Они интересуются военными контрактами, – сказал Милгрим. – Разработкой моделей. Выпускать снаряжение можно только в США. Закон такой есть.

– Серьезно?

– Мне так сказали.

– Нет, я спросила «серьезно?» про их интерес к военным контрактам.

– Серьезно, конечно. Это крупный текущий проект.

– Охрененно смешно.

Милгрим растерянно глядел в свой тоник.

– У вас есть телефон?

– Да. – Милгрим вынул из кармана «нео». – Но Бигенд говорит, он прослушивается.

– Тогда не надо. Я арестовала серьезного преступника, у которого был такой.

Милгрим поежился.

– Не из-за телефона. По другой причине. У вас есть электронный адрес?

– В «Синем муравье».

– Аккаунт в твиттере?

– Что?

– Зарегистрируйтесь в нем. Голубой дельфин два, все буквы заглавные, без пробелов. «Два» – цифрой. На ноутбуке в фойе. Как только допьете эту банку. Сразу поставьте защиту твитов, чтобы они были видны только читателям. Я попрошу меня добавить. Я буду Голубой дельфин один. Добавьте меня, никого больше не добавляйте. Это все равно будут порноботы.

– Порноботы? Это что?

– Я так разговариваю с детьми. Вы зарегистрируетесь. Будем держать связь через твиттер. Попробуем уберечь вас от беды.

Милгрим поморщился.

– Никуда не уезжайте, не известив меня. То же самое, если соберетесь сменить гостиницу.

– Я должен ехать, куда меня отправляют, – сказал Милгрим. – Это моя работа.

– Вот и отлично. Я буду на связи. – Она встала. – Спасибо за пиво. Не забудьте зарегистрироваться. Голубой дельфин два. Все заглавные. Без пробелов.

Она вышла, он остался сидеть в клубном кресле. Вынул из кармана карточку. Подержал, не читая, между пальцами.

– Без пробелов, – повторил его робот.

Хайди сидела в кабинетовском баре. На ней была куртка постапокалиптической тамбурмажоретки из тканей разной фактуры, переливающихся всеми оттенками черного.

– Муйловы карточки сработали?

– Две. – Хайди подняла запотевший высокий стакан с прозрачной жидкостью.

Мастер в «Селфридже» не только подстриг ее, но и покрасил, тоже в несколько оттенков. И, судя по всему, она успела побывать в косметическом отделе.

– Что это? – спросила Холлис, указывая на стакан.

– Вода, – ответила Хайди и отпила.

– Хочешь завтра утром со мной в Париж?

– Зачем?

– По моей работе. Там будет ярмарка винтажной одежды. Мне надо найти девушку, которая знает то, что поручил мне выяснить Бигенд.

– Как ты ее нашла?

– Она встречается с клавишником из «Тумб».

– Мир тесен, – сказала Хайди. – А этот единственный нормальный. Остальные инфузории. Ушлепки куриные. Я пас. От гребаных самолетов горло болит.

– Так сейчас поездом – «Евростар».

– Не, я про те, которыми сюда летела. Когда вернешься?

– Если завтра ее найду, то послезавтра. Ладно, возьму Милгрима.

– Как он тебе показался?

– С очень большим прибабахом.

Холлис аккуратно сдула бурый островок пены на своем полупинтовом стакане «гиннесса», чтобы посмотреть, как он сдвинется, и отпила глоток. Она сама не совсем понимала, зачем взяла «гиннесс». Он ей нравился на вид, но не на вкус. Интересно, какой бы он был на вкус, будь вкус такой, какого она ждала на вид? Не угадаешь.

– Хотя, может, это и не плохой прибабах, – продолжала она. – Человек не виноват, что Бигенд его нашел. Мы знаем, как это бывает.

– Роберт отыскал мне спортзал. Старой школы. В Ист-Сайде.

– В Ист-Энде. Не Сайде.

– Он клевый.

– Не замай. «Мирных жителей не трогать», помнишь? Если бы ты держалась правила, не разводилась бы сейчас с муйлом.

– На себя посмотри. Хахаль на ютубе, прыгает с небоскребов.

– Это было твое правило, не мое. После боксеров у тебя были только музыканты.

– Инфузории, – кивнула Хайди. – Ушлепки куриные.

– Я бы тебе заранее сказала.

– Ты говорила.

Гул разговоров в баре внезапно стих. Холлис подняла голову и увидела исландских двойняшек в сияющем ореоле меховых волос. За ними с какой-то особой родственной заботой шествовал Бигенд.

– Черт, – сказала Холлис.

– Я сваливаю, – объявила Хайди.

Она поставила стакан, встала и раздраженно передернула плечами под новой курткой.

Холлис тоже встала, держа стакан в руке.

– Мне надо с ним поговорить. Про Париж.

– Вот ты и говори.

– Холлис! – воскликнул Бигенд. – И Хайди! Какая приятная встреча!

– Мистер Большой Конец, – пробормотала Хайди.

– Разрешите познакомить. Эйдис и Фридрикка Брансдоттир. Холлис Генри и Хайди Хайд.

Эйдис и Фридрикка синхронно изобразили одинаковые улыбки.

– Я ухожу, – сказала Хайди.

Пока она шла, все мужчины в баре провожали ее взглядами.

– Ей нездоровится, – объяснила Холлис. – Горло болит после перелета.

– Она певица? – спросила то ли Эйдис, то ли Фридрикка.

– Драммерша, – ответила ее сестра.

– Можно вас на минуту, Губерт? – Холлис повернулась к двойняшкам: – Прошу прощения. Усаживайтесь.

Исландки сели в кресла, с которых встали Холлис и Хайди, и Холлис подошла ближе к Бигенду. Он сменил синий костюм на черный из странной светопоглощающей ткани: казалось, у нее нет поверхности. Сплошная черная дыра из антиматерии пополам с ангорской шерстью.

– Я не знал, что Хайди здесь, – заметил он.

– Мы все удивились. Но я хотела сказать, что еду завтра в Париж. Попытаюсь поговорить с девушкой, которая, возможно, что-то знает про «Хаундс». Я бы хотела взять Милгрима.