'Пандора' крейсировала у острова Клиппертон, в 670 милях юго-западнее мыса Корриентес. Остров располагался достаточно близко к маршруту манильских галеонов, шедших в западном направлении. Каждые полчаса, с ударом склянок, фрегат совершал поворот через фордевинд, дюжина пар глаз на марсах следила за далеким горизонтом. Ясным днем с салинга стеньги 'Пандоры' можно было различить парус на расстоянии около двадцати миль. Наполеон напряженно прикидывал параметры круга, где была вероятность обнаружить испанца, пятьдесят против пятидесяти, что 'Консепсьон' не увидят и профессиональная репутация Бонапарта безвозвратно погибнет. Оставалось надеяться, что он угадал верный район, офицеры знали это не хуже самого капитана.

- Вы помните Ансона, Лесли? - расхаживая вместе с доктором по шканцам, спросил Наполеон.

- Он обошел вокруг света, захватил галеон, шедший из Манилы. Чего можно еще пожелать?

На сером небе проступал слабый розоватый отсвет.И вот, когда Пандора приподнялась на волне...

- Эй, на палубе! - заорал впередсмотрящий.

- Что у вас? - долетел наверх едва слышимый голос третьего лейтенанта Прайса.

- Восемь румбов по левому борту парус!

Бонапарт угадал правильно. Несколько минут на корабле кипела работа: матросы повторяли доведенные до автоматизма движения. Пушки выдвинули, палубы присыпали песком, шланги присоединили к помпам, потушили огни. Доктор смотрел на испанский фрегат, с каждой минутой тот становился все более отчетливым. Бонапарт приказал Лесли спуститься вниз и не вылезать до конца схватки, потерять хирурга было бы глупо. На 'Пандоре' взвились сигнальные флаги.

- Предлагаю сдаться без боя.

'Консепсьон' ни в малейшем отношении не был готов сражаться, но отказавшись сдаться, столкнувшись лицом к лицу всего дишь с легким фрегатом, испанский капитан попытался прорваться. Волны приобрели свинцовый оттенок, ветер взбивал на их гребнях барашки, которые становились все больше. 'Консепсьон' шел встречным галсом, явно стараясь держаться как можно круче к ветру,стараясь заполучить наветренное положение.

- Парни! - громко обратился Бонапарт к экипажу. - Этот малый, которого вы видите, всего лишь испанец. У него в борту множество орудийных портов, но в них только четырех или восьмифунтовые пушки. До тех пор, пока не ударит барабан, ни одного выстрела!

'Пандора' кренилась под свежим ветром.

- Мистер Уайт, - я побеспокою вас просьбой взять два рифа на марселях.

Идя навстречу, фрегаты сближались под тупым углом. Бонапарт пытался решить задачу кто будет на ветре, когда в вершине треугольника произойдет встреча.

- Они открыли огонь, сэр, - сказал Уайт.

Клуб дыма с правого борта 'Консепсьона' и ядро пролетает между мачт у них над головами. По-прежнему нельзя было сказать, какой корабль окажется на ветре, когда они сблизятся. Еще клуб дыма и громкий треск на шкафуте, где попало ядро.

- Дьявол! Бой-то будет ближний, - сказал Уайт, прикидывая на глаз расстояние между фрегатами.

Бонапарт смотрел на паруса, не заполощут ли,- приготовьтесь, мистер Мун. Стреляйте, как только сможете навести пушки, - крикнул он. Потом, не поворачивая головы, бросил человеку у штурвала

- Руль на ветер! Так держать!

'Пандора' повернулась и пронеслась с наветренной стороны от 'Консепсьона'. Пушки правого борта выстрелили почти разом, раскатистый грохот потряс корабль до самого киля. Окутавшее ее облако дыма в мгновение развеялось ветром. Все ядра ударили в испанца, ветер донес до слуха крики раненых. Столь неожиданным был маневр, что с 'Консепсьона' дали лишь один выстрел, снова раздался треск и полетели щепки.

- Двое убитых у пушки номер четыре, - сказал Уайт.

- Приготовиться к повороту оверштаг! - бросил Бонапарт.

'Пандора' повернулась, пушки выпалили по беззащитной корме 'Консепсьона'. Орудия правого борта были уже заряжены, у левого борта матросы проталкивая в стволы мокрые банники, забивали заряды и ядра и вновь выдвигали пушки. 'Пандора' дала два бортовых залпа в упор, но за это теперь предстояло расплачиваться. Имея преимущество наветренного положения, 'Консепсьон' навязывал ей ближний бой. Корабли окутались дымом, сквозь который долетал треск щепок, стук падающих на палубу тросов и голос Муна

- Стреляйте, как будете готовы, ребята!

Следующий бортовой залп прогремел нестройно, более опытные орудийные расчеты стреляли быстрее. Теперь выстрелы гремели не смолкая, и 'Пандора' содрогалась беспрестанно. Временами сквозь рев ее канонады прорывался оглушительный грохот неприятельского бортового залпа.

- Горячее дельце, сэр, - сказал Уайт.

Железный град сметал все на палубе фрегата. Мертвые лежали у мачт - туда их стаскивали, освобождая место орудийным расчетам, раненых волокли вниз в люки. Обстенив ненадолго грот-марсель, Бонапарт дал 'Консепсьону' проскочить вперед, в то же время не позволив 'Пандоре' погасить скорость. В следующее мгновение он повернул корабль оверштаг, бездействующая батарея правого борта открыла огонь по корме испанского фрегата. Затем вновь повернул 'Пандору' оверштаг и встречным галсом прошел за его кормой, пушка за пушкой посылала каждое ядро в 'Консепсьон'.

- Отлично! Ну, отлично! - воскликнул Уэйт. Намереваясь пройти у них под ветром, 'Консепсьон' повернул через фордевинд. Дельце было горячим даже слишком. Корабли сближались, огонь испанцев делался все более разрозненным. Когда фрегаты оказались напротив друг друга, разделяемые лишь полоской черной бурлящей водой, пушки 'Пандоры' осыпали палубу 'Консепсьона' градом картечи. Едва корабли соприкоснулись, как британцы с воодушевлением пошли на абордаж, подогреваемым невероятной суммой призовых денег на кону.

Вспышки неприятельских пушек разорвали сумерки, чуть выше головы Бонапарта в мачту ударила мушкетная пуля, потом еще одна и еще, но на палубе испанского фрегата царило полное смятение. Восемь лет, что Консепсьон находился в Тихом океане, не менее двух тысяч миль отделяло его от любого возможного противника на море.

Офицеры попытались оказать сопротивление на шканцах, кое-кто из матросов похватал шпилевые вымбовки и кофель-нагели. Несколько раз прозвучали пистолетные выстрелы. Атакующая волна подавила сопротивление на верхней палубе почти мгновенно. Тех, кто сопротивлялся, либо убили, либо оттеснили вниз, остальных согнали вместе и окружили. На нижней палубе испанцы метались в поисках вожаков, которые организовали бы защиту фрегата. Красно-золотой флаг исчез с его кормы и 'Консепсьон' сдался.

За полтора часа боя испанцы понесли тяжелые потери. 80 человек убитыми и 106 ранеными из 277 человек команды, в том числе капитан дон Антонио де Кордоба и Лассо, граф де Монклова потерял руку, а первый лейтенант дон Фернандо де Миера был убит.

Погода продолжала портиться, и Уайту для управления 'Консепсьоном' нужно было не меньше пятидесяти человек. Примерно столько же осталось у Бонапарта, стоящего на шканцах 'Пандоры'.

- Сэр - обратился к нему Лесли,- у меня внизу лежат больше сорока раненных, обезумевших от боли людей.

- Слушайте, доктор, никто не ждет от вас чудес. Делайте, что можете. Тем, кто обречен, постарайтесь облегчить страдания. Скажите, что они непременно поправятся, и будут получать пенсион еще лет пятьдесят, дайте им опийной настойки. По чарке рому каждому раненому, пообещайте еще по одной, если будут лежать тихо. Любой из них за чарку рому пройдет через ад. Теперь внимания Бонапарта требовал плотник Харгуд,

- В трюме больше четырех футов, сэр, - сказал Харгуд, козыряя. - Почти пять, и быстро прибывает. Могу я взять еще матросов на помпы?

- Каков ущерб от обстрела?

- Семь пробоин от ядер, ниже ватерлинии. Их не заделать в такую погоду, сэр.

- Знаю, мистер Харгуд. Где они?

- Все ближе к носу, сэр.