— Где ей быть? Играет с собачкой.

— В последний раз, — еще раз подтвердил бригадир.

— Неужто зимой будешь дома? — обрадованно удивилась Людмила.

— Точно! С подледным завяжу. Хочется пожить нормально.

— Нам и жить-то негде. Считай, одна комнатенка, да и та заваливается.

— А может, уедем отсюда, Люд? К моему деду, а? Домину отгрохаем, машину купим, сама знаешь, денег у меня хватит.

Людмила вздохнула:

— Куда ты их копишь, скажи, пожалуйста? Только одно — деньги да деньги… Надорвешься. Разве в деньгах счастье? — Она помолчала. — Вон Ивановы, смотри, как живут. Она телефонистка, он — бухгалтер, Откуда у них деньгам большим быть? А живут — душа в душу — не нарадуешься. Все вместе да вместе…

Шелегеда привстал, закусил травинку.

— Такая жизнь — тоже не жизнь. Контора да дом — вся и забота. А знаешь ли ты, что такое настоящий азарт добытчика? — он сжал кулак. — Охота! Настоящая охота, когда… Впрочем, чего это я?

— Ой, Гриша, ты вот так говоришь, а мне становится жутко. Погубишь ты себя. — Она вздохнула.

— Ничего. Я прошел все. Мне уж ничего не страшно. Да брось ты, Людка, чего это сегодня с тобой?

— Да знаешь, Гриша… Ребенок… наверное, будет, — тихо произнесла Люда.

— Чего, чего? — Шелегеда резко сел. Было слышно, как звенит запутавшийся в тонкой косынке комар. — Во дела-а! Чего ж ты молчала, дуреха?.. Ты не представляешь, как старики мои обрадуются! Они мне этим все уши прожужжали…

— А ты-то сам? Ты? — спросила смущенно Людмила.

Он вдруг неловко к ней подвалился, обнял колени; от нахлынувшей, незнакомой до той поры нежности, и еще чего-то щемящего, подкатила к горлу теплая волна. Он прикоснулся разгоряченными губами к прохладному ее колену.

— Ты что, ты что? — она нежно прижала ладони к его щекам, подняла голову и заглянула в глаза.

— Да так, нашло что-то… Ты только не волнуйся, заживем мы с тобой. Вот увидишь. Сыграем после путины свадьбу. Чтоб как у людей. И все будет у нас хорошо. Ты иди сейчас домой, пока светло. У нас сейчас дела. Мне пора. — В эту минуту он вспомнил о своем обещании Розе прийти на танцы.

Переборку делать не стали. Пустые садки расслабили рыбаков, кое-кто уже похрапывал на нарах. Савелий агитировал Витька вместе сходить на рыббазу, но тот отмахнулся: «Не, у меня сегодня свидание здесь, на берегу».

Антонишин на приглашение буркнул: «Чего это я там потерял? У меня семья».

— Я пойду! — сказал Шелегеда.

Танцы уже были в самом разгаре, когда они добрались до базы. Шелегеда направился в дальний угол, где громоздились сдвинутые скамьи. Через некоторое время Савелий заметил, что к бригадиру подсела молодая женщина, работающая приемщицей на базе. Илона обрадовалась Савелию, тотчас потянула танцевать.

— А мы пили сухое вино, я уже совсем пьяна, — шепнула на ухо Илона. — Ты сегодня побудь со мной. Я тебе так рада…

От этих слов у Савелия даже затуманилось в голове. Он прижал Илону к себе.

— Разве я могу тебя бросить! Ты сегодня такая…

— Какая?

— Особенная какая-то.

— Мне тоже с тобой хорошо. Не знаю почему…

Вокруг них прыгали, дурачились, пели.

— А наш-то, наш-то Савелий, а? — заметил Шелегеда.

— Хорошая пара, — сказала Роза.

Они снова замолчали.

— Пойдем, хоть потанцуем, — предложила Роза.

— Не, я не танцор. Иди, я посижу.

— Что ты за человек? Все у тебя шиворот-навыворот.

Роза увлекла первого попавшегося паренька и закружилась в вальсе. В тесном тамбурке нещадно чадили рыбаки с других неводов. Шелегеда вышел покурить и в темноте наступил на чью-то ногу.

— Хотя бы извинился.

— Да это же Шелегеда, — равнодушно произнес кто-то из угла. — Дождешься, от него.

— Кто там вякает? — Шелегеда посмотрел на огонек сигареты.

— Проходи, проходи. — Шелегеда почувствовал на плече чью-то руку и резким движением смахнул ее. — Не лапай.

— Невежливо, — прогудело над его ухом. — А ну, выйдем.

— Выйдем.

Парень был на голову выше Шелегеды. От него несло вином.

— Значит, ты и есть Шелегеда? Слыхал, слыхал…

— Драться будем? — спокойно спросил Шелегеда. — Не советую. Попадешь в больницу. А я сам знаешь куда.

Гигант ухмыльнулся:

— Еще как сказать, кто в больницу.

— Тогда туда — ты.

Тесным кольцом их обступили рыбаки с других неводов. Откуда-то появился Савелий и, воинственно поблескивая очками, стал рядом с Шелегедой. Это вызвало смех:

— Ну, теперь держись.

— Может, «скорую» сразу вызвать?

— Да ведь раскидает всех.

Появились дружинники:

— В чем дело? Разойдитесь.

Подошла Роза и решительно увела Шелегеду и Савелия в сторону:

— Кончайте, ребята. Все так хорошо было до вас. Идемте лучше ко мне чай пить. Зови, Савелий, свою девушку.

Савелий обрадовался приглашению. Ему так хотелось побыть с Илонкой, где не так шумно и не так много людей.

Роза жила неподалеку. У нее была маленькая комнатка, очень чистенькая, опрятная. Пока хозяйка и Илона накрывали на стол, Савелий листал книги — в основном учебники по рыбоводству и словари. Савелий с интересом посмотрел на Розу. Раньше лицо ее казалось ему грубоватым, даже несколько вульгарным. Наверное, от косметики, подумал он и украдкой посмотрел на Илону. Какое у нее лицо, глаза!

Выпили. Шелегеда хмурился, смотрел на часы.

— Мы, наверное, вам мешаем? — напрямик спросила Илона. Савелий удивился ее смелости.

— Нет, нет, — встрепенулся Шелегеда. — Ни в коем случае. Мне скоро пора, на рассвете у нас переборка, да и оттяжки на невода надо закрепить.

Савелий понял, что бригадир хочет уйти, — оттяжки были в порядке. Роза тоже с недоумением посмотрела на Шелегеду, пожала плечами.

— Ну, если тебе надо идти — иди. Дело — прежде всего.

Савелию показалось, что на ее лице мелькнула тень обиды.

— Да, пора! — Шелегеда встал. — Спасибо тебе, хозяйка, за угощение. И вообще… Извини, если что не так. А ты, — он посмотрел на Савелия, — не забудь про переборку.

После его ухода всем сделалось как-то неловко. Молчали. Крутилась на холостом ходу пластинка… Неловкую паузу прервала Роза:

— Знаете, ребятки, пойду-ка я подменю диспетчера. Там сегодня дежурит Танька. Пусть хоть она погуляет. А вы сидите. Когда будете уходить, ключи оставите в двери.

— Когда придешь? — спросила Илона.

— В восемь пересмена, тогда и приду. Пока.

«Ну и везет мне сегодня», — подумалось Савелию.

Илона накинула крючок, поставила пластинку и разлила в стаканы.

— Давай выпьем за нас с тобой.

— Давай!

Выпили. Илона выжидающе посмотрела на Савелия увлажненными глазами.

— Теперь поцелуемся. — Она потянулась к нему и опустила глаза.

«Ну, дела», — опять подумал Савелий, но тут у него самого закружилась голова — губы у нее были прохладные, мягкие.

Потом они танцевали и непрерывно целовались. Комнатку озаряла крошечная лампочка от проигрывателя.

Савелий прижал Илону и почувствовал, как внутри у него все будто расплавилось.

— Подожди, — шепнула Илона и отступила в темноту.

Савелию показалось, что не прошло и мгновения — она возникла в красноватом полумраке, словно из нереального мира, похожего на прекрасный и короткий сон, от которого еще долго кружится голова, а тело медленно проваливается в бездонную сладостную синь. Савелий давно мечтал об этом мгновении, недостижимом и желанном. Но вот сейчас, когда перед ним возникло это желанное видение, он зажмурился, будто от яркого луча. Ему вдруг стало неловко от этой откровенной и близкой наготы, и первой мыслью было исчезнуть, убежать…

Но почти одновременно он почувствовал, как по телу пробежала дрожь, как ослабли колени. Он справился с первой волной и сам удивился откуда-то появившемуся в себе самообладанию. Он обнял ее, наклонился и поцеловал в горячую грудь.

Ее звали Еленой. Илону она выдумала сама.

Вообще ей хорошо было бы родиться мальчишкой. Глядя на свою странную дочь, отец часто ворчливо повторял: «Наверное, мать, мальчишка должен был родиться, а появилась девчонка».