К работе Правильной палаты[260] и типографии во второй половине XVII в. были привлечены и другие крупнейшие, известные сегодня писатели и деятели культуры, такие как Карион Истомин и Федор Поликарпов. Для всех этих людей характерна широта интересов, разнообразие талантов, просветительская деятельность, столь четко проявившаяся в издательской политике Печатного двора. Именно они были создателями и издателями Букварей; похожи они были и своей общественной активностью. Карион Истомин (мирское имя его неизвестно) и Федор Поликарпов – люди, получившие образование, воспитание, опыт издательской деятельности на Печатном дворе последней четверти XVII в., именно они – одни из тех, кто создал на базе этого опыта книгу, необходимую российскому обществу Нового времени.
Для доказательства справедливости церковных реформ использовались фактически все издания Печатного двора. Например, одной из важных с этой точки зрения книг стал Архиерейский чиновник, вышедший в марте 1677 г. Он был напечатан «в десть» «евангельской и никитинской азбукой» «наймом», тиражом 80 экземпляров. Сразу же было подготовлено и напечатано тем же тиражом второе издание книги. Все без исключения книги были переданы в Патриарший казенный приказ по цене «без прибыли», «по чем в деле стали». Даже преосвященному Симеону и дьяку Максиму Протопопову вместо обычных экземпляров каждого нового издания в виде очередного «жалования» были даны не Чиновники, а книги Иоанна Златоуста. Чиновник – большая книга («в десть», 2°), содержавшая 25 тетрадей (198 л.), – включал все три чина Литургии, подавлении всех членов клира от иподьякона до протопресвитера, игумена и архимандрита, чин освящения антиминса, благословения колива и ряд справочных текстов. Открывалась книга «Соборным изречением», в котором говорилось: «…обретошася во архиереех российских в церковных последований чинех некая несогласия и рознства; и во одеждоношении б некия различноцветная украшения, духовному оному великому чину неприличная… паче же новая некая вымышления у некиих быти начатися от самомнения их и самочиния».
«Соборное изречение» утверждало, что основной причиной всех событий были «разночтения», возникшие даже в чине литургии в результате «самомнения и самочиния». Там же говорилось, что именно противники исправления книг вносят в Церковь «новины»; «хощут прибегнути древняя предзакония». «Соборное изречение» четко формулировало цель издания: «ныне соборне» подготовлена книга «священнослужения архиерейскаго», чтобы «вся сия зде написанная» должна попасть всем архиереям и во все епархии. Главная цель всех действий каждого архиерея сформулирована как «еже хранитися чину церковному… писанному и неписанному, древнепреданному от богоносных отец наших… И никому ино что ново в церковь вносити, или что пременяти, или кому что от себе умышляти»[261].
а
б
в
г
Скрижаль. М.: Печ. двор, 1655–1656 (Я. II, 74): а – часть оглавления книги; б – именование патриарха Никона и митрополита Макария; в — Предзрение главизное. Л. 1; г – послание Паисия архиепископа Константинопольского. Л. 639
В книге всячески подчеркивается, что именно Церковь хранит древнее благочестие и стремится исправить все отступления от такового. Эта мысль повторялась фактически во всех изданиях, по крайней мере литургических. Например, в Триоди постной 1656 г. (вышла 17 марта) говорилось, что ее текст сверен с книгами греческими, сербскими, «харатейными славенскими», но издатели «от себе же ничто не принесоша».
Следующим изданием, продолжившим полемику «Жезла» Симеона Полоцкого, была книга «Увет духовный», подготовленная первым архиепископом новой Холмогорской и Важеской епархии, участником «прений» 1682 г. в Грановитой палате Афанасием. Наличие среди авторов Печатного двора Афанасия Холмогорского не просто показательно, а даже символично. Он был олицетворением переходного времени конца XVII в.: оставаясь традиционалистом, сторонником и поборником единообразия, грекофилом в церковных делах, Афанасий уже человек новой эпохи – талантливый географ, интересовался астрономией, увлекался техническими новинками, проявил себя как яркий полемист в сложной ситуации «прений» в Грановитой палате 5 июля 1682 г. и как талантливый руководитель новой и важной в условиях борьбы XVII в. северной епархии. Однако с этой точки зрения особенно важна оценка, данная Афанасию Т. В. Панич (вслед за В. М. Верюжиным): «При всем многообразии интересов главным увлечением Афанасия всегда оставались книги: стремление к образованию, книжность составляет основной мотив его жизни»[262].
Афанасий назвал труд «Увет духовный», в делах Приказа книг печатного дела «Увет» назван «Возглашения на раскольников», так как книга открывается текстом патриарха Иоакима, названным «Возглашение увещательно всему российскому народу…». Издание в четвертую долю листа (4°) содержало 34 тетради, вышло 20 сентября 1682 г. тиражом 1200 экземпляров. Книга была отпечатана всего за три недели, так как работа велась одновременно в трех палатах на восьми станах.
Книга Афанасия содержит «изъявление на раскольников… киими словесы простый народ прельщаху», и опровержение этих «словес» из «достоверная святых древних книг». В этом насыщенном информацией тексте изложена вся история раскола с точки зрения Российской православной церкви: обращение к восточным патриархам, аргументация и решения соборов начиная с 1654 г., решение царя о казнях «оных проклятых еретиков и не покаявшихся». Очень подробно изложены история собирания на Печатном дворе достоверных и авторитетных источников для справы богослужебных книг и миссия Арсения Суханова «во Афонскую гору» за «старописменными книгами». В «Увете» перечисляются греческие монастыри, где монахи, «изыскавше во своих книгохранилищах книги изрядны и право писаны греческим языком, числом 500», прислали их с Сухановым в Москву. Здесь же сообщается, что еще 200 древних книг прислали и другие восточные иерархи. Автор перечисляет названия книг, указывает их древность. Например, «Евангелие на Государеве Печатном дворе в книгохранительной палате, ИЗО лет, харатейное, еже ценою златом отвешено бысть и пренесено в град Москву»[263]. Во всех полемических текстах этого времени и особенно в «Увете» постоянно говорится о высочайшем уважении на Руси к книге, о богатстве русской книжности, ее древности, о собирании древних книг для справы в русских монастырях.
Одна из основных мыслей текста, чрезвычайно важная как аргумент в системе доказательств Афанасия, – утверждение полной тождественности древних греческих текстов и их ранних письменных славянских переводов. Для подтверждения этого, пишет автор, и были собраны в России, на Афоне и в Греции многие сотни древних книг, приглашены восточные патриархи и русские архиереи, сверившие книги и пришедшие к выводу, что «прият Российская церковь из Константинополя от греков святую веру, убо и писания вся святых книг со оного греческого языка на славянской наш язык переведошася. И оттуду чины церковный и предания в сложении перстов… все оттуду прияхом»[264]. Афанасий цитирует Соборное решение 1654 г., в котором утверждается, что древние славянские книги с древними греческими «во всем согласуются». Именно Собор, как говорится в «Увете», а не бывший в то время патриарх Никон, констатировал: «В новых же московских печатных книгах с греческими же и славянскими древними многая несогласия и погрешения», поэтому именно Собор требует книги «согласити и исправити, узакониша, и типографии передати»[265]. После решения Собора начинается книжная справа. В «Увете» подчеркивается необходимость активно продолжать работу по исправлению книг. Автор также подробно пишет о Соборе 1668 г., который принимает решение книги «исправляти против старых харатейных греческих и славянских книг православных и типографии передавать»[266]. (Как уже говорилось, это Соборное деяние было напечатано в Служебнике 1668 г.)
