Исследования последних десятилетий позволяют говорить применительно уже к XVII столетию о широком распространении печатной книги в России – как в географическом, так и в социальном аспекте[835].
Документально подтверждено, например, что в 1618–1652 гг. на Московском печатном дворе было выпущено не менее 283 изданий общим тиражом от 350 до 370 тысяч экземпляров[836] [837].
Судя по документам архива Приказа книг печатного дела, только в 1621–1624 гг. в 36 городов было развезено 3755 экземпляров шести изданий, вышедших с 5 декабря 1621 по 22 января 1624 г. И прежде всего книги были отправлены в основные культурные центры этого времени: 450 книг – в Ярославль, 391 – в Нижний Новгород, 305 – в Вологду, по 260 – в Казань и Кострому, 250 – в Псков и Новгород и т. д.[838]
Вышесказанное подтверждается результатами работы В. П. Пушкова, который, изучив документы Печатного двора, подсчитал (отвечая за каждый факт!), что только с 1 сентября 1636 по 1 сентября 1637 г. в книжной лавке Печатного двора книги приобрели жители 72 городов России с уездами, насельниками 23 монастырей и пустыней вне Москвы, 24 московских монастырей, приказные чины 23 учреждений, служилые и посадские люди. Всего за этот год было сделано 2213 покупок представителями белого (35,1 % всех покупок) и черного (13,8 %) духовенства, знати и иерархов (13,9 %), служилыми и приказными (13,8 % и 13,4 %), работниками Печатного двора (4,4 %), посадским и зависимым населением (4,3 % и 1,3 % – т. е. 96 и 29 покупок)[839]. Из 283 вышеупомянутых московских изданий 1618–1652 гг. не менее 78 раз были изданы книги для обучения, общий тираж которых как минимум составлял более 110 тыс., треть всего известного суммарного тиража[840]. Книги в лавке типографии, по указам царя и патриарха, продавались долгое время без наценки, а «почем в деле стали».
Сплошное изучение архива Приказа книг печатного дела дало принципиально новые сведения о московском книгопечатании второй половины XVII века и прежде всего – об издании книг для обучения. Всего в эти годы было напечатано 410 изданий тиражом более миллиона экземпляров; тиражом более полумиллиона экземпляров были напечатаны семь типов книг для обучения[841]. Именно эти книги обеспечили грамотность сотен тысяч русских людей, а в конечном счете – и успех Петровских реформ, и наступление новой эпохи, Нового времени российской истории.
Вопрос о роли древнерусской книжности в формировании национальной идентичности достаточно сложен, однако нет сомнений в решающей роли в становлении идентичности культурной и религиозной. Необходимо подчеркнуть, что и сегодня церковнославянский язык остается (в определенной степени) языком культа Русской православной церкви и русского старообрядчества.
Первой книгой для обучения была Азбучка «малая», или «на листу» (8 л. – 16 полос текста). Однако все 285 тыс. Азбук второй половины XVII в. были зачитаны. Экземпляр Азбучки, изданный в 1687 г., недавно был обнаружен в Англии[842], а в 2002 г. в Ярославском музее-заповеднике найден экземпляр этой книжечки, напечатанный в сентябре 1686 г.[843]
Состав ее традиционен для рукописных списков Азбуки более ранних эпох: краткая «начинательная» молитва, собственно азбука из 46 букв, слоги по алфавиту гласных и согласных, важнейшие слова «под титлами», «число церковное» от единицы до 10 тысяч и «имена просодиям»[844]. Полное название Азбуки – «Начальное оучение человеком, хотящим учитися книг божественная писания»[845]. Цена этой книжечки фактически в течение всего XVII в., несмотря на сложности, переживаемые государством, оставалась неизменной – одна-полторы копейки, в то время как наемным рабочим самой низкой категории (ярыжным) платили в день 8 денег (4 коп.). То есть Азбуку, очевидно, могло купить большинство жителей России. На иные социальные слои были рассчитаны «Азбуки с прибавкой», или Буквари – от знаменитых Букварей, изданных в типографии В. Ф. Бурцова в 1634–1637 гг., до вершины «азбучной» книги, увидевшей свет на излете XVII века, – Букваря Кариона Истомина и Леонтия Бунина (1696 г.), «открывшего новую эпоху в истории русской учебной книги»[846].
Однако представители всех социальных слоев русского общества XVII в. после Азбуки или Букваря учились по двум книгам, обеспечивающим не только определенную грамотность, но и воспитание христианское и гражданское. Первой из них был Часовник (Часослов), содержащий тексты неизменяемых суточных служб, которые прихожане слушали во время богослужения почти ежедневно.
Именно эти тексты в самом обобщенном виде содержали основы православного вероучения, в том числе социальные, эстетические, этические его постулаты[847]. Книгопечатанием эта традиция была воспринята из значительно более раннего времени (напомним, что первой славянской печатной книгой был именно краковский Часослов 1481 г.). Все – и царские, и крестьянские дети – учились читать по Часовнику, который очень скоро получил на Печатном дворе именование «учебный». Именно в этой книге впервые (в издании 1643 г.) появилось печатное предисловие, являющееся методическим пособием в полном смысле слова. Оно называлось «Наказание ко учителем, како им учити детей грамоте и како детем учитися божественна™ писания и разумения» и было обращено в равной степени и к учителю, и к учащемуся.
Не менее замечательно с точки зрения традиций московской учебной литературы XVII в. предисловие к изданию Часослова 1685 г. Оно написано ярко и образно, формулирует цели образования и цели издания Учебного часослова, обращено и к родителям, и к самим детям. Прежде всего подчеркивается необходимость учиться именно «в златое время детства, яко в весне жизни», когда особенно важно «засеять» «нивы сердец». «Сего ради, – говорится далее, – во общую ползу… печатася сия книга… да учащиеся дети писмен чтению, купно обыкнут молится Господу… Юже книгу, вы, родителие благочестивии, яко началоположение жития… чадом вашим вручаити ко учению». Обращение же к самим «чадам» заканчивается словами, объясняющими задачу и смысл обучения, причину выбора Часослова в качестве первой учебной книги, которая способна воспитать отношение к слову как святыне: «Радосно приемлющее ю (эту книгу. – И.П.), тщитеся чести и разумети напечатанная, да и чтуще – молитеся, и молящеся – чтете… Ибо молитва есть глаголание к Богу, чтение же – Божия к вам беседа».
Последней книгой, завершающей образование большинства грамотных русских людей, была Псалтырь – Книга книг, Царь-книга (преподобный Василий Великий) христианских цивилизаций, сыгравшая неоценимую роль в становлении личности, менталитета, искусства и многих культурных традиций. Эта книга столетиями на примере всех возможных оттенков взаимоотношения личности Бога и личности человека, на примере всех доступных человеку эмоциональных состояний учила понимать собственную личность, любить и понимать «ближнего как самого себя».
Псалтырь учебная (малая, келейная) была в каждой грамотной семье, она использовалась не только как важнейший текст общественного богослужения, но и как «кладезь учености» своего времени и как основное домашнее чтение, заменяющее посещение церковного богослужения; ею благословляли невесту, по Псалтыри гадали. Именно Псалтырь была для народа источником многих «вечных истин», которые стали крылатыми выражениями, вошли в русский язык, в классическую литературу, не отрицаются обществом и сегодня. Насколько высоко было искусство слова, звучавшего с амвона, и как ценились тексты Псалтыри, говорит «указ» «Смотри разумно, како глаголати Псалтырь», обнаруженный в рукописной Псалтыри 1562 г.: «Первое, что молвити всякое слово; второе, всякое слово домолвити; третие, на строках ставити е; четвертое, умом разумети словеса, что молвити; пятое, пословици знати, да памятовати, которое слово како молвити: сверху ли гласом ударити слово или прямо молвити и поставити, или снизу почати да кверху поставити. А всякое слово почати духом ясно, чисто, звонко, равнем гласом ни высоко, ни низко… А весь сеи указ умом да языком, да гласом содержится и красится во всяком человеце»[848].
